Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник) - Владимир Гой
- Дата:21.08.2024
- Категория: Проза / Русская современная проза
- Название: Записки современного человека и несколько слов о любви (сборник)
- Автор: Владимир Гой
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я присел рядом с ним на самодельную скамейку – широкую доску, прибитую к двум деревянным чуркам, и постарался завязать разговор: «А метки у тебя от медведя остались?» Видно, эта тема была ему не по душе, и он нехотя сказал: «Да уж, оставил память о себе на всю жизнь». Потом сделал глубокую затяжку, поднялся и зашел обратно в балок. На его место присел другой, более разговорчивый, и я задал ему тот же вопрос о шрамах на лице Павла. «Паша у нас мужик крутой», – начал рассказ мой новый знакомый, Серега.
«Отслужив в армии, он решил остаться на Камчатке, ему нравилось здесь все, и люди, и природа. Через пару лет он встретил свою любовь, Веру. Ростом она чуть-чуть не доставала до его плеча, по сравнению с ней он казался просто огромным, но был очень добрым и нежным. А если кто на его Веру не так посмотрит, быть беде. Поженились они через год, а еще через год она родила ему двух пацанов, да не каких-нибудь дохляков, а таких маленьких богатырей, каждый – копия папаша. В роддоме все смотреть бегали, как такая маленькая мама родила такое чудо. Потом, вдогонку, годика через полтора, преподнесла еще и дочку.
А потом эта проклятая рыбалка. Кто в наших краях рос, с детства знают – на рыбалку без ружья не ходят. Конечно, Паша об этом слышал, но особого значения не придавал и отправлялся за город налегке, только спиннинг да бутерброды с термосом.
Медведь как делает – он увидит тебя на другом берегу, пройдет километров пять вверх по реке, переплывет ее и зайдет со спины. Он скальп с одного взмаха снимает вместе со всем лицом. Они в зоопарке хорошие мишки и на фантиках конфетных, а в жизни звери хитрые и жестокие.
Пашка тогда с Верой на рыбалку поехал; никогда ее не брал, даже присказка есть – нельзя брать баб и рыбу на закуску, а он взял.
Медведь вначале на Веру набросился, она за спиной у Павла стояла. Он ее лапой как ударил, она метра на три отлетела. Потом принялся за него. А Пашка, как увидел свою жену бездыханной, сам на медведя бросился, у него финка была здоровая такая, вот он с ней на бурого и пошел. Какая битва там была, никто не знает, нашли его в объятиях мертвого медведя. Думаю, косолапый перед смертью усрался, – он же, дурак, не знал, что за Верку Павел и льва бы загрыз», – закончил рассказчик. «Жалко Веру!» – промолвил я. «А че ее жалеть, полежала в больнице месячишко, а потом через год снова ему родила. Это Пашка месяца три отходил, а бабы живучие, их просто так не укокошить», – обрадовал меня напоследок Серега.
Снова загудел двигатель вертолета, засвистели его лопасти, и машина оторвалась от земли. Внизу стояли люди, махая нам на прощанье, каждый со своей неповторимой судьбой и своим счастьем. Мы с ними никогда больше не увидимся, и от этого становится щемяще грустно.
Пень
Интересное слово такое – Сибирь. Одни при этом слове представляют бесконечные вагоны-теплушки с сотнями заключенных, для других это буровые вышки, нефть, газ, для третьих просто название на карте с редкими вкраплениями городов в бесконечной тайге. Особенно здесь, в полудохлом Старом свете, где кичатся своими либеральными законами, непонятен и страшен тот далекий мир, где слово «педераст», или как там их называют покороче – «пидер», никогда не заменят на красивое слово «голубой» или «человек нетрадиционной ориентации», там пидер всегда будет пидером. И так в отношении многих других слов и людей, там всё называют своими именами. Да и люди там совершенно другие – если ты кому-то не нравишься, он не будет растягивать свои губы в фальшивую американскую улыбку, его лицо будет настоящим.
Он уехал в ту далекую страну не за деньгами, хотя платили в те времена там больше чем где-либо. Его личная жизнь в Риге треснула, и он, отколовшись от уже бывшей семьи, укатил за Урал. Там в небольшом городке поступил на курсы экскаваторщиков, за три месяца их закончил и принялся копать сибирскую землю для газовых и нефтяных труб.
Их сажали в вертолет и закидывали на десять дней за несколько сотен километров, где их домом становились будки на колесах, в каждой из которых размещалось по пять-шесть человек. Одни валили вековые деревья, другие срезали с них ветви, третьи копали на экскаваторах и рулили на бульдозерах. Такая бригада из тридцати человек была единым организмом, каждый вкалывал на совесть, но у каждого был свой характер и своя история.
То, что чеченец Руслан кого-то там у себя в горах отправил к праотцам, здесь знали все. После отсидки большого срока он не стал возвращаться домой, где его ждала кровная месть, а прикатил сюда. Татарин из Казани орудовал бензопилой на загляденье, под его рукой вековые деревья валились туда, куда он хотел. А непререкаемый авторитет дядя Коля закапывал на своем бульдозере громадные стальные трубы, он вообще говорил мало, но его слово было законом. Если где-то в округе возникала проблема, хоть за триста километров, к нему приезжали советоваться, как поступить. Ни один волосок не падал ни с чьей головы без его разрешения, но он и вправду был справедлив, за беспредел наказывал похуже любого суда. Поэтому бывшие уголовники (которые очень часто превращались в не-бывших) подчинялись его слову беспрекословно. А те, кто всегда был в ладах с законом, просто его уважали.
Первый и единственный раз дядю Колю посадили еще в шестьдесят пятом. Он был подающий надежды спортсмен, боксер-тяжеловес, и выступал за Советскую Армию, куда его призвали служить. Один молодой офицер на свою беду как-то его очень обидел, и Коля с одного удара уложил его на месте. Если б тот не отдал богу душу, может, все решилось бы по-другому, а так – трибунал, учитывая все обстоятельства, вкатил ему десять лет строгого режима. Это было и не много, и не мало, но уже в лагере, где царили свои законы, он постоянно добавлял себе срок или, как у них говорили, «раскручивался». Но в конце концов ему все же удалось выйти, а далеко уезжать от места, где он сидел, не стал, так и остался здесь. Правда, раз в году улетал навещать престарелую мать где-то в центральной России.
Вечером, после грохота экскаваторов и мощного рокота бульдозеров, наступала сумасшедшая тишина. В воздухе висело противное жужжанье гнуса и раздавалось вечернее пение птиц, которые пришли в себя после непривычного для них шума, а откуда-то издалека доносился рев медведя. Днем, казалось, все спряталось, а к вечеру стало понемногу оживать.
Вокруг застучали металлические краники подвесных рукомойников, люди смывали с себя пот сегодняшнего дня, уже заранее мечтая сходить в баньку, когда вернутся на Большую землю.
Повар Равшан, узбек, сам мечтал работать на бульдозере или просто валить лес, но однажды имел неосторожность приготовить плов и какой-то суп, чтобы похвастать, какая вкусная у них, узбеков, кухня. Дяде Коле, как и всем остальным, так понравилось, что бедолаге перешли в управление самые большие в тайге кастрюли и поварешки. Но зато народ был доволен и стряпню его нахваливал.
За столом сидели строго в соответствии своему положению в бригаде: во главе дядя Коля, а уже потом все остальные. Этот порядок пришел еще из тюрьмы, только теперь рядом с ним сидели не те, кто блатовал, а те, кто хорошо работал. Умникам, которые пытались принести в этот мир воровские законы, он внятно разъяснял, чем это для них кончится, намекая, что здесь и дерево может не так упасть, и бульдозер может случайно наехать. Они или уезжали, или становились командой.
Ринат из Казани приехал в тайгу заработать побольше денег, за этим сюда, в общем-то, все и приезжали. Но где-то там, у себя на родине, нахватался дурных манер. Работать он начал неплохо, и вел себя вроде смирно. Но потом из него вдруг полезла такая блатота, словно он всю свою недлинную жизнь, начиная с рождения, в тюрьме провел.
Сидели они однажды за столом, а он «поливает»: «Да у нас в Казани не то что где-то в другом месте, и мужики круче, да и вообще мы, татары, всю Россию имели, поэтому вы все немного на нас и похожи».
У чеченца Руслана стали загораться глаза, и другие не по-хорошему напряглись. Повар Равшан не выдержал, отчего начал говорить с сильным акцентом: «Нехорошо говоришь! Помолчи лучше!» Но того поперло: «А вы там вообще чурки!» Равшан недоуменно посмотрел в сторону дяди Коли, тот показал глазами – мол, успокойся. Много еще чего дали сказать Ринату, а когда он закончил, дядя Коля, ковыряя спичкой в зубах, лениво так спросил: «А как там пень ваш знаменитый?» Ринат недоуменно посмотрел в его сторону: «Какой пень?» – «Ну, как же! Главная ваша достопримечательность!» Тот опять недоуменно пожал плечами: «Какая достопримечательность!? Какой пень?» – «Да тот самый, на котором покоритель Сибири Ермак стоял, когда такие, как ты, у него отсасывали!» Тридцать человек ржали так, что казалось, листья осыпятся с деревьев. А «крутой» Ринат после этого случая отправился восвояси, потому что история эта облетела всех, а таких здесь не уважают.
- Система: След крови - Sia Tony - Детективная фантастика / Любовно-фантастические романы / Эротика
- Луна Небытия - Эдмонд Гамильтон - Научная Фантастика
- Этика пыли - Джон Рёскин - Образовательная литература
- 5 в дневник – полёт нормальный - Мария Глик - Прочая детская литература / Математика / Детские стихи
- Планета X: Мариам. Аннет. Анечка - Валентина Петрунина - Социально-психологическая