Баблия. Книга о бабле и Боге - Александр Староверов
- Дата:30.06.2024
- Категория: Проза / Русская современная проза
- Название: Баблия. Книга о бабле и Боге
- Автор: Александр Староверов
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Самолет взлетел, двигатели стали работать ровнее. Человек в кресле перестал молиться, вытер платком пот со лба и подозвал стюардессу.
– Принеси-ка мне односолодового виски грамм сто пятьдесят. Лед и колу отдельно. И смотри мне, не бодяжь там, я все равно почувствую. Знаю я вас.
– Что вы, что вы, не беспокойтесь, сделаем все в лучшем виде, – ответила стюардесса.
Человек довольно откинулся в кресле, хлопнул по тугой попке повернувшуюся девушку и стал насвистывать веселенькую мелодию. Самолет продолжал лететь. Двигатели гудели ровно.
Неожиданно Алик услышал стук. Видение самолета исчезло. Серая московская реальность стучалась в окно машины. Он открыл окошко. Реальность предстала в образе необъятных размеров гаишника с красной испитой мордой. Морда была такого густого рубинового цвета, что напоминала звезду на Спасской башне Кремля.
– Капитан седьмого отдельного батальона ДПС Николаев. Предъявите ваши документы.
– А? Что? – встрепенулся еще не очухавшийся от видения Алик.
– Не что, а нарушаем, товарищ водитель.
– Что? Где? Где нарушаем?
– Да вот же. Две сплошные, сами посмотрите.
Алик вышел из машины. Она стояла на перекрестке, наполовину действительно заехав на встречную полосу.
«Что это было? – подумал он. – С утра голоса, теперь вот молитва этого урода. Что это значит? Что-то мне это все напоминает. Я что, схожу с ума?.. Не может быть. Вспомнил. Фильм такой был. «Брюс Всемогущий» с Джимом Керри. Там Бог на время с одним лузером местами поменялся. Может, и я так же… Попробую?»
Алик подбоченился, принял какую-то немыслимо-трагическо-пафосную оперную позу, протянул вперед руку, грозно посмотрел на гаишника и сказал.
– Повелеваю, отъебись от меня, холоп смердящий!
Морда гаишника зажглась красным сигналом светофора.
«Не прокатило, – с ужасом понял Алик. – Ой, что сейчас будет!..»
– Ну, гондон, ну, товарищ водитель, тебе это дорого встанет. Будем протокол составлять. А с правами можешь попрощаться, – став совсем уж помидорным, прошипел гаишник.
На извинения перед капитаном Николаевым ушло минут пятнадцать. Покаяние проходило в бело-синем «Форде Фокусе» стража порядка. Капитан долго не хотел ничего слушать и, стиснув зубы, остервенело оформлял протокол. В конце концов Алику все это надоело. Он вытащил из кошелька купюру в сто евро, бросил ее под ноги капитану, нагнулся, поднял купюру, ласково посмотрел на гаишника и сказал:
– Товарищ капитан, что-то у вас грязно в машине, нехорошо бумажками разбрасываться.
Мент смягчился, взял купюру, хитро улыбнулся и ответил:
– Вот это спасибо, товарищ водитель, вот это правильно. Только посмотрите повнимательнее, там еще одна такая же бумажка валяться должна, ну вот точно такая же, один в один.
С Аликом случилась истерика, хохотал он минуты три без остановки. Смотрел на гаишника и снова хохотал. Немного успокоившись, он обнял капитана, дал ему еще стольник, забрал документы и вылез из машины.
– Ты все-таки того, поаккуратнее, – на прощание сказал гаишник, – а то странный ты какой-то. Может, тебе в больницу надо? Могу подвезти.
«Может, и надо», – весело подумал Алик. Он снова чувствовал себя прекрасно.
3 Примирение
В четверг Алик закончил работу пораньше и к семи часам стоял перед дверью в свои пятикомнатные покои, где покой уже дня три как отсутствовал. С момента Скандала месяца жена не проронила ни слова, дочка тоже не желала общаться. В первый день было еще ничего, выручали радостно щебетавшие близнецы и чувство огромного духовного подъема на фоне задуманной махинации с Магаданпромбанком. На второй стало хуже, Алик сделал вялую попытку помириться, приобнял жену, получил локтем под дых, выпил сто пятьдесят грамм виски и уснул. На третий день захотелось сбежать из дома.
…Тишина, жена молча подает ужин, мясо в соусе из обид и с приправой в виде чувства вины. Дочь на вопросы отвечает односложно.
– …
– Хорошо.
– …
– «Пять» по алгебре.
– …
– Не хочу.
В подтексте – «отвали, козел, навсегда». Даже няня близнецов смотрит со сдержанным осуждением. Даже кровать, в которую бежишь, чтобы забыть весь этот ужас, кажется, скрипит: «У-род». Начинаешь вертеться. Сон не идет. Кровать скрипит при каждом перевороте:
– У-род (переворот).
– Ко-зел (переворот).
– Все про-срал (переворот).
– Де-бил.
И засыпаешь в какой-то нелепой позе. И орешь во сне. И всю ночь снятся кошмары. А утром слезливый омлет с женскими иллюзиями о том, что ты настоящий мужик, защитник женщин и детей. И небрежно брошенный на стол бутерброд с сыром и презрением. И ненавистью. И обидой.
Невыносимо. Это невыносимо.
Встаешь. Она спиной к тебе, моет посуду. Подходишь, обнимаешь ее, гладишь, говоришь:
– Ну послушай, ну я не прав, я не хотел… Но и ты тоже… Ну пойми меня…
А в ответ тихий голос:
– Уйди, ты мне неинтересен.
И легкий, но обидный тычок локтем в середину брюха. И уходишь, потому что понимаешь – да, неинтересен.
Алик стоял перед дверью в квартиру и пытался придумать план великого семейного примирения. Если сейчас, в четверг вечером, не помириться, то пятница будет испорчена, а за выходные взаимное отчуждение напитается соками и перельется на следующую неделю. Все станет сложнее. Это скажется и на работе. Сорвется сделка с Магаданпромбанком. И тогда прощай, Багамы, три любовницы и океанские закаты. От расстройства он начнет пить, спустит все деньги. Потом инсульт, частичная парализация. Жена с детьми уйдет к маме. Нет, уйдет он, оставив им последние деньги и квартиру. Дети не должны нуждаться. А сам станет бомжевать… И вот наконец смерть, где-нибудь на помойке в районе Киевского вокзала. Все закончится тоскливым февральским утром, приедет труповозка, пьяные санитары брезгливо бросят туда его немытое тело. А в свидетельстве о смерти напишут: смерть от голода, холода и огромного разочарования в жизни.
«Нет, – в ужасе подумал Алик, – помириться нужно обязательно сегодня, иначе, как у Брэдбери, эффект бабочки и вся жизнь наперекосяк».
Как всегда от страха и выброса адреналина, мозг стал работать в режиме форсажа. Через несколько секунд в голове возник план.
1. Помириться с дочкой. Как Сашка говорит: «Это мамка тебе чужая тетка, а я самый родной человек». И она, безусловно, права. Время – 15 минут.
2. Совместный ужин – я, дочка, жена. Я общаюсь с дочкой, дочка общается с женой, жена со мной не общается. Уже какие-то ниточки натягиваются, жена перестает чувствовать поддержку дочери. Она в меньшинстве. Я делаю попытку с ней заговорить. Она, конечно же, меня посылает (сразу только кошки родятся). Я без скандала отступаю. Жене немного стыдно перед дочерью. Время – полчаса.
3. Обязательно напроситься на вечернюю прогулку с близнецами и Сашку с собой взять. Я играю с близнецами и Сашкой. Дети счастливы (не так уж и часто я хожу с ними гулять). Они смеются, щечки их раскраснелись от легкого морозца и подвижных игр. Жена стоит в сторонке и понимает, понимает, дура, что мужик-то я хороший, отец замечательный, а закидоны… ну у кого их не бывает. Жена мягчеет, тает жена. Дополнительный бонус. От игр и общения с детьми я тоже успокаиваюсь. Мне хорошо. А это важно, потому что впереди самый главный четвертый пункт. Время – 1 час.
4. Разговор с женой. Близнецов уложили спать, Сашка тоже заснула. Жена возится на кухне. Вхожу я и… не знаю, что «и»… Тут всегда по-разному. Точно одно – разговор будет тяжелым. Даже не хочу думать. Понадеюсь на два И, которые меня никогда не подводили, – Импровизацию и Интуицию. Время – один час.
5. И секс… для закрепления достигнутых результатов. Великий замирительный секс, после которого стираются обиды, рушатся стены, все встает на свои места, и даже иногда рождаются дети. Время… Хм, да это как пойдет, хоть до утра!
Алик позвонил в звонок видеодомофона. В кармане лежали ключи, но он позвонил.
«Хорошо бы дочка открыла», – загадал он про себя наудачу.
Дочка и открыла. Скользнула по нему обиженным взглядом, повернулась и молча пошла в свою комнату. Не раздеваясь, Алик пошел за ней. Перед дверью он плюхнулся на колени, широко раскинул руки в стороны и так ввалился в комнату дочери.
– Ладно, ладно, Сань, я согласен. Заслужил, согласен я…
– Ты чего, совсем офигел? На что ты согласен? – Дочь ответила грубо, но явно заинтересовалась его словами.
– В принципе, на все согласен. Заслужил, как говорится. А конкретно согласен на полстакана.
– Какие полстакана, совсем сбрендил?
– Ну как же, Сань, нехорошо забивки забывать. Мы же договаривались с тобой, когда я стану стареньким и силы покинут меня, ты поднесешь мне стакан воды. Нет, я, конечно, не ангел, да и веду себя безобразно, вон стол тебе сломал и вообще… Но ведь и не окончательное говно, правда? Люблю тебя, забочусь и все такое… Поэтому полстакана. Я согласен.
Момент был ключевым. Алик знал, что Сашка девочка добрая, отходчивая, любит его, а самое главное – очень смешливая. Расколоть ее ничего не стоило. Но и обидел он ее сильно. Дочка несколько секунд старалась сохранить серьезное, сердитое выражение лица, но не смогла. Она закрыла лицо руками, стала мелко трястись, а потом ритмично всхлипывать. Смеялась она, как молодая ослица, через равные промежутки времени выдавая заходящееся на вдохе «Иа».
- Онтология телесности. Смыслы, парадоксы, абсурд - Владимир Никитин - Психология
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- 100 оттенков ванили (СИ) - Гриин Эппле - Современные любовные романы
- «Ничего особенного», – сказал кот (сборник) - Майкл Суэнвик - Научная Фантастика
- Белый Волк - Алексей Прозоров - Боевая фантастика