Баллады тюрем и заграниц (сборник) - Михаил Веллер
- Дата:27.08.2024
- Категория: Проза / Русская современная проза
- Название: Баллады тюрем и заграниц (сборник)
- Автор: Михаил Веллер
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что плохо?
Похоже на отравление…
Что похоже?
Тошнота, бледность, боли в животе. И вообще плохо. Скорей.
Едем, едем! А что – вообще?
Да дышат плохо. Синеют…
И у скольких это?
Да почти все…
Сколько!!!
Всего – тридцать семь…
Массовое тяжелое отравление в яслях! Гоним все свободные машины. И штурмовиков, и педиатрию, и реанимацию – всем, похоже, хватит. А на тяжелые случаи у детей мы едем быстро, чай не допиваем и в карты не доигрываем – рысью и под сиреной: это тебе не старушка-хроник преставляется и не алкаш в дорожное вмазался.
Там все признаки интоксикации. Одни кричат, другие хрипят, рези в животе, цианоз. Тихий ужас! ясельники… Рвотное, промывание, сердце поддерживать, кислород искусственно. Трясем воспитательниц: как, когда, что ели, что пили? – Накормили манной кашей, уложили спать, тут и началось. Санэпидстанцию сюда! – воду на анализ, молоко на анализ, крупу на анализ, рвотные массы и кал на анализ: что за эпидемия кошмарная, что за бацилла, что за яд такой?
Детей пачками везем в больницы, кто-то уже помер, лаборатория корпит в поту: в рвоте и поносе – ДДТ и мышьяк!
Милиция подваливает, роется и гремит: шуточки делов, террористический акт, диверсия, убийство детей!
А каши той самой, заметьте, нет: котел вымыт, тарелки вымыты, помойные ведра тоже вымыты: ну просто образцовый пищеблок. Милиция роется в помойке, откапывает остатки каши, везет на экспертизу: есть мышьяк и ДДТ в каше!
Родители уже рыдают по больницам, местное население гудит и собирается сжечь эти ясли, заперев предварительно персонал.
Звонок на скорую: повешение. Жив? Какое там, остыла. Кто? А заведующая этими яслями повесилась.
Следственная бригада давит их всех так, что серьги из ушей выскакивают: давай все подробности! все мелочи! под какую статью идете – знаете?!
И находится деталь… Выяснилось, что они сварили крысу. Как эта крыса свалилась в бак, а может, сдохла там незаметно, что никто не увидел, – черт ее знает. Дом деревянный, одноэтажный, не упастись.
На раздаче повариха зачерпывает со дна – батюшки! из черпака хвост висит. Кричит заведующую. А младшая группа уже кушает…
Пришла заведующая. Обматерила повариху. Подержалась за виски. Подумала. Велела выкинуть крысу в помойное ведро и быстро убрать на помойку…
Что делать? Снова варить кашу уже некогда, и молока не осталось; да половина уже и поела… А!.. при кипячении микробы погибают, в блокаду вообще всех крыс поели, и не болели… «Если не хочешь увольнения по статье, – говорит поварихе, – то чтоб ни звука! смотри у меня!» А поварихе зачем скандал? заведующей виднее, она и отвечает.
И покормили кашкой.
А крыса-то – она ведь гений приспособляемости. Она жрет все, и за долгую свою крысиную жизнь в городе столько ДДТ и прочей дряни в себе нааккумулировала, не то что дети – тут бы и кошки подохли. Кошки, кстати, и дохнут иногда сдуру, отведав городских крыс либо голубей. Потому умная кошка крысу задавит, а есть не станет. Да. А эти отравы в кашке отнюдь не разлагаются. Напротив, выварилась химия из крысиного организма и напитала всю кастрюлю до той самой концентрации…
Ну что. Заведующую на кладбище, поварихе восемь лет. А из детей шестерых так и не откачали.
СНАЙПЕР
Это неправда, если говорят, что у вахтеров-охранников оружие допотопное и стрелять они из него не умеют и боятся. Вот у Ворот порта работал себе всю жизнь один охранник, по хворости здоровья приспособился сутки через трое греться у батареи, проверял пропуска и пил чай под репродуктором. Безвредное, в сущности, создание, хотя и склочное.
И вот проходит днем один из начальства. Охранник его что-то спрашивает. Тот идет молча. Охранник его хватает за рукав. Тот вырывается и посылает его. Охранник цепляется и орет. Начальник рявкает и сулит кары, уходя. Охранник гонится, но он хроменький, и тот удаляется.
Охранник вопит:
– Стой!!! – Хватается за старинную потертую кобуру на ремне, вытягивает облезлый военной эпохи ТТ (прекрасная, кстати, была машина), дергает затвор: – Стой!!!
Начальник оглядывается, резко ускоряет шаг – и получает пулю точно промеж лопаток.
Время обеденное, народ по территории туда-сюда ходит. То есть уже не ходит, а остановился на выстрел и смотрит. И ближайший мореман охраннику:
– Ты чего?..
Баба заполошная:
– Уби-или!
Мореман – на охранника. У охранника глаза белые, слюна кипит – шарах мореману под узел галстука!
– А-а!! Суки, гады, падлы! Все сволочи!!
Народ врассыпную за углы и в подъезды. Охранник садит навскидку – гильзы отщелкивают: один споткнулся, второй сковырнулся – и все чисто. Вымерло поле боя.
На выстрелы бежит милиционер из здания:
– Стой! Бросай оружие! – А тот хрипит: «Всех перестреляю!»
Шарах милиционеру над пряжкой ремня! – лежит милиционер.
Народ в окна глазеет – шарах через стекло! присели у подоконников. Телефоны накручивают: стрельба, налет, диверсанты, трупы! Мчатся газики с милицией, гремят в мегафоны – охранник озирается, выбегает на тротуар, хватает какую-то проходившую девку и, прикрываясь ею, как в гангстерском кино, начинает отстреливаться. Выглядит все как чистый Голливуд! Милиция, укрываясь за машинами, внушает: «Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь!» А он палит по всем силуэтам в пределах видимости. У ТТ прицельная дальность сравнительно неплохая.
Вот вам простой советский охранник. У него было четырнадцать патронов. Две обоймы. Он тринадцать раз выстрелил и тринадцать раз попал. Трое убитых на месте и десять раненых, из них еще двое умерли в больнице. И последнюю пулю пустил себе в висок.
По скорой семь машин кинули, летели потом под сиреной, как санитарная автоколонна, население балдело: не то учения, не то стихийное бедствие.
Так что потом оказалось. Ему квартиру должны были дать. Лет пятнадцать ждал, как водится. Очередь подошла – и опять дали другому. Потом – еще одному блатному. Квартирный вопрос вообще сильно нервирует, он озверел. Дома пилят, жена больная, дети взрослые, строят планы и мечтают о новой просторной жизни. Он закатил на месткоме скандал, ему пригрозили за давнюю попойку вообще снять с очереди, может увольняться и жаловаться – а тот из начальства как раз был председателем жилкомиссии. Они в проходной слово за слово и схлестнулись: «Не дашь квартиру? – Да пошел ты!.. – Ну я тебе покажу!» И показал.
А ту девицу, его заложницу, привезли в милицию и два часа снимали показания: где шла, что видела, что слышала, как была схвачена, да не знала ли его раньше, и прочее. Дали подписать и отпустили с Богом.
Отошла она сто метров и села на асфальт, потеряла сознание. Приехали – все по нулям, поздно. Заинтубировали, стукнули, качали – какое там, не откачали. Инфаркт, умерла на месте. Двадцать два года. Не потянула сердечно-сосудистая система такого стресса.
СУИЦИД
У влюбленных условия всегда были трудные – не было жилплощади, не было денег, не было красивых вещей и романтических путешествий; презервативы, правда, были, но не было книг по культуре секса, разъясняющих, как их правильно использовать. Но все как-то устраивалось.
Некоторые, однако, всех трудностей и препятствий вынести не могли и иногда кончали с собой. У самоубийц условия тоже были трудные – не было револьверов и патронов, не было ядов, часто веревок не было, не говоря о спокойной обстановке. Но тоже все как-то устраивались.
И вот двое несчастных влюбленных никак не могли устроиться. Такие невзрачненькие, славные, с большой возвышенной любовью. С ней родители воспитательную работу проводили: что сопляк, голодранец, неумеха, сиди дома под замком, чтоб в подол не нагуляла. Его норовили просто пороть: нашел хворую замарашку, жизнь себе калечить, пусть дурь-то повылетит. Деться некуда, не на что, никаких просветов и перспектив: нормальный трагизм юных душ. Ленинград, как известно, не Таити, бананом под пальмой не проживешь.
Целуются они в подъездах, читают книги о любви и ходят в кино, держась за руки. И тут им в эти неокрепшие руки попадает биография, чтоб ей сгореть, дочери Маркса Женни, как они с мужем-марксистом Полем Лафаргом вместе покончили с собой.
Вот упав на взрыхленную ниву марксистского воспитания, это зерно и дало, видимо, свой зловредный росток. Ничего себе перышко свалилось на хилую спинку верблюда. Они ведь с детского сада усвоили, что марксизм есть не догма, а руководство к действию. Это тебе не Ромео и Джульетта. Монахов советская власть повывела, аптекарей тоже крепко прижала, и ждать милостей от природы им не приходится: куда за сочувствием обратишься?..
А у нее была знакомая санитарка. И она обратилась к ней, но тайну не раскрыла. Просто попросила достать сильных снотворных таблеток – от бессонницы… И подробно выспросила: а сколько надо, чтоб покрепче спать? а сколько предельно можно? а если больше? а сколько уже ни в коем случае нельзя, что, и вообще не проснуться можно, умереть?
- Гамлет, принц датский - Уильям Шекспир - Драматургия
- Две старые старушки - Тоон Теллеген - Юмористическая проза
- Фьючерсы на акции. Руководство трейдера - Чарльз Сайди - Ценные бумаги и инвестиции
- Исповедь Макса Тиволи - Эндрю Грир - Современная проза
- Паук - Михаил Веллер - Современная проза