Жены и дочери - Элизабет Гаскелл
- Дата:10.10.2024
- Категория: Проза / Проза
- Название: Жены и дочери
- Автор: Элизабет Гаскелл
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В глубине души Молли противилась подобному развитию событий, к которому со всей очевидностью склонялся сквайр. Она была уверена, что малыша он намерен оставить себе. Пожалуй, у него даже имелось на это формальное право. Но вот пожелает ли расстаться с сыном мать? Впрочем, ее отец наверняка разрешит эту трудность – ее опытный и дальновидный отец, на которого она всегда смотрела с обожанием и надеждой. Она с нетерпением ждала его появления. А февральский вечер тем временем казался бесконечным; малыш спал на руках у сквайра, пока его дед не утомился и не уложил его на большую желтую софу с квадратными углами, на которой так любила полусидеть миссис Хэмли, обложившись со всех сторон подушками. После ее смерти ее отодвинули к стене, так что теперь она превратилась в самый обычный предмет мебели, служивший для заполнения пространства комнаты. Но сейчас на ней вновь лежал человек, крохотный человечек, похожий на херувима с картин старых итальянских мастеров. Укладывая на софу внука, сквайр вспомнил и о супруге. С мыслями о ней он и обратился к Молли со словами:
– Как бы она была рада!
Однако мысли Молли были заняты молодой вдовой, лежавшей наверху. И, когда сквайр произнес «она», в первое мгновение девушка подумала именно о ней.
Вскоре – хотя ей казалось, что прошла целая вечность, – она услышала быстрые шаги, которые подсказали ей, что приехал отец. И он действительно вошел в комнату, освещенную лишь тусклым светом умирающего очага.
Глава 54. Молли Гибсон воздают должное
Мистер Гибсон вошел в комнату, потирая руки после поездки по легкому морозцу. По выражению глаз отца Молли поняла, что кто-то уже успел проинформировать его о состоянии дел в поместье. Но он без колебаний подошел к сквайру, поздоровался с ним и терпеливо выслушал то, что тот имел ему сказать. А сквайр возился с тонкой свечой на письменном столе и, прежде чем ответить, зажег ее, после чего, сделав знак своему другу следовать за ним, осторожно подошел к софе и показал ему спящего ребенка, принимая все меры предосторожности, дабы не разбудить его ярким светом или громким голосом.
– Что ж! Какой славный молодой джентльмен, – сказал мистер Гибсон, возвращаясь к камину куда скорее, чем того, похоже, ожидал сквайр. – Насколько я понимаю, у вас здесь и мать. Миссис Осборн Хэмли, как мы должны величать ее, бедняжку! Для нее возвращение домой омрачено горем, поскольку, как мне говорили, она ничего не знала о его смерти. – Он произнес эти слова, не обращаясь ни к кому конкретно, чтобы дать возможность ответить или Молли, или сквайру, если у них возникнет такое желание. Первым заговорил сквайр:
– Да! Она пережила ужасное потрясение. Сейчас она наверху, в лучшей спальне. Я хотел бы, чтобы вы осмотрели ее, Гибсон, если, конечно, она согласится. Ради моего бедного мальчика мы должны исполнить свой долг перед нею. Как бы мне хотелось, чтобы он увидел своего сына лежащим здесь! Да, мне бы этого очень хотелось. Полагаю, необходимость держать все это внутри сильно угнетала его. Однако ему следовало знать меня лучше. Он должен был знать, что я громко лаю, да не кусаю. Но теперь нет смысла говорить об этом, все кончено. И да простит меня Господь, если я был чересчур резок. Я уже довольно наказан.
Молли же терзалась нетерпением по поводу матери.
– Папа, мне кажется, что ей нездоровится, и, пожалуй, сильнее, чем мы думаем. Ты не мог бы подняться и взглянуть на нее немедленно?
Мистер Гибсон последовал за нею наверх, и к ним присоединился сквайр, полагая, что выполняет свой долг, и даже испытывая чувство удовлетворения, оттого что преодолел свое нежелание разлучаться со внуком. Они вошли в комнату, куда отвели несчастную женщину. Она лежала совершенно неподвижно, в том же самом положении, в каком они оставили ее. Глаза ее, абсолютно сухие, были широко открыты и смотрели в стену. Мистер Гибсон заговорил с нею, но она не ответила. А когда он приподнял ее руку, чтобы пощупать пульс, она, похоже, даже не заметила этого.
– Немедленно принеси мне вина и попроси, чтобы приготовили крепкий мясной бульон, – сказал он Молли.
Чуть позже он попытался влить ей немного вина в рот, но она не сделала даже попытки ни проглотить, ни выплюнуть его, и оно струйкой потекло на подушку. Мистер Гибсон быстро вышел из комнаты, а Молли принялась поглаживать маленькую безжизненную ручку. Сквайр уныло стоял рядом; несмотря ни на что, он был тронут видом убитой горем женщины, совсем еще молодой и, судя по всему, горячо любимой его сыном.
Перепрыгивая через две ступеньки, вернулся мистер Гибсон. Он нес на руках еще не окончательно проснувшегося малыша. Он не побоялся разбудить его и совсем не расстроился оттого, что тот начал хныкать и плакать. Он не сводил глаз с женщины, лежавшей на кровати, которая при первых же звуках плача содрогнулась всем телом. А когда ребенка положили рядом с нею и он попробовал обнять ее своими крохотными ручонками, Эйми развернулась к нему и прижала его к своей груди, после чего принялась бережно баюкать, и малыш моментально затих в материнских объятиях.
Пока эти проблески сознания, которые были, скорее, материнской привычкой или инстинктом, не угасли, мистер Гибсон заговорил с нею по-французски. На эту мысль его натолкнуло единственное слово, которое уже умел произносить малыш: «maman»[140]. Этот язык наверняка был самым понятным для ее затуманенного разума, и так уж получилось – хотя подобная мысль даже не пришла мистеру Гибсону в голову, – что на этом языке она получала распоряжения и научилась повиноваться.
Поначалу мистер Гибсон с трудом подбирал полузабытые слова, но потом постепенно разговорился. Сперва он добился от нее коротких ответов, затем они стали длиннее, а в перерывах между ними добрый доктор умудрился влить в нее несколько капель вина, которые должны были подкрепить ее перед приемом более основательной пищи. Молли поразил тон отцовского голоса, негромкий и полный сочувствия, хотя она и не могла уследить за обменом репликами, – все происходило настолько быстро, что девушка не успевала уловить их смысл.
Немного погодя, однако, когда ее отец сделал для молодой женщины все, что мог, они сошли вниз и он рассказал им кое-что о ее поездке сверх того, что они уже знали. Судорожная спешка, осознание того, что она нарушает строгий запрет, все усиливающаяся тревога, бессонная ночь и усталость от долгого пути плохо подготовили ее к страшному потрясению, и мистер Гибсон всерьез опасался трагических последствий. Она путалась в ответах и, понимая, что едва ли не бредит, сделала отчаянную попытку прийти в себя. Но мистер Гибсон предполагал, что у нее развивается соматическое заболевание[141], и потому допоздна задержался тем вечером, обговорив множество вещей с Молли и сквайром. Пожалуй, самым большим – и единственным – утешением в ее состоянии могло служить то, что она наверняка потеряет сознание к завтрашнему дню, когда должны были состояться похороны. Измученный противоборствующими эмоциями, сквайр, казалось, был неспособен смотреть дальше ближайших двенадцати часов, которые сулили ему нескончаемую душевную боль и муки. Он сидел, обхватив голову руками, и отказывался ложиться спать, равно как и боялся даже думать о собственном внуке, который еще каких-нибудь три часа тому казался ему единственным светом в окошке. Мистер Гибсон оставил кое-какие указания для служанки, которой предстояло нести караул у постели миссис Осборн Хэмли, и настоял на том, чтобы Молли немедленно отправилась в постель. Когда же она стала умолять его позволить ей остаться на ногах, он ответил:
– Молли, подумай сама, насколько меньше хлопот доставил бы нам славный старый сквайр, если бы повиновался моим распоряжениям. Сидя здесь и мучая себя, он лишь вносит дополнительную лепту во всеобщую тревогу и возбуждение. Впрочем, следует сделать скидку на его душевное горе. Но в ближайшие дни у тебя и без того будет чем заняться, на что тебе потребуются все силы, поэтому ты должна немедленно отправиться в постель. Хотел бы я, чтобы мои собственные действия были мне столь же ясны, как твои непосредственные обязанности. Я очень жалею о том, что позволил Роджеру уехать. Наверняка он и сам придерживается такого же мнения, бедняга! Я не говорил тебе, что Синтия в страшной спешке собирается отбыть к своему дяде Киркпатрику? Подозреваю, что визит к нему станет заменой поиска места гувернантки где-нибудь в России.
– А я уверена, что тогда она говорила об этом совершенно серьезно.
– Да-да! Именно что в то время. Не сомневаюсь, что она полагала свои намерения абсолютно искренними. Но самое главное для нее – удрать от нынешних неприятных обстоятельств, подстерегающих ее здесь и сейчас. И дядя Киркпатрик – лучший выход, чем место гувернантки где-нибудь в заснеженном Нижнем Новгороде.
Он сумел придать мыслям Молли новый поворот, чего, собственно, и добивался. Помимо воли Молли вспомнила мистера Гендерсона и его предложение, а также все последующие намеки. Она спросила себя, жалея… о чем же?.. или это она просто засыпает? Не успев ответить на свой вопрос, она и вправду заснула.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Избранное. Компиляция. Книги 1-11 (СИ) - Пулман Филип - Детские приключения
- Пилот и стихии - Антуан Сент-Экзюпери - Классическая проза
- 20-ть любительских переводов (сборник) - Рид Роберт - Мистика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика