Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 2) - Уильям Теккерей
- Дата:13.09.2024
- Категория: Проза / Проза
- Название: Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 2)
- Автор: Уильям Теккерей
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но как ни была добра ко всем нам графиня, главной ее любимицей оставалась Этель Ньюком. Узы самой нежной дружбы связывали обеих женщин. Старшая постоянно ездила к младшей в Ньюком-парк; а когда мисс Этель, что бывало теперь нередко, появлялась в Розбери, мы прекрасно видели, что им хочется побыть вдвоем, и, сознавая это, уважали то чувство, которое направляло друг к другу эти любящие души. Как сейчас вижу эти две высокие стройные фигуры: они медленно прогуливаются по садовым дорожкам и сворачивают в сторону, завидев поблизости играющих детей. О чем была их беседа? Я никогда не спрашивал. Возможно, Этель и не открывала того, что было у нее на сердце, и тем не менее ее собеседница, несомненно, знала все. Ведь женщины слышат даже невысказанные печали своих близких и врачуют их безмолвным утешением. Уже в том, как старшая обнимала на прощание свою младшую подругу, было что-то необыкновенно трогательное, похожее на благословение.
Посовещавшись с особой, от которой у меня не было тайн, мы почли за лучшее не рассказывать пока друзьям, где и в каких условиях я нашел нашего милого полковника; по крайней мере, дождаться удобного случая, когда можно будет сообщить эту-новость тем, кто действительно был к нему привязан. Я рассказал, что Клайв много работает и надеется на успех. Простодушная мадам де Монконтур удовольствовалась моими ответами на ее расспросы о нашем друге. Этель спросила только, здоровы ли ее дядя и кузен, и раза два осведомилась, как поживают Рози и малыш. Тогда-то жена и открыла мне (а я, в свою очередь, не утаю от читателя), что Этель всей душой стремилась облегчить участь своих разорившихся родственников и что именно по поручению мисс Ньюком Лора сняла и обставила ту квартиру, где, как полагала эта доброхотка, обитал сейчас Клайв с отцом, женой и ребенком. Еще жеена рассказала мне, как сокрушалась Этель, узнав о банкротстве дядюшки, и как желала бы помочь ему, да боится задеть его гордость. Однажды она даже рискнула обратиться к нему с предложением денег; но полковник сдержанным и корректным письмом отказался быть обязанным своей племяннице, о каковом обстоятельстве никогда не заикался ни мне, ни еще кому-либо из друзей.
И вот я провел в Розбери уже несколько дней, а окружающие по-прежнему оставались в неведении относительно истинного положения дел в семействе Клайва. Наступил сочельник, и, как было ранее условлено, прибыла Этель Ньюком с детьми, покинув унылый дом в Ньюком-парке, где почти не появлялся уже сэр Барнс со времен своего двойного поражения. По случаю Рождества большая зала виллы в Розбери была разукрашена ветками остролиста. Флорак прилагал все старания к тому, чтобы получше принять друзей и сделать праздник веселым, хотя, сказать по чести, он протекал довольно безрадостно. Впрочем, дети были счастливы, им хватало развлечений; они участвовали в торжествах местной школы, в раздаче бедным теплой одежды и одеял, резвились в садах мадам де Монконтур, живописных и ухоженных даже в зимнюю пору.
Рождество справляли в семейном кругу, поскольку траур не позволял мадам де Флорак присутствовать на большом съезде гостей. Поль сидел за столом между своей матушкой и миссис Пенденнис; мистер Пенденнис занимал место напротив, слева и справа от него - мадам де Монконтур и Этель. Между двумя этими группами разместилось четверо детей, на которых мадам де Флорак взирала с неизменной нежностью, а добрейший из хозяев с трогательной предупредительностью старался исполнить каждое их желание. Вид всей этой детворы умилял его душу.
- Pourquoi n'en avons-nous pas, Jeanne? He! pourquoi n'en avons-nous pas {Отчего у нас нет детей, Жанна? Отчего? (франц.).}, - говорил он, называя жену по имени.
Бедная женщина ласково глядела на мужа и вздыхала, а затем, наклонившись к тому ребенку, что был поближе, накладывала ему на тарелку целую гору пирожного. Мама Лора и тетя Этель бессильны были воспрепятствовать ей. Это же на редкость легкое и полезное для желудка пирожное! Браун специально приготовил его для детей. "Для этих ангелочков!" - добавляла принцесса.
А дети были счастливы: они радовались тому, что им разрешают так поздно сидеть за обедом; радовались всем милым развлечениям этого дня, веткам остролиста и омелы, подвешенным на потолке, - омелы, под которой галантный Флорак, большой знаток английских обычаев, клялся непременно воспользоваться нынче своим особым правом. Но ветки омелы обвивали лампу, лампа висела над самой серединой огромного круглого стола, и то невинное удовольствие, которое мечтал позволить себе мосье Поль, было ему недоступно.
За десертом наш хозяин, окончательно развеселившись и придя в ажитацию, стал произносить нам "des speech" {Речи (искаж. англ.).}. Он провозгласил тест за здоровье прелестной Этель, потом за здоровье прелестной миссис Пенденнис, а потом за здоровье "своего доброго, славного и счастливого друга, Пенденниса!.. Счастливого тем, что он обладает такой женой и еще пишет книги, которые подарят ему бессмертие", и прочее и прочее... Малыши восторженно хлопали в ладоши, хохотали и кричали хором. Когда же обитатели детской и их попечительницы собрались уходить, Флорак объявил, что он имеет еще кое-что сказать, а вернее, хочет произнести еще один тост, последний, и попросил дворецкого наполнить все бокалы. И он предложил выпить за здоровье наших друзей - Клайва и его родителя, доброго и храброго полковника!
- Мы вот счастливы, - говорит он, - так неужто же мы не вспомним про тех, кто добр душой? Столь привязанные друг к другу, не подумаем о тех, кого все мы любим? - Слова эти он произнес с большим чувством и нежностью. - Ma bonne mere {Матушка (франц.).}, вы тоже должны выпить вместе с нами! сказал он, взяв руку матери и целуя ее.
Она тихонько ответила на его ласку и поднесла вино к своим бледным губам. Этель молча склонила голову над бокалом, а Лора... Стоит ли говорить, как отнеслась к этому тосту она? Когда дамы и дети удалились, я решил не таиться более от моего приятеля Флорака и поведал ему, где и в каких условиях я оставил отца нашего милого Клайва.
Услышав мой рассказ, француз пришел в такое волнение, что я окончательно его полюбил. Так Клайв в нужде?! Почему же он не обратился к своему другу? Grands Dieux! {Боже милостивый! (франц.).} Клайв, который выручил его в трудную минуту. А отец Клайва, ce preux chevalier, ce parfait gentilhomme! {Этот безупречный рыцарь! (франц.).} Флорак выразил свое сочувствие целым потоком таких восклицаний, вопрошая судьбу, почему люди, подобные мне и ему, утопают в роскоши - вокруг золотые вазы, цветы, лакеи, готовые лобзать наши ноги (в сих метафорах Поль рисовал свое благополучие), - тогда как наш друг полковник, бесконечно превосходящий нас, кончает свои дни в бедности и одиночестве.
Признаюсь, моя любовь к нашему хозяину только возросла оттого, что, в противовес многим другим, его ничуть не шокировало известие о том, где теперь очутился полковник. Пансионер в Доме призрения? Ну и что ж! Любой офицер по окончании своих походов может без стыда удалиться в Приют для инвалидов, а ведь нашего старого друга поборола Фортуна, одолели годы и несчастья. Ни самому Томасу Ньюкому, ни Клайву, ни Флораку, ни его матери никогда не приходило в голову, что полковник унизил себя, воспользовавшись благотворительностью; я помню, что и Уорингтон был одних с нами мыслей по этому поводу, и продекламировал замечательные строки нашего старинного поэта:
В сребро преобразила злато влас
Стремнина времени. О, время прытко!
Шальная младость с дряхлостью дралась
Напрасно: сякнет младость от избытка.
Краса, и мощь, и младость увядают.
Долг, вера и любовь не отцветают.
Шелом победный - мирных пчел обитель.
Забыт сонет - от уст летит псалом.
Поклоны в храме ныне бьет воитель,
Творят молитвы в рвении святом {*}.
{* Перевод А. Парина.}
Эти люди уважали нашего друга независимо от того, в каком он ходил платье; зато среди родственников полковника воцарились ужас и негодование, каковое они выражали вполне открыто, когда до них дошла весть о том, что они изволили называть бесчестием для семьи. Миссис Хобсон Ньюком, впоследствии имевшая по этому поводу конфиденциальный разговор с автором сей хроники, пустилась по своей привычке в религиозные толкования: объяснила все божьей волей и почла нужным предположить, что небесные силы ниспослали это унижение, этот тягчайший крест семейству Ньюкомов в знак предупреждения всем его членам, дабы они не слишком гордились своим преуспеянием и не слишком прилеплялись душой к земным благам. Им ведь уже было предостережение в виде бедствия, постигшего Барнса, и недостойного поступка леди Клары. Ей-то самой все это послужило уроком, и прискорбное неблагоразумие полковника только подкрепило ее мысль, что, доверяя земному величию, мы впадаем в грех суетности! Так упивалась собой эта достойная женщина, рассуждая о бедах своих родственников, убежденная, что и беды-то эти исключительно призваны служить умудрению и пользе ее собственного семейства. Впрочем, мы всего лишь попутно излагаем здесь философские взгляды миссис Ньюком. Наша история близится к концу, и нам должно заняться другими членами этой семьи.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- 20-ть любительских переводов (сборник) - Рид Роберт - Мистика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Охрана труда в здравоохранении - Игорь Наумов - Юриспруденция
- Два спальных места в Риме - Джон Апдайк - Проза