Пшада - Фазиль Искандер
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Пшада
- Автор: Фазиль Искандер
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утром пошел дальше. Теперь он стал гораздо смелее, чувствуя, что на него никто не обращает внимания, и уверенный, что теперь ушел от погони, если она была.
Проходя через какой-то поселок, он увидел впереди себя идущего навстречу человека. Лицо его показалось ему достаточно добрым, и он осмелился спросить у него:
- Как дойти до Майкопа?
- Дойти? - удивился тот. - До Майкопа можно доехать. Идите по этой дороге, перейдете через мост, увидите шоссе. А там на попутной машине доедете до Майкопа.
Он вышел к мосту через реку. Догадался, что это та же река, по которой он плыл, обрадовался и вдруг увидел немецкого часового, стоящего у моста. Поворачивать уже было поздно и опасно. Он понял, что и часовой его видит. И он, не останавливаясь, пошел к мосту, стараясь подавить волнение и делая вид, что не замечает часового. Часовой как будто не обращал на него внимания, но, когда он уже выходил на мост, вдруг окликнул его. Он взглянул на часового. Тот жестом пригласил его к себе. Он вынул колхозную книжку и стал к нему подходить. Навряд ли немец поймет, что он не русский. Может, он и читать по-русски не умеет, думал он.
- Папир, - сказал он, протягивая ему колхозную книжку.
Тот бросил небрежный взгляд на книжку, а потом строго спросил у него:
- Иуде?
Он не слыхал этого слова и не понял его значения. Но понял, что тот что-то спрашивает и надо соглашаться с человеком, от которого зависит твоя судьба.
- Да-да, - закивал он ему и снова попытался обратить его внимание на свою колхозную книжку.
На этот раз часовой на книжку даже не взглянул. Но, как бы удивленно заинтересовавшись им, снова спросил:
- Иуде?
- Да-да, - снова закивал он ему и снова попытался обратить его внимание на колхозную книжку.
Но теперь немец не сводил с него глаз. Вдруг он сделал к нему шаг, переложил автомат в левую руку, а правой рукой стал щупать ему голову, затылок, шею и даже завернул ухо. Беглец растерялся и никак не мог понять, что ему надо.
- Иуде? - уже раздраженно спросил его немец.
- Да-да, - внятно повторил он, стараясь ему угодить.
Немец убрал руку, задумался, напрягся и вдруг выпалил по-русски:
- Еврей?
- Нет-нет! - крикнул он и добавил, тыкая себя в грудь: - Я абхаз!
- Кауказ? - переспросил немец.
- Да-да, - закивал беглец.
Немец успокоился и показал ему рукой, что он может идти, и сам, повернувшись спиной, отошел к краю моста.
Он быстро пошел по мосту, на ходу пряча книжку в карман. Ликуя, что избежал смертельной опасности, он старался понять действия немца. То, что немцы делают с евреями, он прекрасно знал. "Видимо, - думал он, - мой горбатый нос показался ему подозрительным, и он поэтому меня остановил. А потом, пощупав голову, понял, что она не соответствует тем признакам, но которым их учили отличать еврея от нееврея". Он об этом что-то слышал, но никогда этому не верил. Но значит, есть какие-то признаки, если он несколько раз его переспрашивал?
...И только позже, став более зрелым человеком, он понял, что немца смутило не отсутствие каких-то признаков, которым их учили, а та подозрительная легкость, с которой он с ним соглашался. Потому-то он и напряг память и повторил это слово по-русски.
За мостом он вышел на шоссе, но, не рискуя идти по нему, свернул с него и теперь шел по лугам, перелескам, по кукурузным и подсолнечным полям, стараясь видеть шоссе или не слишком отдаляться от него.
Жизнь, которую он замечал вокруг себя, была достаточно мирная, но именно это внушало ему интуитивное опасение связываться с людьми или тем более проситься к кому-нибудь на ночлег. Казалось, немцы здесь не внушают никому опасения, и именно поэтому он старался ни с кем не связываться.
Через два дня у него кончились курево и еда. Он опять привык курить и теперь мучился от отсутствия курева.
Возле какого-то поселка ему навстречу шел человек средних лет и курил. И он не выдержал.
- Разрешите папироску? - попросил он у того, когда они поравнялись.
Тот бросил на него холодноватый взгляд, но вынул мятую пачку и протянул. Он вынул папиросу и попросил прикурить, хотя у него спички еще оставались. Возможно, он хотел, чтобы добрый поступок этого встречного проявился со всей полнотой, но получилось все наоборот. Человек, давая ему прикурить, вдруг насмешливо процедил сквозь зубы:
- Может, тебе еще и губы дать?
Внутренне извиваясь от стыда и оскорбления, он все-таки прикурил и пошел дальше. И он почему-то на всю жизнь возненавидел этого человека. В своих воспоминаниях он ненавидел только его, хотя другие пытались и убить, и предать его в этой долгой дороге, но ненавидел он только этого. Ничего в мире нет подлее хлеба, изгаженного презрением и протянутого голодному, зная, что голодный не откажется и от такого хлеба!
К вечеру, голодный, как зверь, он вышел на лесную полянку и увидел десяток ульев. Сердце у него забилось от радости. Он знал по чегемскому мальчишеству, как вскрывать ульи. Надо было найти сухой валежник, разжечь костер и, когда валежник раздымится, вскрыть улей и, отмахиваясь дымящейся головешкой от пчел, срезать соты. Нож был в кармане.
На всякий случай огляделся и вдруг увидел на опушке леса шалаш. Почти уверенный, что там никого нет, он все-таки тихо подошел к нему и заглянул внутрь. В шалаше на лежанке сидел старик с мягкой благообразной бородкой. Посреди лежанки валялись головешки старого костра. Возле старика стояло ведро, почти наполненное сотами. Из ведра торчала свежеструганая дощечка, вонзенная в соты.
- Здравствуйте, дедушка, - сказал он, остановившись у входа.
Старик поднял голову и только теперь заметил его.
- Здравствуй, мил-человек, - ответил старик, - издалека будешь?
- Иду в Майкоп, - неопределенно сказал он, стоя у входа.
- Садись, в ногах правды нет, - кивнул старик на лежанку, - до Майкопа ботинки износишь, пока дойдешь, хотя они у тебя крепкие...
Он сел. Теперь они сидели рядом в метре друг от друга.
- Дедушка, - сказал он, - меду не продадите?
- А сколько у тебя денег? - спросил старик, глянув на него ясными васильковыми глазами.
- Денег нет, - вздохнул он, - вот пиджак могу дать.
- Зачем мне твой пиджак, - сказал старик, глянув на пиджак, - мед у меня свой. Угощайся. - Он склонился к ведру, стоявшему у ног, туго провернул дощечкой и осторожно вытащил ею большой ломоть сочащихся сот. - Ешь! Не жалко!
- Спасибо, - сказал он и стал растерянно озираться, не зная, как взять этот сочащийся ломоть.
- А вон мисочка, - кивнул старик на конец лежанки, где стояла деревянная миска, прикрытая старым полотенцем.
Он скинул полотенце, дунул в миску и подставил старику. Старик шмякнул в нее ломоть сот и снова вонзил дощечку в содержимое ведра.
Миска приятно потяжелела. Он поставил ее на колени, вынул перочинный нож, раскрыл его и, отрезав кусок от сот, поймал его губами и стал есть, выжевывая и высасывая из него ароматный мед.
- А откуда ты будешь родом? - благостно спросил старик, глядя, как он ест.
- Я из Абхазии, - сказал он, причмокивая и блаженствуя.
- Так у меня же абхазские пчелы, - сказал старик, - я семь лет прожил в Абхазии. Знаешь такое место - Псху?
- Конечно, знаю! - вскрикнул он, радуясь, что старик жил у него на родине. - Но сам я там не бывал... Там сейчас немцы...
- Немцы, мил-человек, скоро везде будут...
Что-то кольнуло в груди беглеца, но съеденный мед успокоил: старик, что с него возьмешь.
- А здесь их много? - спросил он.
- Мне они не докладывают, - ответил старик и снова посмотрел на него васильковыми глазами. - Но как же ты из Абхазии здесь оказался?
Он хотел сказать ему правду, но что-то его удержало.
- Гостил у земляка, - сказал он, снова принимаясь за соты, - война меня здесь застала.
- Не успел уехать?
- Не успел.
- Долго же ты раздумывал, - сказал старик и добавил: - Дать еще меду?
- Спасибо, - сказал он и подставил миску.
Отмахнув ладонью пчел, кружащихся над ведром, старик снова провернул дощечку и, вынув ее, сковырнул ему в миску кусок сот поменьше.
- Куда ж ты на ночь глядя пойдешь? - раздумчиво сказал старик. - Хочешь, идем ко мне домой... А то в шалаше оставайся. Только не сожги его.
Он подумал-подумал и решил все-таки оставаться в шалаше. Мало ли кто у старика дома и какие у него там соседи.
- Я, пожалуй, останусь, - сказал он, - спасибо за мед.
- Абхазская пчела - лучшая в мире, - проговорил старик и осторожно столкнул ногтем большого пальца правой руки пчелу, севшую ему на левую руку. Подняв на беглеца васильковые глаза, добавил: - У нее самый длинный хоботок... Самый длинный... Может, и лучше остаться тебе здесь. У меня невестка злая. Ну, я пойду. Куда-то собачка ускакала. - Старик поднялся и, встав у входа в шалаш, начал громко кричать: - Рекс! Рекс! Рекс!
Тяжелое дыхание собаки он услышал раньше, чем увидел ее. Старик сделал шаг назад, как бы приглашая собаку, и он увидел огромную лохматую кавказскую овчарку. Она молча уставилась на него. Почувствовав смутную тревогу, он взглянул на старика и вдруг увидел профиль его, искаженный злобой. Похолодел. Выплюнул изо рта вощину и, не выпуская собаки из кругозора, мгновенно оглядел шалаш, ища чем защититься. Цапнул глазами из старого костра самую увесистую головешку.
- Убивающий - Искандер Фазиль Абдулович - Критика
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Альфарий: Голова Гидры - Майк Брукс - Боевая фантастика / Эпическая фантастика
- Из жизни полковника Дубровина - Федор Шахмагонов - Биографии и Мемуары
- Тень свободы - Дэвид Вебер - Космическая фантастика