Повести. Дневник - Александр Васильевич Дружинин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Повести. Дневник
- Автор: Александр Васильевич Дружинин
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отними у какого-нибудь государственного человека его prestigium[26]: ты думаешь, что труд его будет так же смел, и легок, и скор?
Галицкий родился пустым человеком, учился же и мало и плохо. А теперь дают ему трудные поручения, и он выполняет их на славу. За границей женщины умнее наших, а расспроси-ка, каких чудес он там наделал! Повторяю тебе: гордость и слава дали ему ум таким же путем, как ум твой доставил тебе и почет и богатство. К тому же Галицкий молод и на лицо прехорошенький мальчик.
Мне, признаюсь, он понравился, как человек до неимоверности разнообразный в своих удовольствиях. Достоинство это дает ему перевес над светскою молодежью, которая за порогом бальной залы и за рубежем каменноостровских дач[27] решительно не знает, что из себя делать.
Убеждений у Галицкого нет никаких или их так много, что сам чорт за ними не угоняется. Он способен просидеть целый месяц в монастыре и удивить всех благочестием, может толковать с вашими мудрецами о благоденствии рода человеческого, — может есть пять раз в день и пить две ночи кряду. И главное, делать все это от чистого сердца. Надувание самого себя перешло к нему в жизнь, воплотилось вполне, и потому есть уже жизнь, а не простое надувание. Мы с ним часто ездили на охоту, спали на голой земле и пировали преисправно; а в Петербурге будет он задавать выпляски и подсмеиваться над житьем помещиков. Ну, бог с ним.
Что до меня, то я весел и счастлив, pret a boire si vous voulez[28], живу более в своем имении, прикупил себе дачу на самом берегу моря. Это мой Тибур[29], правда, здешнее фалернское «кислятина во всех отношениях», да это не беда. Одесса недалеко. Правду сказал древний мудрец: живи там, куда судьба тебя ткнула, пей, ешь и не думай о других.
Да ты ведь новатор и реформатор... ты мастер вопиять об индивидуализме и оптимизме. Я и сам не перестал еще посматривать, как ваша братья ученые переливают из пустого в порожнее по всем европейским столицам, и мог бы смастерить себе новую теорию счастия, — да лучше остаться при старой.
Счастие, любезный мой Сакс, чрезвычайно трудно сосредоточить в одном себе, несмотря на все расположение наше к эгоизму. Счастливый человек похож на газовый фонарь, потому что бросает вокруг себя светлый круг на известное пространство. Другими словами: счастие похоже на вкусное кушанье: его кладешь в рот, заботясь только о желудке, а между тем все члены крепнут, все тело толстеет и лезет врозь. Пусть мое хозяйство послужит подтверждением моего гастрономического афоризма.
Главное мое поместье купил я у юноши, который прокутился дочиста и совершенно разорил мужиков. Он любил понтировать: мужички платились за проигрыш, не получая с выигрыша ни малой частички. Когда имение продали мне, я приехал сюда, зная, что еду не в Эльдорадо[30], зато и решился ни о ком и ни о чем не заботиться.
Не успел обойти я своих владений, как мне сделалось тошно. Вместо деревень торчали какие-то руины, которые, сам знаешь, в России не так красивы, как на берегах Рейна. Физиономии тощие, жалкие поминутно попадались мне навстречу, отвешивая низкие поклоны. Я потерял весь аппетит, — что ты будешь делать? — и долго обедал я прескверно. Чуть выйдешь из дому, те же руины, те же госпитальные физиономии. Прошло два года, и я уже гуляю везде, и гуляю и ем с удовольствием. Вместо развалин стоят хорошенькие домики, без которых никуда не годен русский пейзаж, а рожи-то мне попадаются! радость и веселие! Не поверишь, как скоро разжирел поджарый этот народ.
Итак, теперь я совершенно доволен своею судьбою. Приятно, любезный друг, есть три раза в сутки, спать два раза и постоянно видеть вокруг себя жирные физиономии с лоснящимися носами, толстые животы с колеблющимися стопами. Не думаю, чтоб я скоро попал в ваш Петербург, где ни один год не обходится без гриппа, геморроя и тифуса.
Стой! Стой!.. Я хотел было запечатать письмо. Прескверная, преутомительная работа писать, что бы то ни было. А все-таки придется настрочить еще листок.
Ты просишь у меня совета, каким образом лучше выполнить перевоспитание твоей жены, — то есть совета ты не просишь, а стороной на него напрашиваешься: я знаю твою волчью манеру. Отчего же не посоветоваться с хорошим человеком? Тем более что советы мои так же славились, как и твой вкус. Они отличались совершенною неудобоисполнительностию, потому-то я и приобрел такую славу. При всякой беде так и говорили: «Вот не послушался Залешина, а было бы добро». Впрочем, читая твое письмо, вижу я, что советовать тебе вещь трудная.
Письмо твое изобилует красотами слога и решительно не дает мне понять, какого роду воспитание желаешь ты дать своей жене, — короче, чего ты от нее хочешь? Ты хочешь и вывести ее из ряда обыкновенных женщин, и показать ей жизнь, и дать помощника своей душе. Ай, Константин!.. в тридцать лет от роду неприлично откалывать такие юношеские фразы. Фактов мне, фактов подавай, — я глух на все отвлеченные порождения идеализма.
Ты хочешь из нее сделать себе помощника. Помощника в чем? Занятия эти не определены в особом уставе, как занятия помощника секретаря или помощника бухгалтера. Я понял одно только из твоего плана: ты хочешь развить в жене эстетический вкус и немножко насмешливый взгляд на жизнь с ее огорчениями. То и другое я одобряю.
Потом... да всего не опишешь. Лучше, знаешь ли что?.. напиши мне, как понимаешь ты значение женщины в наше время; пусть я узнаю, чем ты хочешь, чтобы была для тебя твоя Полинька. Составь мне свой идеал и перешли его по почте, только не смотри на то, что я сказал идеал. Мысли твои пусть будут также просты, осязаемы, как самые факты.
Я тебя не виню вполне. Требования нашего века относительно женщин — странны, неопределенны и сбивчивы. В сочинениях лучших писателей и самых плохих бумагомарателей напрасно станем мы искать ответа на вопрос: «чем должна быть женщина в наше время?» Лучшие европейские таланты пасуют или силятся нарисовать нам ряд невероятных фигур, поместив его вне места и времени. Отцы наши восхищались Клариссою и Юлиею[31], и то были идеалы, сообразные с своим веком. А для девятнадцатого века нет еще
- Пролог в поучениях - Протоиерей (Гурьев) Виктор - Православие
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- Ориентирование - К. М. Станич - Современные любовные романы
- Крест мертвых богов - Екатерина Лесина - Детектив
- Ничего, кроме личного - Лана Барсукова - Русская классическая проза