Том 10. Рассказы и повести - Константин Станюкович
- Дата:02.11.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Том 10. Рассказы и повести
- Автор: Константин Станюкович
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Том 10. Рассказы и повести" от Константина Станюковича
📚 В аудиокниге "Том 10. Рассказы и повести" вы найдете увлекательные истории, наполненные глубоким смыслом и неповторимым стилем автора. Главный герой книги погружает читателя в мир своих мыслей и чувств, раскрывая тонкие нюансы человеческих отношений и внутренних конфликтов.
🖋️ Константин Станюкович - талантливый писатель, чьи произведения поражают глубиной и философским подтекстом. Его работы заслуженно пользуются популярностью у читателей разных поколений.
🎧 Сайт knigi-online.info предоставляет возможность слушать аудиокниги онлайн бесплатно и без регистрации на русском языке. Здесь собраны бестселлеры и лучшие произведения, включая "Том 10. Рассказы и повести" Константина Станюковича.
🔗 Погрузитесь в мир русской классической прозы, прослушав аудиокнигу "Том 10. Рассказы и повести" прямо сейчас на knigi-online.info! Разнообразие жанров и тематик ждет вас.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем?
— На смерть лезет… Видит: вовсе нет нам одоления… Одна только оттяжка Севастополя… Какой Менщик… и какие распорядки… Так, по своей совести, Нахимов ищет смерти, чтоб не видать, как нас расстреливают да под конец разнесут Севастополь. Только ни ядро, ни бомба, ни пуля не берут его… Пока Пал Степаныч цел, нет-нет и надежда не пропадает… Он, наш праведник и матросам отец, мол, вызволит…
— Сказывали, дяденька, что Нахимов заговоренный. Оттого всякая пуля прочь от него! — заметил Маркушка.
— Для матросиков, видно, бог его бережет… Чтобы народ не приходил в отчаянность. А Пал Степаныч во всякую минуту готов принять смерть… Прост он с нашим братом… Понимает, что все люди одного шитья… На службе ты матрос, а душа в нем такая, как у начальника, будь ты хоть полный адмирал… Оттого и смерти не боится… А которые о себе полагают и над простым человеком зверствуют, те смерти боятся и при первой царапинке сейчас с баксиона в укромное место… «Очень, мол, непереносима конфузия», — переиначил Бугай «контузию», передразнивая своим сиплым баском предполагаемого им трусливого офицера.
И прибавил:
— Ты понимай это, Маркушка.
— Понимаю, дяденька!
— Только на смерть зря лезть не годится… Это разве Нахимову можно… Слава богу, оказал себя во всю жизнь… И обидно ему за Севастополь… Смекнул, Маркушка?
— Смекнул…
— А ты про себя все полагал: «На баксион да на баксион!» Вырастешь — пойдешь на баксион, если понадобится. Жизнь-то, братец ты мой, ко всему приведет… А теперь своему «дяденьке» помогай пока что в рулевых на ялике…
— Я всем доволен, дяденька, около вас…
— И я доволен, что ты со мной.
— Никуда от вас и не уйду! — вдруг решительно произнес Маркушка.
— Разве сманивал кто?.. Уж не яличник ли Брынза?
— Я бы ему поднес дулю… Милосердная сестра в госпитале говорила…
— О чем?
— Тебя, говорит, Маркушка, надо лучше устроить. И жить, мол, будешь лучше…
— А ты что?
— Мне, мол, и при своем деле хорошо.
— Что же тебе советовала милосердная? Человек-то она, прямо сказать, праведный по своей работе… Дурного не присоветует мальчонке…
— Обучиться тебе, мол, грамоте надо…
— Это, брат мой, умно присоветовала… Ловко бы тебя обучить и книжку понять и писать… Чего лучше?
И Бугай призадумался.
— Я и сам обучусь, дяденька… Достать бы только такую книгу.
— Книгу мы спроворим, а как без учителя… Без учителя не понять… Пойми-ка… Не хвастай, Маркушка.
Мысль о том, что Маркушка будет «форменно умный», очень обрадовала Бугая, и он придумывал, где бы найти ему учителя в безопасном месте.
А Маркушка, по-видимому и сам желавший самому почитать книжку, еще решительнее сказал:
— Я, дяденька, немного умею по складам…
— Умеешь? — изумился старый матрос.
— Вот те крест: умею… Сам выучился…
— Однако и башковатый же ты, Маркушка! — протянул Бугай, проникнутый необыкновенным уважением к мальчику, выучившемуся без учителя по складам.
Это казалось ему неимоверно трудным.
И в доказательство этой трудности прибавил:
— Скажи мне: «Бугайка! Пойми книжку или получи триста линьков», — я в секунд принял бы порцию линьков… А ты… сам?
Решено было насчет книги спросить «милосердную», а ежели понадобится что показать, так Маркушка спросит знакомого писарька… Он каждый день шмыгает на Северную… Дорогой и покажет…
Этот план привел в хорошее настроение старого яличника и несколько отвлек Маркушку от тоскливых мыслей…
В шесть часов утра они уже были на ялике и принялись за обычную свою работу — перевозить пассажиров из Севастополя на Северную сторону и обратно. Один греб. Другой правил рулем.
В первый же рейс Бугай и Маркушка сходили на большую насыпь над общей могилой, постояли несколько минут, истово крестились и становились на колени. И мальчик, значительно облегченный от исполненного им долга, и Бугай, посетивший могилу бывшего приятеля, поручившего сына, и снова пообещавший в мысленных словах беречь мальчика, — оба торопливо и, казалось, спокойнее вернулись на шлюпку и, забравши пассажиров, повезли их в Севастополь.
— А милосердная придет? — спросил под вечер Бугай.
— Беспременно придет. Обещалась! — уверенно и доверчиво отвечал Маркушка.
— Как только ей оторваться от дела… Работает, добрая душа, до отвала…
— Переведут госпиталь к Графской, и сам к ней сбегаю.
— Она ведь все знает… И скажет, где достать книжку! — заметил Бугай.
И действительно, сестра милосердия, не забывшая понравившегося ей Маркушку, через три дня, часу в восьмом утра, пришла на пристань и окликнула своих друзей.
Глава XI
I— Небось пришла! — шепнул, полный горделивого чувства своей правоты, Маркушка, подталкивая Бугая.
И оба, при виде сестры милосердия, встали на своем ялике и сняли шапки.
— Вот и пришла проведать маленького рулевого. Здравствуй, Маркушка! Здравствуй, Бугай… Мы ведь соседи… Вчера перебрались в морское собрание! — говорила сестра спокойно, тихо и тем грудным мягким голосом, который звучал проникновенной, охватывающей душу сердечностью.
Но особенно ласковы были глубокие глаза, большие, лучистые и грустные. Они точно светились особенным тихим внутренним светом, исходящим из них, и эти глаза делали поблекшее, усталое и худое продолговатое лицо в белом коленкоровом форменном капоре сестры милосердия необыкновенно чарующим своей прелестью высшей духовной красоты.
В Севастополе не знали, кто она и откуда.
Об этом сестра милосердия не рассказывала.
Знали и благословляли раненые только «милосердную» Ольгу.
Одному Нахимову, к которому она явилась вскоре после первой бомбардировки с просьбой разрешить ей ходить за ранеными, приезжая должна была сообщить, что она княжна Ольга Владимировна Заречная, и пояснить, что дочь того известного богача и опального сановника Заречного, который живет теперь за границей.
И княжна попросила Нахимова оставить в секрете об ее звании.
— Пусть для всех я буду сестра Ольга и, если нужно, просто Заречная!
Нахимов, сам не знавший и не терпевший тщеславия, молча, но с особым уважением пожал руку княжне, добровольно приехавшей в Севастополь на тяжелый подвиг, и, разумеется, исполнил обе ее просьбы.
— А я знал, барыня, что вы придете! — возбужденно-радостно воскликнул Маркушка.
— А почему, Маркуша?
— Обещали… И вы…
Маркушка внезапно оборвал речь.
— Что ж замолчал?.. Ну, какая по-твоему? — с вызывающей добротой спросила сестра Ольга.
И она почувствовала себя в особенно хорошем настроении здесь, на берегу моря, с Маркушкой и Бугаем, неожиданно ставшими близкими, хотя и такими далекими по своему положению, такими грязными и плохо одетыми и такими, казалось ей, мужественными и хорошими.
— И скажу, коли хотите! — самолюбиво вспыхивая, ответил Маркушка. — Вы не таковская, чтоб объегорить.
— То есть не исполнить обещания?
— Ну да… Обыкновенно: объегорить или поддедюлить! — деловито пояснил Маркушка, видимо щеголяя своим уменьем распоряжаться глаголами.
— Спасибо… Ишь ведь ты какой доверчивый, Маркуша.
Но эта искренняя хвала Маркушки вдруг, казалось, напомнила сестре милосердия что-нибудь невеселое, потому что она с грустной раздумчивостью промолвила:
— Не очень-то хвали, Маркуша…
— Нешто объегориваете?
— Случалось, и мне приходилось лгать…
И, снова отдаваясь хорошему настроению, именно благодаря этому жизнерадостному, впечатлительному мальчику, сестра Ольга заботливо проговорила:
— Да что вы стоите… И без шапок… Еще напечет солнцем. Садитесь и наденьте их.
Они надели свои измызганные матросские фуражки.
Но Бугай не садился и сказал, кивнув головой на Маркушку:
— Очень обнадежен был, что вы придете… Дожидал вас…
И, спохватившись, прибавил:
— А я, старый дурак, и не предложил барыне прокатиться… Погода форменная. Может, на Северную угодно, в Голландию*, а то в Ушакову балку… Пожалуйте, барыня! Со всем удовольствием прокатим и… не требуется платить… Милосердная… Чертенок Маркушка! Проси барыню…
— Ловко прокатим… Передохнете от своей службы, добрая барыня.
Как благодарно улыбалось лицо бледной женщины! Как заманчиво было предложение старика яличника, поддержанное симпатичным маленьким рулевым!
Утро выдалось бесподобное.
Море так и манило и своей чарующей таинственной красотой затишья, и ласковым шепотом лениво набегающего прибоя, и нежными, как тихие вздохи, ритмическими переливами замлевшей синевы вод.
Оно дышало бодрящей свежестью и каким-то особым ароматом морской травы. Солнце так нежно грело с бирюзовой и, казалось, улыбающейся выси.
- Рыцарь в серой фланели - Роберт Шекли - Научная Фантастика
- Две недели в другом городе - Ирвин Шоу - Современная проза
- Империя и нация в зеркале исторической памяти: Сборник статей - Александр Семенов - Политика
- Блестящее назначение - Константин Станюкович - История
- От Бреста до Мадеры - Константин Станюкович - История