Марево - Виктор Клюшников
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Марево
- Автор: Виктор Клюшников
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хороша была обличительная литература и въ столицахъ, — но до какихъ геркулесовскихъ столбовъ дошла она въ провинціи, этого, не читавъ, и представить себѣ невозможно. Въ этомъ отношенія Губернскія Вѣдомости, съ извѣстной точки зрѣнія, далеко оставили за собой столичную печать на пути прогресса. Обличали безграмотные мальчики, обличали разучившіеся старики, обличали дамы, все наперегонки обличало другъ друга. Въ чемъ? Въ какихъ общественныхъ язвахъ? Одну женщину, которая надолго оставляла отрадное впечатлѣніе во всѣхъ кому удавалось хоть на короткое время сблизиться съ ней, въ самыхъ площадныхъ выраженіяхъ обличили въ выходѣ замужъ за паренька безъ роду и племени; одного актера обличили въ томъ, что онъ сушилъ своя помочи, вязаныя изъ англійской бумаги (фабрика Арчибальда Мерилиза) на заборѣ сосѣда; какой-то кружокъ мирныхъ гражданъ обличали въ игрѣ въ стуколку; однихъ обличали въ горячности, другихъ въ холодности.
Авторъ очень хорошо помнитъ, какъ однажды, коротая осенній вечеръ съ однимъ изъ юныхъ литераторовъ подобнаго рода, они положительно не знали, чѣмъ бы дошибить время.
— А знаете что, обличимъ кого-нибудь, хватилъ литераторъ-обыватель.
— Пожалуй, согласился авторъ, заинтересованный такомъ экспромптомъ. Какъ хотите, отъ скуки очень интересно видѣть процессъ обличенія ex abrupto.
— Только я не разборчиво пишу, а хотѣлось бы прямо набѣло, чтобы завтра и отослать въ редакцію… Дебютируйте-ка! сказалъ литераторъ.
— Нѣтъ, ужь обличайте вы, а я позабочусь о синтаксисѣ и каллиграфіи.
Ну и обличили они дохлую собаку, валявшуюся на городской пощади. Конечно, тутъ главную роль играла химія, собака была на второмъ планѣ; разсуждали о вредномъ вліяніи аммонія и сѣрнистаго водорода на общественное здоровье.
Значительную часть статьи занялъ либерализмъ: обругали будочника, который равнодушно глядя на подобные безпорядки, занимался издѣліемъ нюхательнаго табаку.
Статья была отправлена и принята редакціей съ благодарностью.
VIII. Портретъ
Семейство Горобцовъ купно засѣдало въ гостиной. Анна Михайловна раскладывала гранъ-пасьянсъ, любуясь первымъ снѣжкомъ; Авениръ передѣлалъ печку въ каминъ и, развалясь передъ экраномъ, наслаждался плодами трудовъ; у Юліи гостила Вѣрочка; онѣ обѣ сидѣли у окна, наклонивъ головы надъ огромнымъ узоромъ въ пяльцахъ; изъ подражанія ли или по другой какой причинѣ, обѣ были въ черныхъ платьяхъ, наглухо застегнутыхъ до самаго воротничка шемизетки.
— Юленька! протянула на распѣвъ Анна Михайловна.
Юлія подняла голову. Она похудѣла, глаза ея рѣзче оттѣнились, губы опустились, на лицѣ застыло выраженіе какой-то заботы.
— Юленька, я все о тебѣ… Не сходится. Ужь я чего-чего не дѣлала, и плутовала, и карточки подмѣняла… Не сходится….
— Не трудитесь, маменька, не сойдется… — И она еще ниже наклонила голову къ пяльцамъ.
— Вотъ никѣмъ же не мучими, сами ся мучяху, вмѣшался Авениръ: — кто жь картамъ вѣритъ?
— Да развѣ это гаданье… Гаданью, пожалуй, не вѣрь, а это пасьянсъ! пасьянсъ!
— Владиміръ Иванычъ пріѣхалъ, сказала Юлія, выглянувъ въ окно.
— Вотъ тебѣ на! вскочилъ Авениръ:- три мѣсяца глазъ не казалъ, ни слуху, ни духу, да вдругъ и надумался въ этакую стужу….
Вошелъ Русановъ; лицо румяно, только какъ будто сдало немного въ цвѣтѣ, глаза немного потускли, волосы отросли почти до плечъ, борода опустилась на грудь, и самъ онъ какъ будто опустился.
Одна Юлія замѣтила это немногое…
— Что вы съ того свѣта, что ли?
— Хуже, отвѣтилъ онъ съ обыкновенною усмѣшкой.
— Вотъ вы на какихъ нынче проѣзжаетесь!
— А на какихъ? Все на шершавкѣ.
— Тото я и говорю, вонъ ее какъ снѣгомъ-то отдѣлало, сказала Юлія, глядя въ окно.
— Ничего, обсохнетъ, кончилъ онъ.
Анна Михайловна держала себя немного чопорно. Вѣрочка едва отвѣтила на поклонъ Русанова. Юлія не могла отдѣлаться отъ мысли, чего онъ пріѣхалъ, что ему нужно. Авениръ, не долго думая, вывелъ всѣхъ изъ натянутости. Омъ заговорилъ о своемъ заводѣ, жалуясь на безсовѣстный обманъ Полозова.
— Желѣзо никуда не годится; ну да авось какъ-нибудь сойдетъ; я разчелъ силу пара, которую оно можетъ выдержать… — И онъ сталъ излагать теорію котловъ и предохранительныхъ клапановъ.
Русановъ подошелъ къ пяльцамъ; онъ успѣлъ разглядѣть только громадныя буквы, шитыя золотомъ по голубому атласу: свобод…. Швеи тотчасъ закрыли холстомъ пяльцы.
— Развѣ секретъ? спросилъ Русановъ.
— Какъ всякій сюрпризъ, отвѣтила Вѣрочка.
— Имѣете вы извѣстія о Тонинѣ?
— Его, кажется, выпустили, оказала она съ пренебреженіемъ:- какое мнѣ дѣло до человѣка совершенно противоположныхъ политическихъ убѣжденій!
— Конечно, сказалъ Русановъ, отходя къ Юліи. — Что жь это вы въ траурѣ, обратился онъ къ ней.
— Я думаю теперь всѣ должны видѣть трауръ, вмѣшалась Вѣрочка.
— По комъ же?
— По отечеству, убѣдительно проговорила она.
— А! сказалъ Русановъ, и опять подсѣлъ къ Авениру.
Юлія время отъ времени взглядывала на него, прислушивалась къ его отвѣтамъ, часто поражавшимъ Авенира: до того они были не впопадъ.
"Нѣтъ, думалось ей, не за свекловицей онъ пріѣхалъ." Послѣ обѣда Анна Михайловна, слѣдуя прадѣдовской привычкѣ, удалялась въ опочивальню; Авениръ поливалъ скороспѣлый салатъ въ маленькой тепличкѣ, пристроенной къ залѣ. Сквозь стеклянную дверь Русановъ видѣлъ, что Вѣрочка, сиди на кадушкѣ съ большимъ померанцовымъ деревомъ, что-то съ жаромъ объясняла политико-эконому.
Владиміръ Иванычъ брался за шапку, когда Юлія погрозила ему съ лукавою улыбкой.
— Нуте, чего вы пріѣхали? говорила она полушутливо, вводя его въ свою комнату.
— А что жь мнѣ дѣлать, когда дядя покою не даетъ; то и дѣло слышишь отъ него: что ты все сидишь дома, поѣхалъ бы куда-нибудь, поразсѣялся….
— Спасибо за откровенность, полно такъ ли? Не сами ли вы поѣхали куда-нибудь?
Русановъ вертѣлъ пуговку на своемъ пальто….
— Дѣтка, дѣтка! видно и васъ надо по головкѣ гладить…
Она вынула изъ комода какой-то рисунокъ и провела передъ глазами Русанова, тотъ такъ и дрогнулъ….
— Ну, не буду дразнить, нате, утѣшайтесь….
Это была большая фотографическая группа заграничной работы. Съ балкона, увѣшаннаго коврами, уставленнаго тропическими растеніями, открывалась панорама города. Облокотясь на перилы, стояла Инна во весь ростъ въ неизмѣнномъ черномъ платьѣ съ маленькимъ стилетомъ на золотой цѣпочкѣ. У ногъ ея сидѣлъ статный мущина среднихъ лѣтъ, драпируясь плащомъ и обнямъ за шею Лару.
— Счастливцы, говорила Юленька, — у нихъ тамъ весна, смотрите — померанцы въ цвѣту….
— Откуда вы это подучили?
— Не знаю, на посылкѣ былъ варшавскій штемпель. Какія чудныя матеріи, кружева прислала….
— А письма есть?
— Въ письмѣ ни слова, гдѣ она, что она….
— Это Венеція. Видите: каналъ вмѣсто улицы, гондолы, дворцы… Вонъ Piazzetta…. Довольна ли она по крайней мѣрѣ? задумчиво говорилъ Русановъ, — нѣтъ! Вглядитесь, та же самая загадочная, скорбная дума въ глазахъ, та же насмѣшливая улыбка… Она не нашла, чего искала… Смотрите, она даже курить начала, съ папироской въ рукѣ. Кто жь это съ ней?
— Это братъ Леонъ….
— Они должно быть принадлежатъ къ какому-нибудь тайному обществу….
— Это съ чего вы взяли?
— А этотъ крестикъ на шапочкѣ, видите…. И у него на шляпѣ такой же… Такихъ политическихъ сектъ въ Италіи гибель…
Юлія задумалась на минуту.
— Не знаю, къ чему она тамъ принадлежитъ, а что связи у нея должны быть огромныя… Черезъ мѣсяцъ по отъѣздѣ ея, Аня получилъ довѣренность; а всѣ ея крестьяне данную на даровой видѣлъ, и дѣла въ присутственныхъ мѣстахъ шли какъ на парахъ, такъ что когда Аня пробовалъ возражать или справки наводить, такъ на него только съ усмѣшкой посматривали…
Русановъ снова разсматривалъ портретъ. Долго сдерживаемая грусть такъ ярко проступила на лицѣ, въ опущенной головѣ, въ разбитой позѣ чуялось такое живучее горе; оно было такъ близко самой Юліи, что она не выдержала….
— Ну полно жь, полно! говорила она, глотая слезы, приподнимая его голову за подбородокъ:- что жь съ этимъ дѣлать? Мы оба…. — Она зарыдала, и Русанову въ свою очередь пришлось утѣшать ее.
— Зачѣмъ отчаиваться? говорилъ онъ: — онъ любилъ… Онъ вернется… Она никогда ничего не любила….
— Какой вы, несмысленочекъ! говорила Юленька, улыбаясь сквозь слезы. — Ну поѣзжайте туда, добивайтесь, чтобъ она полюбила… Что-нибудь…
— Скакать на тридевять земель, унижаться? Это любовь?
— А это любовь? Я бы пошла пѣшкомъ за тридевять земель, потому что онъ стоитъ этого, потому что мать погубила меня животнымъ воспитаньемъ….
— Она горда, перебилъ Русановъ, — она до того горда, что себя унижала, лишь бы показать мнѣ, какъ я недостоинъ ея….
- Целительные свойства пшеницы - Наталья Кузовлева - Здоровье
- Другие берега - Владимир Набоков - Биографии и Мемуары
- Скитания - Юрий Витальевич Мамлеев - Биографии и Мемуары / Русская классическая проза
- Чертова Мельница - Александр Бушков - Героическая фантастика
- Кривая стежка - Михаил Шолохов - Русская классическая проза