Фаюм - Евгений Николаевич Кремчуков
- Дата:01.01.2025
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Фаюм
- Автор: Евгений Николаевич Кремчуков
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оставшись один, Рылеев вдруг отчего-то вспомнил о недавно поразившем его случайном совпадении. Новость о том, что император Александр отдал концы, получили в Петербурге около полудня двадцать седьмого ноября. К тому времени блистательный тиран (которого, впрочем, язвительно заметил Пестель, ты сам несколько лет тому назад именовал творцом добра, витязем правды и свободы), так вот, сей порфироносный витязь был к тому полудню уже восемь суток как мертв – он испустил дух девятнадцатого числа. И в тот же самый день, девятнадцатого, в Петербурге скончалась от чахотки молодая девица-поэт Лиза Кульман, о чем Рылееву сообщил Александр Бестужев, слыхавший о том во дворце, где юная писательница пользовалась расположением и благосклонностью супруги государя, императрицы Елизаветы Алексеевны. Сочинения Лизы, вспомнилось, как-то приносил ему для альманаха «Полярная звезда» ее старый наставник-немец, чье имя Рылеев запамятовал. Стихи эти были, сказать по правде, плоскими, наивными и беспомощными. Исполняя долг соредактора, он все-таки познакомил с ними и Бестужева, но немцу, разумеется, отказал – под предлогом того, что материал нового номера уже весь собран. И вот теперь та семнадцатилетняя милая девочка умерла в один день с мужем своей царственной покровительницы. Он поймал себя на том, что чувствует какую-то неясную вину перед обоими. Ты сейчас, со вздохом сказал Пестель, впустую тратишь время, раздумывая о жизни, которая уже завершилась. Лучше посвяти его той жизни, что вот-вот должна начаться.
Воспоминания оборвал неожиданный визит Александра Бестужева и вернувшегося с ним Каховского. У меня был сейчас Якубович, от дверей кабинета выпалил Бестужев, он отказался вести Гвардейский экипаж на дворец. Почему, омертвело спросил Рылеев, чем он обосновал свой отказ? Сказал, только тем, что иначе прольется много крови, ответил Бестужев, что нам следует собрать полки у Сената, бить в барабан и вызвать Николая на переговоры. Обещал, что будет со всеми на площади. Рылеев прикрыл глаза и покачал головой. Он сразу все понял, он знал, что такое возможно, но до конца не верил в это. Их с Трубецким расчет на ту самую важную тысячу штыков, которая нанесет первый и главный удар, исчезала, как мираж. Под вопросом теперь оказывался и выход измайловцев. Своим единственным словом Якубович лишил заговорщиков двух частей, на которые больше всего рассчитывали. А что Булатов, негромко спросил Пестель, он-то будет ли со своими? Бестужев пожал плечами. Каховский, прищурившись, смотрел в одну точку. Пожалуй, стоит остановить эту странную пьесу, пока еще не стало по-настоящему поздно, сказал Пестель. Лучше умереть, зло воскликнул Каховский, чем не участвовать! Ладно, Пестель кивнул, только много народу с собой не забирайте. Рылеев долго молчал, потом тихо сказал, что страшно… и все-таки надо. Мы все будем на площади, а там пусть распоряжаются Трубецкой и судьба. Шансы на успех у нас пока остаются. Он коротко взглянул на Каховского. Бог за правое дело!
8Сны все петляли вокруг да около, никак не решаясь приблизиться и мягко, с заботой дотронуться, словно мама в детстве, до его разгоряченной головы. После того как товарищи разошлись, он на скорую руку принял душ, устроился поудобней под легким одеялом и не задумываясь закрыл глаза. Представил, замирая, что стоит один посреди темного и заколдованного ночного леса. И там, в лесу, заплутавший тоже закрыл глаза, пытаясь услышать тихое лиственное дыхание… Время шло, но в белесых сумерках он до сих пор ворочался с боку на бок вместе с внутренним своим ежом. Рылеев покойно и ровно спал, будто завтрашнее утро вообще не касалось нашего поэта. А вот ему самому никак не удавалось избавиться от надзора: тревога не отпускала, ночь-альбинос бдительно глядела на него из-за неплотно задернутых штор. Надо было что-то с этим делать. Он встал поправить занавес, затем накинул халат и вышел с кружкой в коридор, чтобы набрать из кулера кипятка. Везде стояла абсолютная тишина: ничто не шумело – ни вода, ни вентиляция, – не шевелилось, не поскрипывало, не тикало. Весь особняк был похож на какое-то глубокое сонное царство. Или на усыпальницу.
Внезапно ему почудился неясный звук за одной из дверей в конце коридора. Он подошел ближе, прислушался – тихо, ничего, морок. Положил ладонь на изогнутую ручку. Дверь ожидаемо оказалась закрыта. Тогда он нашарил на груди маленький ключ, который теперь всегда носил с собой – на шнурке вместо нательного крестика. Не сразу, с трудом вставил ключ в замочную скважину и попробовал провернуть. Нет, конечно же, не вышло. Но в ту секунду, когда он уже поднял руку, чтобы бегло – раз-два-три – постучать, дверь открылась. Перед ним стояла Арина в шелковом лазоревом халате до середины бедра. Похоже, и она до сих пор не ложилась.
– Чем ломать замок и ломиться, может, стоило просто постучать? – Предполагалось, что это прозвучит укоризненно и строго, но даже упрек в ее голосе звучал чарующе.
– Я как раз и собирался… Не знал, есть ли здесь кто.
Смутившись, он опустил взгляд и увидел двух черных филинов, вышитых на полах ее халата, а затем глаза скользнули ниже – и тут же, от коленей, метнулись вверх с опаленными ресницами. «Ох ты, бог ты, а я б её б, – вспорхнула – вот черт, не успел ухватить! – мятежная райская мысль.
– …вспахал, да? – насмешливо уточнила Арина. – Подходящий глагол?
Боже. Неужели. Он. Произнес это вслух?!
– Не стоит о таком говорить в дверях, да и вообще держать гостя в коридоре не очень вежливо, я сразу чувствую себя какой-то воблой и мегерой. Я одна, проходите. – Она отступила на полшага в сторону и взглянула на пустую кружку в его руке. – А может, вина?
– Да, было бы неплохо, – сказал он, должно быть, пунцовый от стыда, силясь не отвести взгляда от колдовского сияния этих глаз, – знаете, никак не могу уснуть.
– Красного или синего?
Он задумался.
– Как себе.
Шагнуть к ней ему все еще не удавалось. Голова, будто после контузии, медленно восстанавливала свои системы управления и связь с периферией. По крайней мере, пыталась.
– Арина Яковлевна… – Он трепетно подбирал слова, чтобы снова не оплошать.
– Теперь-то уж можно Арина. После «ох ты, бог ты»…
– Хорошо, Арина. Так вот. Вы простите меня. Я здесь не за тем, не потому, чтобы…
– Да конечно, не переживайте! – Она махнула рукой и расхохоталась, запрокинув голову. – Ничего и не будет, ну мы же не в книжке. Все хорошо, входите смелее! Расскажете мне за кружкой вина, как там прошел день вашего тайного общества.
В мире снаружи, наверное, уже рассвело, но рулонные шторы блэкаут на всех окнах бережно хранили для них двоих темную комнату. В матовой мгле они сидели рядом на небольшом глубоком диванчике, и силы тьмы, эти первобытные силы, как пружину, медленно сжимали пространство между ними. Притяжение, Ньютон, испытания, яблоко, искушение, еще какая-то чепуха колесом вертелась у него в голове, пока он невозмутимо рассказывал ей о том, как кропотливо собирали они с товарищами свой пазл, кусочек к кусочку, человечек к человечку, и о том, что Трубецкой до сих пор ничего не знает, но весь этот пазл уже разлетелся от одной плюхи, и его совершенный план тоже летит вместе с ними со всеми в бездну, кубарем катится к чертям, рассыпается в прах, да, в прах, потому что завтра им останется только с честью умереть. Арина молча
- Предназначенная (СИ) - Полина Чупахина - Любовно-фантастические романы
- Комментарий к Федеральному закону от 26 декабря 2008 г. № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» (постатейный) - Александр Борисов - Юриспруденция
- Философия права - Игорь Кальной - Юриспруденция
- Беседы о рентгеновских лучах - Власов Павел - Прочее домоводство
- Невидимка. Фрагменты романа - Ральф Эллисон - Публицистика