Полет сокола (сборник) - Дафна дю Морье
- Дата:23.11.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Полет сокола (сборник)
- Автор: Дафна дю Морье
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Синьора Бутали?
– Да.
– Прошу прощения за беспокойство, синьора. Я принес книги из дворцовой библиотеки, которые вы просили.
В герцогском дворце, в комнате для аудиенций висит картина под официальным названием "Портрет знатной дамы", хотя отец называл изображенную на ней женщину "Молчуньей". Лицо серьезное, сосредоточенное, темные глаза смотрят на художника с полным безразличием, некоторые даже говорят – с осуждением. Альдо видел в ней совсем другое. Помню, как он спорил с отцом, убеждая его, что в Молчунье таится скрытый огонь, сжатые губы маскируют пристальное внимание и наблюдательность. Синьора Бутали вполне могла бы позировать для этого портрета. Ее красота принадлежала шестнадцатому веку – не нашему.
– Это я с вами говорила по телефону? – спросила она и, словно заранее зная ответ, добавила:
– С вашей стороны очень любезно, что вы так быстро пришли.
Она протянула руку за книгами, но я смотрел мимо нее… в глубь холла.
Прежними были только стены. Стулья незнакомой формы и высокое зеркало изменили перспективу. У моего отца была слабость всюду развешивать репродукции любимых картин из дворца, уже тогда это казалось старомодным, но зато благодаря ей мы хорошо их запомнили. Теперь в холле висела только одна картина, да и то современная, в застекленной раме: листок с нотами и рядом с ним фрукты больше, чем в натуральную величину. Стена вдоль лестницы на второй этаж, белая при нас, теперь была сизо-серого цвета. Все это я увидел и осознал за считанные мгновения, и меня охватило безрассудное негодование на то, что кто-то посмел войти в наш дом, испортить его и, приноравливая к своим вкусам, потревожить многолетние привычки, впитанные самими стенами.
Разве стенам и потолкам, знавшим нас, это безразлично? Неужели они должны молча это сносить?
– Извините, синьора, – сказал я. – Но я пришел не только потому, что вы меня попросили, а еще и потому, что меня влекло к этому дому. Вчера я проходил мимо и слышал, как играли на рояле. Поскольку я люблю музыку, то остановился послушать. Тогда я даже не знал, что это дом ректора, потом мне сказали об этом в библиотеке. Когда сегодня утром вы спросили про книги…
Как и у дамы на портрете, ее губы не улыбались, но выражение глаз смягчилось.
– И вы решили, что это удобный случай, – сказала она, прерывая меня.
– Если откровенно, то да.
Я отдал ей книги. Мой взгляд снова устремился в сторону лестницы.
Последний раз я спускался по ней бегом. Мать звала меня из сада, держа в руке чемодан, который тут же передала адъютанту коменданта. На виа деи Соньи ждала штабная машина.
– А вы сами играете? – спросила синьора.
– Нет. Нет. К сожалению, я лишен этого дара. Но вчера… вчера вы играли, кажется, "Арабеску" Дебюсси. Видит Бог, ее часто можно услышать по радио, но у вас она звучала совсем иначе. Она пробудила во мне воспоминания детства, вернула многое давно забытое, сам не знаю почему… в нашей семье никогда не играли на фортепьяно.
Она серьезно посмотрела на меня, словно разглядывая предполагаемого ученика, затем сказала:
– Если вы можете уделить мне немного времени, пойдемте наверх, в музыкальную комнату, и я сыграю вам "Арабеску".
– Уделить время? – повторил я. – Об этом надо спрашивать не меня, а вас. Можете ли вы?
Ее глаза еще больше потеплели. Даже губы стали не такими жесткими.
– Я не приглашала бы вас, если бы не могла. Как бы то ни было, еще рано. Следующего ученика я жду не раньше трех.
Она закрыла дверь и, оставив книги на стуле в холле, повела меня на второй этаж, прямо в спальню моей матери. Комната очень изменилась. Я ее совсем не узнал. Оно и к лучшему, ведь, входя, я ожидал увидеть смятую двуспальную кровать, перевернутые, как в день нашего отъезда, простыни… дверцы шкафа открыты, на вешалках в беспорядке висит ненужная матери одежда, на полу валяется оберточная бумага, на подносе с остатками завтрака – высохшие пятна кофе.
– Я люблю эту комнату, – сказала синьора. – Она такая спокойная. Как только мы сюда переехали, я сказала мужу: "Вот где я поставлю рояль".
Зеленые стены. Стулья с высокими прямыми спинками обтянуты полосатой тканью. До блеска натертый пол. На стене еще одна современная картина – огромные подсолнухи. Синьора подошла к роялю; он стоял на месте двуспальной кровати моей матери.
– Если хотите, можете курить. Мне это не мешает. Ну а теперь – "Арабеска".
Я подошел к окну и сквозь ветки дерева посмотрел в сад. Дерево сильно разрослось. Простертые словно крылья ветви почти касались стены. Мяч, если он все еще там, спрятан в самой гуще.
Полился каскад звуков. В них был восторг, томление, боль…
Знойное июльское солнце пекло мощеную дорожку, гулко раздавались шаги адъютанта, который, относя багаж, маршировал взад-вперед между домом и машиной. Марта была на мессе в Сан Донато.
– Быстрее… быстрее… – торопила моя мать. – Комендант ждать не будет.
Мне надо было найти фотографию Альдо. Альдо перед тем, как его сбили.
Альдо в форме с крылышками – знаком различия военного летчика.
– Хватит искать. Марта пришлет.
– Нет, я уже нашел. Она поедет у меня в кармане.
Итак, вниз по лестнице. Так и синьора – все выше, выше, затем вниз, повторяя фразу еще и еще, беззаботно, весело. В "Арабеске" нет ничего волнующего, и чтобы она тронула душу, надо быть таким, как я, групповодом, возничим, неудержимо летящим из настоящего в прошедшее.
Она сказала:
– Когда вы позвонили в дверь, я играла Шопена.
Возможно, мы получаем ту смерть, какую заслужили. Так, моя мать поразившим ее чрево раком заплатила за сомнительные удовольствия этой двуспальной кровати; комендант, да и мой отец тоже, пресыщенные тем, что когда-то имели, обрекли себя на голодную смерть в лагерях для военнопленных: один у русских, другой у союзников. Но Марта, чем она заслужила нож?
Я сел на стул и остановил взгляд на синьоре Бутали. Игра на рояле оживила супругу ректора, ее бледное лицо слегка порозовело. В музыке, подумал я, она обретает избавление и возможность хоть на время забыть о больном муже. Я бесстрастно изучал сидящую передо мной женщину. Моя ровесница или немного старше. Тридцать пять или тридцать шесть. Возраст для сожалений, для нежданной любви, для драмы. Возраст… открывать дверь посетителям, которые приходят после десяти вечера.
Как и вчера, музыку прервал пронзительный телефонный звонок. Она встала из-за рояля и, взглядом попросив извинения, пошла к телефону. Я заметил, что теперь он стоит
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Добро пожаловать в отель «Камея» (ЛП) - Линн К. И. - Современные любовные романы
- История Византийских императоров. От Льва III Исавра до Михаила III - Алексей Михайлович Величко - История
- Автобус - Илья Масодов - Научная Фантастика
- Автобус – это другой мир - Стивен Кинг - Ужасы и Мистика