Нервы - Надежда Лухманова
- Дата:10.10.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Нервы
- Автор: Надежда Лухманова
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, конечно, мне неприятно, что ты вспоминаешь мой нервный припадок, и что в том удивительного, что я переутомилась, что эта суета, жара, музыка расстроили мои нервы.
— Всё нервы и нервы! Да неужели же это модное, коротенькое слово имеет монополию объяснять всё непонятное? Ты исчезла из зала во время вальса, я искал тебя… Твои гости спроектировали какой-то факельцуг [2] и тоже хватились тебя… Звали, кричали, и, наконец, я нашёл тебя на неосвещённой террасе… одну… в слезах…
— Боже! Какое мучение, никогда не иметь права быть самим собою! Ну, может быть, я была нездорова, — почём я знаю… Мне стало душно в зале, болела голова, я вышла в сад, а потом поднялась на террасу. Там не было никого…
— Да?
— Конечно, да, если я так говорю! — она снова вспыхнула и стала говорить скорее и резче. — И вот, сама не знаю почему, но доносившаяся до меня музыка, ночь, усталость расстроили мои нервы, и я заплакала…
— И ты не слыхала, как мы тебя звали?
— Нет, не слыхала… Ну, может и слышала, — наконец всё это — такая глупая история, что об этом право не стоит говорить так много! Я даже понять не могу, почему ты этому придаёшь значение?
— Только потому, что ты — моя жена, что всё недосказанное, всё, чего я не могу понять, не только мучит меня, но и унижает.
— Боже мой, чем!?
— Твои нервы должны бы были быть более чутки… Пойми, что я не для фразы, а как принцип нашей жизни ставил доверие и откровенность.
— А между тем ты мучишь меня своею подозрительностью и недоверием в самых пустых вещах…
И, не взглянув больше на мужа, Анна Алексеевна вышла из комнаты.
За дверями раздался её голос, приказывающий горничной убрать черепки.
«Странно… — подумал Василий Сергеевич. — Даже голос её изменился!» — Но в ту же минуту лицо его просияло: в столовой открылась другая дверь справа, и в комнату вбежала, переваливаясь и тупо постукивая ножками, девочка лет трёх, в белом пикейном платьице, в белом передничке с оборками, с длинными белокурыми волосами… Она бежала, закинув голову, смеясь и растопырив ручонки, которые, очевидно, служили ей ещё балансом. Отец раскрыл руки, девчурка бросилась к нему и, почувствовав себя в крепких объятиях, залепетала:
— Няня вышла, велела сидеть смирно, а она убежала отыскивать папу и маму. Папа — вот, а мама, — она развела руками, — мама — «пуф», — на языке Жени это означало: улетела.
Отец целовал ребёнка:
— Ну, нет Женька! Мы маме не позволим «пуф»! Ступай к ней, отыщи её, крепко-крепко поцелуй за себя и за папу…
— Няня! — он обратился к вошедшей молодой девушке, которая, стоя в дверях, смеялась и грозила ребёнку пальцем, — отнесите Женю к барыне; она, кажется, сошла в сад.
* * *Василий Сергеевич Хотунцов, оставшись один, задумался. Он чувствовал, что жена солгала ему. Ещё раньше, когда он тогда выходил в сад, чтобы осмотреть фейерверк, приготовлявшийся на берегу маленького озера, он случайно взглянул в сторону неосвещённой террасы и увидал там огонёк сигары. Синенькая, блестящая звёздочка то разгоралась пурпуром, то снова еле синела вдали. Тогда ещё его заинтересовал этот замечтавшийся в ночи одинокий курильщик. Позднее… Василий Сергеевич встал и начал ходить по комнате, потирая по привычке левой рукою лоб. Ему хотелось хладнокровно припомнить, почему именно заболело у него сердце, и в ум вкралось какое-то странное подозрение… Не найдя жены в большом зале, не дозвавшись её в саду, он инстинктивно направился к неосвещённой террасе; чем ближе он подходил, тем сильнее билось его сердце. На террасе ему казались две тени, близко-близко нагнувшиеся одна к другой. Луна скрылась за облаками, и он ничего не мог разглядеть ясно. С ним был потайной фонарь, он спрятал его в карман… Когда он почти взбежал на ступеньки террасы, то ясно увидел, что там стояла одна светлая фигура.
— Ася, ты?
И вынув фонарь, он быстро навёл его. Он ясно-ясно, хотя она потом и пробовала отпираться, видел её красные, заплаканные глаза, испуганное выражение лица. Когда он взял её за руку, он почувствовал, что она дрожала, свет фонаря упал и на потухшую сигару, оставленную кем-то на перилах террасы.
— Кто здесь был с тобою? — спросил он.
Она взглянула на него почти со злобой и ответила:
— Никто…
Тогда он не настаивал, но теперь, при хладнокровном разборе, он убеждён, что она солгала. Это была нечаянная встреча, в этом он был уверен, потому что до этого вечера никогда не ревновал жены, никогда ничего подобного, смущающего не было в их жизни, но теперь что-то произошло; с кем, по поводу чего? — он не знал, но надо было во что бы то ни стало добиться и развеять этот кошмар. Он любил свою жену… Василий Сергеевич глубоко вздохнул. Может быть, он не умел так страстно, так пылко высказывать ей своё чувство, как это нравится женщинам. Но иной формы жизни как семейной с Асей, с Женей он не хотел, не мог себе вообразить… Он подошёл к зеркалу и как чужое рассматривал теперь со вниманием своё собственное лицо. Оно показалось ему банально и некрасиво, а между тем это было обыкновенное лицо здорового, нормального и честного человека: средневысокий рост, плечистый с густыми тёмно-русыми волосами, остриженными щёткой, серые глаза несколько сухого, строгого выражения, русский тупой у конца нос, полные губы довольно большого рта, усы и круглая борода несколько рыжеватого оттенка. Задумавшись, он уже не видал в зеркале себя; другой дорогой образ Аси, вызванный воображением, стоял перед ним. Высокая, необыкновенно гибкая, не худая, но казавшаяся хрупкой, с маленькой головкой, как бы оттянутой назад густыми волнами золотистых волос, с громадными то томными, то искрящимися зеленоватыми глазами. Где кончалась природа, где начиналось искусство? — грань была неуловима. — Но Василий Сергеевич прозевал метаморфозу, он женился на хорошенькой, грациозной девушке, женился по влечению, уверенный во взаимности и, сделавшись мужем, затем отцом, почил на лаврах, убеждённый, что семейное его счастье упрочено на незыблемой почве. Хорошее приданое Аси, прибавленное к его собственным средствам, дало им более чем обеспеченность. Род службы дозволял ему брать отпуск, и каждый год Хотунцовы проводили два-три месяца на собственной вилле около Ниццы.
Поездки в Париж, посещения выставок, где декаденты проявили во всём разнообразии или вернее безобразии новый тип — «женщины-вампира», — чтение новейших романов, где героиня всегда — «женщина-сфинкс» — утрированные моды, почти балетные танцы, принятые на балах, всё это как кистью невидимого художника наложило на черты лица, а затем и на душу молодой женщины своеобразные черты и сделало её другою, неузнаваемою… редкою красавицей, от звуков голоса которой, от взгляда странных глаз, от блеска необыкновенных волос останавливались мужчины и мало-помалу как загипнотизированные составляли около неё круг льстецов и очарованных рабов.
Да! Почему же он… муж её, только теперь, после этих странных слёз на тёмной террасе, обратил внимание на всё это? Почему теперь ему вдруг показалось, что между ним и женою нарушена та связь, которая и составляет их настоящие, супружеские узы?
Внизу раздался серебристый звон колокольчика; мимо дверей столовой по коридору быстро пробежала горничная, и мечтавший Василий Сергеевич очнулся.
По жёлтому песку дорожки, испещрённой кружевом листвы, сквозь которую пробивалось солнце, шёл Андрей Николаевич Загорский, весело помахивая тонкой, красивой тросточкой. Одетый в complet серой английской материи, красивый, самоуверенный, он так подходил тому жаркому южному дню, кокетливой вилле, на террасе которой, среди цветов и вьющейся зелени, вырисовывался тонкий бледно-лиловый, женский силуэт. Анна Алексеевна издалека увидала гостя: всё её личико вспыхнуло, затем она повернулась почти спиною к саду, и, протянув вверх руки, отчего широкие рукава пеньюара скользнули и обнажили её розовые локти, быстро развязала несколько верёвочек, и снова начала внимательно подвязывать упавшие ветви…
— Богиня весны! — услышала она за собою, вздрогнула и, не оглядываясь, продолжала своё дело.
Андрей Николаевич подошёл ближе и взял обеими руками талию молодой женщины.
— Я вас люблю… — шептал он, — вы можете не обращать на меня никакого внимания, но вы не можете запретить мне любить вас! Не можете запретить себе ответить на мою любовь, если не теперь, не сегодня, не этот сезон, не знаю где, когда, но вы будете моею! Вы сами придёте и сами скажете мне: «Люблю!!!» Я буду ждать…
Анна Алексеевна опустила руки, повернула к нему лицо, и муж её, Василий Сергеевич, стоявший в зале, за окном террасы, всё слышавший, напрасно с замиравшим сердцем ждал ответа жены, искал в глазах её гнева или насмешки, она молчала, а глаза её сияли так загадочно, так странно…
— Я не был у вас с той блаженной ночи, когда вы взошли на террасу, где я мечтал.
- Исповедь - Надежда Лухманова - Русская классическая проза
- Мост через бездну - Андрей Ливадный - Космическая фантастика
- У нас в саду жулики (сборник) - Анатолий Михайлов - Русская современная проза
- Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле - Денис Абсентис - Современная проза
- Сад тетушки Ли. Книга жаркого лета - Рина Антония Марубин - Прочая детская литература