Всё и сразу - Марко Миссироли
- Дата:07.07.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Всё и сразу
- Автор: Марко Миссироли
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стоило обогнать маму, как она схватила меня за футболку. Я протянул руку, взял ее на буксир, а она рванула вперед и сама меня потащила.
В саду тем временем папа поднимает ящик, который ломится от персиков, и с помощью твоего деда грузит в стоящую у дренажной канавы тележку. За канавой дорога, и по ней в этот самый момент идет инженер Русси. Здоровается с дедом, здоровается с папой, спрашивает, как дела, и тут взгляд его падает на персики: хороши ли? Дедушка жестом предлагает попробовать, Русси подставляет руки, готовясь поймать персик на лету. Но кто, угадайте, бросает ему этот персик? Твой папа: отличный бросок. Ты ж его знаешь, в такую мишень да не попасть? Поинтересовавшись, не думает ли папа стать бейсболистом, инженер Русси откусывает «кардинал», а пока жует, ему сообщают, что папа собрался в геодезисты. Русси, откусив еще, ищет глазами деда: поздно уже в геодезисты, теперь надо поступать на электронщика. На электронщика? На специалиста по электронике и телекоммуникациям, в Чезену, а то в Италии нынче каждый первый геодезист. Бросив косточку в канаву, Русси прощается и уходит. Дедушка склоняется над ящиком, продолжая укладывать персики, хотя они и без того уложены.
А потом?
Мы как раз почти закончили взбираться к Веруккьо.
А что потом… Твой папа уже купил линейки, угольники и миллиметровку. Но после тех персиков «кардинал» все разом взял да выбросил.
Со стола убираем под новости. Он заваривает растворимый кофе, разбавляет молоком. Ставит чашку и мне, трет глаза. Плечи пловца, а бедра девчачьи. И усы. Косит под Волонте у Серджо Леоне, а выходит Д’Алема[2]. Выпив таблетки от сердца, вдруг тянется к колоде для брисколы[3], лежащей в плетеной корзинке.
– Давай сыграем.
Я пью кофе.
– Играем или нет? – он отхаркивается, прочищая горло.
– Мне поработать надо.
– Всего партеечку, – и начинает тасовать. Потом надевает очки, закуривает. Мне сдает три карты.
Брать не спешу. Гляжу на него, он – на меня.
– Партеечку – и хватит, Сандро.
Играем. На третьем ходе бубновая тройка бьет моего бубнового короля, и уголки его губ ползут в стороны, как у лягушонка. Ухмыляется:
– Вечер обещает быть нескучным!
– А обычно, значит, скука смертная?
Он давит окурок в пепельнице.
– Вчера давали Скорсезе – «Славных парней». Помнишь сцену, где официант с забинтованной ногой, а Пеши[4] в него стреляет, – взяв карту, он сует ее к тем, что держит в руке. – А ты, ты чем по вечерам занят?
Я тоже беру карту, кончики пальцев совсем сухие.
– Работаю, гуляю. Как-то так.
– Джулию еще вспоминаешь?
Бью его пикового коня тройкой.
Специалист по электронике и телекоммуникациям, кондуктор в туристических автобусах, курсирующих вдоль побережья, железнодорожник, бармен, программист на железной дороге. Одно только он не желал писать в удостоверении личности: танцор.
Закончив партию, выходим на террасу, я тоже закуриваю. И тут же предлагаю другую игру: где выберешь оказаться, имей ты на миллион евро больше и будь на пятьдесят лет моложе?
Он сует сигарету в горшок с геранью и принюхивается: по Ина Каза тянет рекой. Отвечает не раздумывая:
– Снова с папой в поле поработать. И на танцульки в Милано Мариттима с твоей мамой.
Но видно, что мысленно он уже мотыжит дерн вместе с отцом: надо успеть, пока тот жив.
– А ты?
– Мне пятьдесят так просто не сбросить.
– Ну, двадцать пять.
Понимаю, что в свои пятнадцать возвращаться не хочу. Рожа в веснушках, к тому же тюфякам вроде меня в Римини спуску не дают.
– Мне бы в Лондон, квартирку на последнем этаже да за прохожими на улице подглядывать.
– А миллион?
– Квартирку на последнем этаже.
Он прищуривается, взгляд задумчивый. Потом выкашливает дым и заявляет: мол, есть в этих правилах одна заковыка:
– Кой смысл спрашивать, что бы я полвека назад купил на миллион евро, а в тех деньгах – порядка двух миллиардов лир? Лучше так: где ты хотел бы оказаться, сбросив полсотни лет, и что прикупил бы на нынешний миллион.
– Ну и?
Он, не ответив, перегибается через перила, разглядывает копошащихся внизу дроздов. В Ина Каза уже лето, на балконах гам, по дворам вопит ребятня. А он все молчит, курит, стоя ко мне спиной. Всегда отворачивается, когда хочет побыть один.
– Лучше подумай о миллионе, который нужно потратить прямо сейчас. – Я хлопаю его промеж лопаток и ухожу в комнату.
Включаю компьютер, рядом на столе лампа на длинной ножке, пачка старых квитанций, коробка с авторучкой, подаренной еще на окончание университета. Вскрываю упаковку и, записав в ежедневник «позвонить в банк по поводу кредита», приступаю к работе.
Через сорок минут «пятерка», взревев, уезжает.
Он поснимал со стен ее картины. Но вечерние платья пока здесь. И туфли. И сейф за двумя последними томами энциклопедии Фаббри.
Разбираю сумку: четыре футболки, трикотажный джемпер, две рубашки, сандалии, три пары брюк. Застегиваю молнию, укладываю и развешиваю все в шкафу. Сдается мне, когда я был подростком, он тоже шарил по моим рюкзакам, по карманам. Искал улики, подтверждающие подозрения.
Работать кончаю за полночь. Его еще нет. Оставил на плите кастрюлю и в ней на донышке молока, на весах – спичечный коробок. Замочил нут с лаврушкой, приготовил бутыль – перелить масло. Съедаю кусок эмменталя: его сыр, который он нарезает, виртуозно лавируя между дырок. Колода для брисколы лежит, перетянутая резинкой, в плетеной корзинке, на горке грецких орехов. Рядом с французской[5]. За окном, на виа Менгони, черным-черно.
Беру французскую колоду. Взвесив в правой руке, перебрасываю в левую. Сажусь, стягиваю резинку. Рассыпаю, касаюсь пальцами лежащих в беспорядке карт.
Потом собираю. Тасую по-американски: вторая фаланга указательного пальца давит на рубашку. Теперь по-индийски: большой палец ходит туда-сюда, ладонь согнута раковиной. Снижаю темп, когда кончики пальцев начинает пощипывать. Выкладываю полумесяцем, собираю, повторяю еще разок. Скорость не так важна, как аккуратность: изгиб локтя, поворот запястья, слаженный ход трех основных пальцев. Хотя я с первого раза был безупречен.
Начинаю снова, собираю. Ладонью прижимаю карты к столу. Их шуршание – шорох листьев, трепет крыльев щегла.
Он возвращается в три двадцать. Хлопает дверь, приближаются шаги. Ворочаюсь в постели, в голове две мысли: бессонница у него или… Или что? Годами он, вместо того чтобы спать, нарезал круги по гостиной, насчет остального не знаю. Не считая танцев, в нем вообще было мало телесного.
Жду, когда уйдет в комнату, а он все не идет. Слышу фырчание машины
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- The Plague Court Murders - John Carr - Прочее
- Тито - главарь предателей - Рено Жувенель - Политика
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Вязанка стихов. Нескольких лучших стихов о себе и о тебе - Наталья Бондаренко - Поэзия