Повести. Дневник - Александр Васильевич Дружинин
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Повести. Дневник
- Автор: Александр Васильевич Дружинин
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свои идеи Дружинин реализует и в более частных статьях-рецензиях «Библиотека для чтения»: на «Стихотворения А. Фета», на повести Л. Толстого, на «Губернские очерки» Щедрина, «Очерки из крестьянского быта» А. Ф. Писемского, «Повести и рассказы» И. С. Тургенева и др. (1856—1857). Но критик в этих статьях ратует и за правду жизни, за знание быта, поэтому особенно высоко оценивает творчество Толстого, Писемского, Щедрина.
Дружинин был всегда очень чуток к веяниям времени. Под давлением общего духа эпохи, литературно-критических статей Добролюбова Дружинин в конце пятидесятых годов стал значительно больше внимания обращать на этические проблемы. В рецензии на роман Гончарова «Обломов» («Библиотека для чтения», 1859) он хотя и полемизирует с радикальной трактовкой Добролюбова, но в этом споре выдвигает на первый план не эстетические, а этические начала: подчеркивает нравственную чистоту Обломова и его превосходство перед Ольгой и Штольцем. В рецензии на «Сочинения В. Белинского» (Там же, 1860), как бы корректируя свои прежние упреки Белинскому в «дидактизме», Дружинин высоко оценивает его значение для литературы и критики.
Дружинин чувствовал, что он как бы виноват перед памятью Белинского. Он, видимо, задумал написать специальную статью о деятельности замечательного критика, от которой в архиве сохранился, к сожалению, лишь небольшой срединный отрывок: «Такова была безграничная, великая любовь Белинского к русскому слову и русскому искусству. Нужно ли теперь распространяться о том, как повезло и как благотворно было это свойство даровитого критика в пору его начинаний? Мы теперь далеко ушли от тридцатых годов, литературы нашей никто не презирает, всякое удачное произведение находит себе сочувствие во всех слоях общества, в литературе беспрепятственно высказываются идеи разумного прогресса — а несмотря на то, кто из нас, самых расположенных к ней лиц, не чувствует, до какой степени нам еще нужны люди, с любовью к литературе, хотя бы сколько-нибудь подходящей к любви Белинского. Взглянем хотя <бы> на современную журналистику, даже откинув от нее все издания, предпринятые для спекуляции или почему-нибудь не достойные внимания — разве...»[1218]. Подобными идеями автор снова вписывался в ряд ведущих критиков.
С другой стороны, чуткий Дружинин осознавал, что в целом его время прошло, наступала другая эпоха, и он прекратил с 1861 г. критическую деятельность в области русской литературы. В 1864 г. его не стало.
Многолетний Дневник Дружинина отразил все этапы его жизни и творчества. В сохранившейся части он охватывает 1843—1858 гг. Дневник этого писателя, впервые публикуемый в настоящем издании, помимо его общекультурной, исторической ценности, важен тем, что по-новому раскрывает мировоззрение, внутреннее состояние, неповторимую индивидуальность автора. Конечно, необходимо делать коррективы на авторские установки относительно «чужого глаза», т. е. сознательные установки на возможность чтения дневника другими лицами, а кроме того, следует осторожно относиться к саморазоблачающим откровенностям автора. Например, он пишет о своей лености, эгоизме и т. п. Даже в художественных набросках Дружинин, со свойственным ему обостренным вниманием к неверному звуку и неприятием фальши, может усмотреть своего рода «ложь» (ср. высочайшую требовательность Л. Толстого к себе как человеку и художнику, отображенную и в публицистике, и в письмах, и в дневниках: там тоже найдем сходные упреки и самоупреки во «лжи»). Необходимо помнить об этом. Дневник Дружинина оказывается замечательным документом, раскрывающим совершенно неизвестные стороны характера, поведения, взглядов автора и проясняющим некоторые обстоятельства, пусть даже и известные в общих чертах исследователям.
Материалы дневников особенно важны для изучения внутреннего мира лиц, раскрывающих в статьях, повестях, устных беседах, письмах лишь часть своей души и жизни, оставляя для себя многое, особенно то, что касается тонкостей личных, интимных переживаний. И наоборот, у писателей, довольно откровенно несущих читателю или собеседнику все глубины своей натуры, все тайны своих воззрений, дневники, как правило, менее интересны.
Смеем утверждать, что у Льва Толстого дневник, если не считать некоторых важных подробностей, мало что добавляет нового к его художественным и публицистическим произведениям, к письмам, к устным беседам. В то же время ровесник Толстого, осторожный и замкнутый Чернышевский, оказался бы для исследователя как личность, как индивидуальность, как социальный тип несравненно более обедненным и односторонним, если бы не были известны его дневники.
В творчестве Дружинина мы находим много противоречивого, часто даже не в связи с глубиной и сложностью взглядов, а из-за путаницы, слияния сразу нескольких систем или факторов, воздействующих на письменный (или печатный) текст. А Дневник помогает кое-что распутать, разобраться в противоречивости и объяснить многое, что осталось бы навсегда непонятным или даже загадочным.
Записи Дневника запечатлели побуждения человека живого ума, широкого кругозора, благородного и независимого. Его общественный темперамент объясняет его роль в журналах, к сотрудничеству в которых он умел привлечь многих литераторов. В свете его культа дружбы и солидарности между писателями становится ясным, почему именно Дружинин стал организатором Литературного фонда.
Дореволюционные и советские исследователи считали, что воздействие школы Белинского обусловило успех ранним повестям Дружинина, а затем он увлекся «чернокнижием», бытовым и творческим, придерживался либеральных принципов и был глашатаем «чистого искусства». Автор этих строк внес в эту концепцию некоторые уточнения, обнаружив, что во второй половине пятидесятых годов Дружинин стал осторожно отказываться от крайностей эстетизма — не без влияния Чернышевского и Добролюбова[1219]. Н. Н. Скатов в своих статьях о Дружинине еще больше подчеркнул связанность его критики с критическими работами Чернышевского и Добролюбова, и в сходстве, и в отличии[1220]. Но тем не менее все исследователи признали, что к началу шестидесятых годов иссякают творческие возможности Дружинина.
Не следует думать, что издание Дневника разрушает эту схему — он лишь значительно уточняет и корректирует ее. Если говорить об общем и о главном, то самое существенное, что вносит Дневник в наше понимание личности и творчества Дружинина, — это свидетельства о большей демократичности писателя, чем казалось ранее. Чуть ли не с первых страниц Дневника звучат тирады против сословного и корпоративного разделения общества, против принуждения и эксплуатации; заметно внимание к человеку независимо от его общественного положения. Особенно ярка запись от 16 января 1846 г.: «Боже мой, за что на одного человека, который ест трюфли, сотни глодают черствый хлеб, на одного, который сидит в театре, десятеро бедняков мерзнут около лошадей на подъезде, на одного офицера, который сидит покойно в караульной комнате, десятки солдат жмутся в одной комнатке и сидят сутки на хлебе и воде, не смея заснуть более двух часов». А дальнейшие рассуждения об обездоленности простолюдинов как будто протягивают прямые нити
- Пролог в поучениях - Протоиерей (Гурьев) Виктор - Православие
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- Ориентирование - К. М. Станич - Современные любовные романы
- Крест мертвых богов - Екатерина Лесина - Детектив
- Ничего, кроме личного - Лана Барсукова - Русская классическая проза