Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3 - Александр Солженицын
- Дата:05.07.2024
- Категория: Проза / Русская классическая проза
- Название: Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3
- Автор: Александр Солженицын
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Аудиокнига "Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3" от Александра Солженицына
📚 В третьей книге "Красного колеса" продолжается захватывающая история, которая увлечет вас с первых минут прослушивания. Главный герой, чья судьба переплетается с историческими событиями, становится настоящим символом силы и выносливости.
🔥 В мартовский день семнадцатого числа разворачиваются события, которые перевернут жизнь героя с ног на голову. Страсть, интриги, предательство и месть – все это ждет вас в этой увлекательной аудиокниге.
🎧 На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения, которые подарят вам часы захватывающего чтения.
Об авторе
Александр Солженицын – выдающийся русский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе. Его произведения всегда отличались глубоким философским подтекстом и уникальным стилем. Солженицын оставил неизгладимый след в истории мировой литературы.
Не упустите возможность окунуться в мир литературы с помощью аудиокниг от knigi-online.info! 📖
Погрузитесь в увлекательные истории из категории Русская классическая проза прямо сейчас!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дружественная теплота беседы пересиливала её официальность. Карандаши и автоматические ручки радостно, уписчиво двигались по блокнотам, не все успевая.
– Да вот вам поразительный признак перемены. Вот только сейчас, утром, я получил телеграмму от человека, который был известен как злейший враг России, – от крупнейшего американского банкира Якоба Шиффа. Он пишет, я позволю себе зачитать: «Я всегда был врагом русского тиранического самодержавия, безжалостно преследовавшего моих единоверцев. Но теперь позвольте мне приветствовать русский народ с великим делом, которое он так чудесно совершил. Позвольте пожелать вам и вашим коллегам в новом правительстве – полного успеха».
Корреспонденты просили дать им потом телеграмму полностью.
– Вот, господа, старый режим действовал как тормоз против Соединённых Штатов. А теперь все наши союзники сразу стали на сторону нового порядка в России. С необыкновенной поспешностью они намерены официально признать новый строй. Но, естественно, они рассчитывают на быстрое укрепление нашей военной дисциплины, и на нас лежит долг это доверие всячески оправдать. Сохранение военной мощи сейчас для нас особенно важно. Надо покончить с такими актами поколебания дисциплины, как неудачный «Приказ № 1». К счастью, никаких дальнейших эксцессов нет и, надеюсь, не будет.
А – в Германии какое впечатление от нашего переворота? – спрашивали корреспонденты.
Вопрос был непростой. Имело смысл ответить на него двояко, ибо тем извлекалась двоякая же польза.
– С одной стороны, германцы стали рассчитывать воспользоваться временным ослаблением нашей военной мощи, чтобы произвести сильный натиск на Северном фронте. Как раз сюда уже прибывают германские подкрепления.
Строчили быстро.
– Поэтому всякий гражданин, кто не хочет нового торжества немцев, должен способствовать восстановлению военной дисциплины. Опасность велика, и русская армия должна приготовиться отразить её, это вопрос чести русского народа. И в интересах достигнутой свободы.
(Этот момент чрезвычайно важно разнести широко.)
– Ну, а с другой стороны… С другой стороны, в Германии распространилось ложное представление, что русская революция выражает победу пацифизма, что теперь можно будет склонить Россию к сепаратному миру. Но не мне вам говорить, господа, что это странное толкование может вызвать только улыбку. Не следует преувеличивать пацифистское движение среди части наших социал-демократов. И считаю своим долгом предостеречь, – его голос пожелезнел, и призрак собственной железности, повторный призрак его знаменитой ноябрьской речи поднялся в корнях его волос, – что люди, свергнувшие Штюрмера за его стремление к сепаратному миру, – никоим образом не пойдут ни на какой сепаратный мир.
Получилось, что сказал прямо о себе. Но не только так, но и – твёрже, но и – заветное:
– В частности, в наши национальные задачи теперь ещё более укладывается ликвидация турецкого государства. Это государство, созданное завоеваниями, за 500 лет не могло перейти к гражданственности, не достигло уровня современных культурных государств, – и оно не может существовать!
Светло и твёрдо блистало пенсне Милюкова.
Записали как сенсационное.
Ещё – о том о сём. Спросили о возможной продолжительности войны.
– Несомненно, война – уже на скате, господа, мы приближаемся к развязке. Силы врага убывают в большей пропорции, чем у нас. И уже в середине лета можно будет с уверенностью определить сроки окончания войны. Война закончится торжеством права и справедливости. Если дисциплина будет сохранена, если мы справимся с собою – мы справимся и с врагом. Прекрасная будущность обновлённой России будет обезпечена!
Беседа вскоре была закончена в тёплой, даже ласковой обстановке.
А так как Павел Николаевич, предвидя дипломатический приём, уже был во фраке, то ему оставалось лишь выпить чашку кофе, подписать десяток поданных бумаг – и, продолжая триумфальный день, ехать от Певческого моста к Синему.
В Мариинском дворце, в роскошной ротонде, с 32 колоннами и 32 люстрами в два яруса, золочёной лепкой потолка под купол верхнего света, уже велись приготовления ко встрече американского посла, но возникали разные затруднения, в частности, каким же знаменем декорировать сторону Временного правительства, своего же знамени не оказывалось теперь?
Дав одно, другое, третье указание, Павел Николаевич отправился в кабинет князя Львова. Он не упускал теперь всякой возможности встретиться с князем наедине, чтобы вернее его направлять. Ещё не так легко было застать его без Некрасова, без Терещенко, без…
Но тут князь оказался один, и можно было присесть на короткое совещание с ним.
Павел Николаевич намеревался информировать премьера о вчерашнем довольно неожиданном повороте разговора с английским послом. При духовной близости, возникшей теперь между демократической Россией и демократической Англией, и с тем, что Бьюкенен согласился поддержать правительство против назначения Николая Николаевича, никак Милюков не предполагал, что опубликованное вчера в газетах постановление Временного правительства об аресте царской семьи вызовет в английском посольстве такое волнение. Бьюкенен даже настаивал получить гарантии, что будут приняты все меры предосторожности к охране личности отрекшегося императора – кузена английского короля. Милюков ответил, что это, собственно, не арест, а лишь условное ограничение свободы. И Временное правительство по-прежнему желает (будет и облегчено), если царская семья уедет в Англию, – а делаются ли уже в Англии приготовления к их приёму? – Ещё нет. Ещё нет принципиального согласия, констатировал посол. А не была бы Дания или Швейцария более подходящим местом для царя? – Нет, нет, – отверг Милюков и просил от имени правительства, и со срочностью, чтобы такой приют был поскорее предоставлен, с тем что до конца войны царь из Англии не выедет.
Но не успел он сейчас этого всего Львову высказать (дабы убедить его, что и сейчас наименее хлопотно для них отправить в Англию всю семейку), как князь проявил полную расстроенность (выражавшуюся у него в некотором овлажнении его небесных глаз):
– Ах, Павел Николаевич, именно это дело значительно осложнилось!
– Да что же такое, Георгий Евгеньич?
– Вы не можете себе даже представить: Исполнительный Комитет бушует! Кто-то пустил злостный слух, и в Совете поверили, что мы на самом деле не арестовали государя, но тайно препровождаем его за границу.
Хотя это почти и совпадало с конфиденциальным милюковским предложением (и действительно, кто-то из правительства, осведомлённый и неверный, разгласил?), но в бурном потоке негодования Исполнительного Комитета самому князю враз открылась и преступность, и невозможность подобного плана: как же он сам этого не разглядел?
– Нет-нет, Павел Николаич, перед Советом мы должны быть безукоризненно лояльны. Всю эту затею… нет-нет, надо её выкинуть из головы. Да вы только представьте, правда, как это выглядит из Таврического дворца?
Выглядело, действительно, контрреволюционно.
– Они большего хотят: они хотят заключить государя в Трубецкой бастион. Я насилу уговариваю их – оставить в Царском Селе, а уж как угодно укрепить охрану. Если угодно – приставить комиссаров от Совета. Ещё хорошо, если согласятся. А как вы думаете, Павел Николаич?
Да собственно, Павлу Николаевичу что ж? Ему с Николаем Вторым детей не крестить. Конечно, неприятны напряжения с послами. Но их не сравнить с ожесточением Совета. Зачем же снова провоцировать течь огненную реку Ахеронта?
– Да что ж, да что ж, Георгий Евгеньич… Может быть, ваша и правота. И уж во всяком случае нам надо помедлить.
– А не разгласится ли ваша вчерашняя позиция, через послов? – искал князь тревожными глазами.
– Нет-нет, – успокаивал Милюков, – я именно просил Бьюкенена держать дело в строгой тайне и ни в коем случае не разгласить, что отправка царя – это инициатива Временного правительства.
– Ах, ах! – томился безкрайне добрый князь, даже видеть его было страдательно. Он всегда крайне быстро взволновывался, но очень длительно успокаивался. Похрустел пальцами. И – искательно, как если бы премьером был Милюков: – Павел Николаич! А если хорошо рассудить – так зачем это нам и по сути? Ведь создаём мы сейчас Чрезвычайную Следственную Комиссию. И вот она обнаружит тяжёлые государственные преступления, подготовку сепаратного мира… И что же, отвечать будут только министры, а царя мы выпустим за границу? Хорошо же мы будем выглядеть. И где же логика?
Пытливо смотрел князь, и со всей той болью, как только может русский интеллигент:
– Я боюсь, что Совет прав – и по сути, – прошептал он.
Да Павел Николаевич и сам это вполне начинал обнаруживать. Да, при эвентуальном судебном процессе… Да ему ли пристало обличье защитника кровавого тирана и всей династии? Да просто сбили его послы демократических держав. Потому что, если они находят, то… Но вообще-то…
- Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Александр Солженицын - Историческая проза
- М. В. Ломоносов – художник. Мозаики. Идеи живописных картин из русской истории - Леонид Антипин - Биографии и Мемуары
- Переговорный процесс в социально-экономической деятельности - Ядвига Яскевич - Психология, личное
- Отверженный. Тёмная сторона частицы (СИ) - Дорин Михаил - Космическая фантастика
- Страсти по России. Смыслы русской истории и культуры сегодня - Евгений Александрович Костин - История / Культурология