Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф
- Дата:02.08.2024
- Категория: Проза / О войне
- Название: Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918
- Автор: Эрих Людендорф
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Аудиокнига "Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918"
📚 Эта аудиокнига погружает нас в атмосферу Первой мировой войны через записки германского полководца, которые стали своеобразным свидетельством тех страшных событий. В ней отражены воспоминания о сражениях, стратегических решениях и тяжелых испытаниях, пережитых во время войны.
🎖️ Главный герой книги, Эрих Людендорф, рассказывает о своем опыте участия в войне, делясь своими мыслями, эмоциями и впечатлениями. Его записи позволяют нам увидеть войну глазами человека, который стоял у руля военных действий и принимал сложные решения в условиях крайней опасности.
📖 Эрих Людендорф - выдающийся немецкий военачальник, генерал от инфантерии, который занимал высокие посты во время Первой мировой войны. Его воспоминания являются ценным источником информации о том, как развивались события в те годы и какие трудности приходилось преодолевать.
🔊 На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, включая бестселлеры и книги о войне. Погрузитесь в мир увлекательных историй вместе с нами!
Не упустите возможность окунуться в историю через глаза германского полководца и узнать больше о Первой мировой войне. Слушайте аудиокнигу "Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918" прямо сейчас!
Подробнее о книгах на тему войны вы можете узнать здесь.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А граф Чернин и в последующем не упускал случая затронуть проблему мира. По-прежнему выступая за германские уступки Франции, он тем не менее так и не смог представить доказательства наличия у государств Тройственного согласия готовности пойти на мировую или обрисовать хотя бы в общих чертах приемлемый путь к прекращению враждебных действий. Разумеется, он бы наверняка это сделал, если бы такой путь в самом деле существовал и граф его обнаружил.
В своей речи, произнесенной 11 декабря 1918 г., граф Чернин много говорил о вопросах войны и мира, скорее желая убедить слушателей в том, что он еще раньше предвидел надвигавшуюся беду. Удобная позиция. Пессимисты часто сходят за мудрецов: когда действительно случается какое-то несчастье, на них взирают как на провидцев. Толпа превозносит их – и себя – до небес: ведь они все заранее предвидели. А если ничего ужасного не происходит, пессимисты и толпа еще больше радуются. И тем и другим всегда хорошо. Людям действия приходится хуже: их признают лишь в том случае, если им сопутствует успех. Тогда и они в почете. Но когда вместо успеха приходит беда, толпа без всякой жалости забрасывает людей действия камнями. Пессимисты и толпа никогда не спрашивают себя, что они сами сделали для предотвращения несчастья. Ожидать это от нерассуждающей массы бесполезно. Меня, однако, очень удивило, что и граф Чернин избрал для своего оправдания столь неблаговидный прием. Лучше бы ему честно признаться самому себе и всему миру, что лично он предпринял в ситуации, в которой оказался, чтобы предотвратить поражение в войне и уберечь собственную страну и своих союзников от обрушившихся на них несчастья и позора.
К сожалению, граф Чернин не удосужился информировать нас раньше о фактах, которые стали известны мне только из его речи. Он, в частности, заявил: «В разное время у нас были контакты с представителями Антанты, однако, к сожалению, дело не доходило до выработки конкретных условий. Нам никогда не говорили, что Германия сможет сохранить свои довоенные владения… Наоборот, постоянно повторяя о своем желании уничтожить Германию, Антанта буквально вынудила нас вести оборонительную войну на стороне Германии и существенно ограничила наше политическое влияние в Берлине».
Эти слова, сказанные раньше, заставили бы замолчать наших поборников примирения и вновь окрылили бы немцев на подвиги ради спасения отчизны.
Но граф Чернин промолчал, взвалив на себя огромную ответственность. Или, быть может, он все-таки сообщил рейхсканцлеру, и тот не счел нужным известить население о намерениях врага? Немецкий народ имеет право знать правду.
Однако не только в Берлине, как полагал граф Чернин, но и в Вене не было ни одного государственного деятеля соответствующего грандиозным задачам этой войны и способного совместно с военным руководством добиться победы над врагом.
Люди, занимавшие высокие должности в правительстве, не верили в победу, не знали, как достичь мира, и тем не менее упорно оставались на своих постах.
Я весьма болезненно воспринял события весны и лета 1917 г. в Германии, отразившиеся на вопросах ведения войны и мира. Оглядываясь назад, можно утверждать: наше падение, несомненно, началось с момента революции в России. С одной стороны, правительство опасалось повторения похожего развития событий у нас, а с другой – его мучило сознание неспособности укрепить в широких массах слабеющую по многим причинам волю к победе. Как полагали многие, со свержением самодержавия в России реализована главная цель войны.
7 апреля появился указ его величества, касавшийся избирательного права в Пруссии. Я узнал о нем из газетных публикаций. Ни кайзер, ни рейхсканцлер фон Бетман никогда не обсуждали со мной вопросы внутренней политики. Я и не стремился к подобным разговорам: внутренние проблемы мало меня трогали.
Связь между изданием указа об избирательных правах и русской революцией была очевидной, и это наводило на тревожные мысли. Если действительно возникла необходимость изменить избирательное право – что, несомненно, назрело, – то следовало это сделать еще до войны или, по крайней мере, в августе 1914 г., когда правительство еще было сильным и свободным от влияния внешних факторов. Теперь же руководство, принимая что-то, должно было бы всякий раз задаваться вопросом: а как это отразится на настроении населения в государствах наших противников? Во время войны и внутренние дела необходимо решать с учетом возможной реакции неприятеля. Указы от 7 апреля и 11 июля показали врагу наши слабые места и явились свидетельством страха перед революцией. Где дымит, там – с точки зрения противника – если не горит, то наверняка тлеет. Значит, при определенных обстоятельствах может и пламя вспыхнуть, и переворот произойдет! Следовательно, нужно держаться во что бы то ни стало и вести подрывную работу до тех пор, пока в Германии не вспыхнет мятеж и не создадутся благоприятные предпосылки для ее уничтожения.
Апрельский указ восприняли внутри страны так же, как и за ее пределами. Почувствовав слабость правительства, враждебные элементы приободрились и сделались более настойчивыми в своих требованиях. Забастовки второй половины апреля были их ответом на уступку правительства; забастовки обнаружили абсолютно безразличное отношение к судьбе солдат, сражавшихся на фронтах. Надежды правительства на успокоительное воздействие указа не оправдались. Время для этого было уже упущено, да и само правительство оказалось слишком слабым, чтобы предложить что-то поновее и посущественнее.
С тревогой думал я о предвыборной борьбе в период военных действий. Она неизбежно должна была отрицательно повлиять на нашу боеспособность. Кроме того, проведение выборов в тот момент означало, по моему мнению, несправедливое пренебрежение интересами фронтовых солдат, которые, по существовавшим правилам, не могли голосовать. Как сторонники, так и противники избирательного права вовсю использовали мое имя в своих партийных спорах, хотя я по данному вопросу никогда не высказывался, о чем я неоднократно говорил и нашим министрам; лично мне виделось решение проблемы избирательного права на чисто деловой основе, которую и Бисмарк считал самой подходящей.
Другие события, и особенно заседание рейхстага 27 февраля, т. е. еще до русской революции, наглядно продемонстрировали всему свету нашу неуклонно слабеющую волю к сопротивлению. Все глубже проникала в сознание немецкого народа мысль о примирении воюющих сторон. При этом полностью игнорировалось неприкрытое стремление противника уничтожить Германию. Особенно рьяно эту идею пропагандировали граждане, не без основания опасавшиеся, что наша победа поставит под угрозу их далеко идущие планы на политическом поприще. А в это время правительство безучастно взирало на то, как контроль над государственными делами все больше переходил – нет, не к немецкому народу, а что значительно хуже – к кучке беспринципных людей, и в прошлом и в настоящем вечно критикующих, но ничего не созидающих.
С растущей тревогой ОКХ наблюдало за сменой приоритетов у руководства страной, а именно – в Берлине, что волей-неволей должно было отрицательно повлиять на общее настроение немцев в тылу и на фронте. А это представлялось тем более нежелательным ввиду непоколебимой решимости вражеских государств довести войну до победного конца. Генерал-фельдмаршал фон Гинденбург неоднократно высказывал его величеству свою озабоченность недостаточной поддержкой усилий ОКХ рейхсканцлером. Еще чаще мы оба обращались к кайзеру с просьбой помочь укрепить боевой дух нации.
В своем послании рейхсканцлеру от 19 июля 1917 г. генерал-фельдмаршал вновь указал на то, что свои надежды на окончательную победу наши противники связывают с развалом Германии изнутри.
«Укрепление нашей внутренней мощи, – писал он, – скорее всего, убедит наших противников в бесполезности продолжения войны вплоть до самоуничтожения. И напротив, громкие жалобы по поводу несбывшихся надежд, на переутомление, откровенная демонстрация страстного желания мира, неосторожно высказанное мнение о невозможности пережить еще одну зимнюю кампанию только приведут к затягиванию вооруженного конфликта».
Текст ответного письма рейхсканцлера свидетельствовал о его подавленности. Он мыслил иначе, чем мы, и не видел выхода из сложившейся ситуации.
Степень упадка боевого духа особенно наглядно проявилась во время заседания главного комитета рейхстага 6 июля. После совершенно неожиданной для нас речи депутата Эрцбергера, в которой он заявил о полной бесперспективности неограниченной подводной войны и отрицал саму возможность нашей победы в этой войне, настроение в рейхстаге упало до абсолютного нуля. Стало предельно ясно, куда нас занесло и где мы находимся. Нужно было не безучастно взирать на происходящее, а что-то срочно предпринять для укрепления боевого духа и сплочения нации, иначе нас ожидало немедленное поражение.
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Тотальная война. Выход из позиционного тупика - Эрих Людендорф - Прочая документальная литература / Политика
- Из жизни солдата - Эрих Манштейн - Биографии и Мемуары
- 160 страниц из солдатского дневника - Мансур Абдулин - Биографии и Мемуары