Рейдовый батальон - Николай Прокудин
- Дата:10.09.2024
- Категория: Проза / О войне
- Название: Рейдовый батальон
- Автор: Николай Прокудин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ротный по связи дал ориентир: пускаю две ракеты — красную и зеленую. У подножья высотки нас встретят свои.
Невдалеке впереди разрезали черное небо ракеты. Ура, мы от роты были совсем близко. Минут через пятнадцать на подъеме натолкнулись на наше подкрепление — это первый взвод Острогина спустился на помощь.
Все, спасены!
* * *На высотке командир роты был вместе с комбатом. Группа управление батальона вышла в наше расположение. Сейчас к чему-нибудь, да и придерутся. Например, к форме.
— Ну, что, все целы? Что за взрыв был недавно, докладывай, «комиссар»! — рявкнул Подорожник.
— Все на месте, все целы, оружие в наличии, а на растяжке «духи» подорвались, — отрапортовал я ему весело.
Взводный благоразумно пристроился за моей спиной. Ну, Пшенкин, ну жук! Все шишки теперь мне достанутся. Комбат был службист, брюзга и умел, даже если не за что, найти повод и взгреть.
— Ну, у тебя и вид, «комиссар». — «Комиссар» он всегда выговаривал ехидно и грассируя буквами «р» и «с». — Чисто партизан. Что на тебе одето и обуто?! Какой пример солдатам?! Комбат по форме одет, начштаба — по форме. А в ротах что ни офицер, то нарушитель формы одежды, все в кроссовках, в тельняшках! Ты с какого авианосца сбежал, лейтенант? — начал постепенно распаляться майор.
Брызгал ли он при этом слюной, в темноте было не видно, но что шутовские чапаевские усы, торчащие в разные стороны, сильно дрожали — это было заметно.
— Батальонного замполита в горы не загонишь, а ротный замполит как анархист одет! Всем охвицерам привести себя в порядок! Командир роты! Усилить охранение и наблюдение. Вести ночью беспокоящий огонь и пускать раз в полчаса ракету. «Духи» вокруг орудуют, а тут не офицеры, а сброд какой-то! «Зеленые», мальчишки! — рявкнул Подорожник.
Скрипя зубами и продолжая ругаться, он ушел.
— Он с чего с цепи сорвался, Иван? — спросил я шепотом ротного. — Мы их переползания весь день прикрывали, огонь на себя отвлекали, еле-еле из окружения ушли, а он как на врагов набросился! Старый мудак!
— Да не кипятись! — равнодушно и даже легкомысленно ответил Кавун. — Весь день наш Чапай со взводом связи под пулями лежал, натерпелся страху, наползался — вот на нас зло и срывает, вместо благодарности. Ты же знаешь: его любимый конек — форма, порядок, устав. Ничего, обтешется, еще сам тельняшечку попросит достать и кроссовки наденет.
— Пока это произойдет, он нас всех изведет до смерти.
— Есть будешь? — поинтересовался Кавун.
— Угощаешь? — спросил я, немного успокоившись.
— Угостил бы, да нечем. Каждый ест свое, а я съем твое! Ха-ха. Завтра подъем в пять утра, и в пять тридцать мы уже будем там, откуда ты сейчас драпал. Штурм укрепрайона в шесть тридцать, по холодку.
— Вот по холодку нам и наваляют, и остывать телам долго не придется.
К нам подтянулись остальные офицеры роты, и после короткого инструктажа командир роты приказал:
— Треть солдат на охранение, смена через два часа, от взвода по посту, офицерам распределиться для проверки. Заменщики, то есть я, отдыхают. Отбой! Замполит может спать в моем СПСе. Сегодняшним боем, ты эту честь заслужил.
Мы полезли через камни, выстроенные кольцом, руками неумелого солдата, и наше укрытие тотчас рассыпалось, завалив спальный мешок Кавуна.
— Балбес, который это сооружение построил, живо ко мне!
Из темноты показалась фигура солдата. Не солдат, а грязное привидение. Эх! Опять это Витька Свекольников! Этот молодой солдат-первогодок, прибывший только два месяца назад из Союза, был не солдат, а ходячее недоразумение.
— Я, товарищ капитан, строил, строил, оно качалось, но я старался, честное слово, — виновато произнес он.
— Я, да я! головка от патефона!
— Свекольников, почему опять такой грязный? — грозно насупился я.
— Да вчера мылся. — Вечная виноватая улыбка не сходила с лица солдата. — Это сажа налипла, когда чай варил на костре, да пыль.
— Чай варил, как будто тобой чай варили!
— Свекольников, мы пойдем, чай в первом взводе попьем, а ты все восстанови, да чтоб ночью нас не прибило. Сильно устал? — посочувствовал Кавун.
— Есть немножко! — вздохнул Витька.
— В общем, строить нам дом и ложиться спать возле нас! Ты себе тоже создай укрытие. А Дубино, скажи, что освобождаю от охранения; будешь на связи. Охранять ночью нас будешь. Если меня «духи» ночью уволокут — вернусь, тебе яйца отрежу. Понял?
— Понял, — широко заулыбался Свекольников.
В темноте блестели зубы и глаза, а что лицо чумазое, заметно было даже в темноте. Лицо чернее черной ночи, а ведь не негр! Да, война в горах — не сахар. Воды — в обрез, на трое суток две-три фляги, и этой водой не помоешься. К нашему сухпайку в последнее время стали давать гигиенические салфетки, которые пахли спиртом и одеколоном. Одной из них можно протереть лицо, шею, пошоркать руки. Лицо ототрешь, а руки — чисто символически. Зубы не почистишь, это можно сделать лишь, когда к технике спустишься. Вот тогда и помоешься и попьешь вволю.
В первом взводе у костерка, спрятавшись за камнями, сидели два узбека и кипятили в чайничке воду. Он был маленький на литр кипятка, взятый в каком-то кишлаке, и давно весь покрылся сажей толщиной в палец. Вода уже закипела. Солдаты о чем-то разговаривали на родном языке.
— Ну, что, бабаи, согрели чай? Чего молчим? Заварку покруче навести — и все свободны! Разводите свои «хала-бала» во сне!
Улыбки стерлись с лица. Якубов-маленький разлил жидкость по кружкам и уже хотел уходить, но ротный остановил его схватив за рукав.
— Якубов! Ты почему все время волком глядишь? Глаза у тебя недобрые, взгляд мне твой не нравится! Подобрей или сгною в нарядах!
— По-рюски не понимай, капитан! — ответил тот и, закинув за спину автомат, заковылял в темноту.
— Вот и пойми их: о чем говорили — не поймешь, глядит волчонком, в глазах — неприязнь. Прижмешь — улыбается, а отвернешься — жди нож в спину. «Узбекская мафия» в роте сильна. Нужно ее искоренять, а у меня замена на носу. Так что это твои заботы, и будут заботами нового ротного. Я и так уже в Афгане пересидел, переслужил, — выдал глубокомысленно ротный.
— Ваня, не все они — гнусы. Вон Якубов-большой, которого Гурбоном зовут — отличный боец, Рахмонов — хороший механик, — слабо возразил я.
Это было чисто символическое возражение. Мусульмане, за исключением таджиков, воевать не любили и не хотели. Чай погонять, плов сварить, мясо пожарить — это они любят, а воевать — нет. Да и война со своими — единоверцами, им тем более была неприятна. Вот если б где-нибудь в Европе против «бледнолицых», может, все было бы по-другому, но и то, вряд ли. Не солдаты они, хлопкоробы.
— Узбек — не солдат, узбек — дехканин, — подытожил Кавун. — У меня в роте, когда я стоял на посту, на дороге, такой случай был. Ночью «духи» поперели на выносной пост. Сержант-узбек побежал, и все остальные узбеки побежали. Их на склоне потом духи и перестреляли. А за пулеметом остался русский солдат. Он и бился до последнего патрона, и подорвал себя последней гранатой. Но если б все отстреливались, то «духи» бы не подобрались даже к посту. Все бы выжили. Вспомни, в Бамиане кто струсил? Хайтбаев! Как шакал, ползал, скулил. А ведь сержант! Кто сбежал от Острогина? Хафизов! А ведь у него был пулемет! А с пулеметом Сергей ту высоту бы удержал. Таджики — это бойцы, настоящие солдаты. Вон, «братья-мусульмане»: что Зибоев, что Мурзаилов — это настоящие орлы! А узбек — не солдат. Русский царь, где их всегда использовал? В трудовой армии: окопы рыть, дороги строить. А у нас их в роте тридцать процентов, а всего, мусульманского «интернационала» процентов шестьдесят. Вот и бьемся: офицеры, зам. комвзвода да несколько солдат. Хорошо, не бегут и в спину не стреляют, и то ладно. Да, к сожалению, они нас, русских, не любят.
— Ваня, ты ж украинец? — засмеялся я.
— Я не украинец, повторяю, а хохол! Разницу уже знаешь? Нет еще? У Подорожника не спросил? Я тебе уже ведь говорил. Расскажет, поинтересуйся, — вновь рассмеялся ротный. — Ладно, давай пить чай. А все очень просто: украинец — живет на Украине, а хохол — там, где лучше.
Чай был отменный, хорошо заварен. Откуда-то взялись пара лепешек и сахар.
— Вот видишь: чай, лепешки сделали — мастера. Передвижная чайхана. А воевать — это не они, — с грустью закончил ротный.
Чай в горах на свежем воздухе, под звездами, когда нет изнуряющей жары, обдувает легкий прохладный ветерок — это верх блаженства. Да если он заварен мастерски, да еще настоящий, а не помои, то так бы всю ночь сидел и пил. И лепешки были хороши. Теплые камни грели тело, вытянутые ноги сильно гудели. Шесть часов отдохнут мои конечности, а завтра вновь их разбивать и стаптывать. Сколько придется пройти, никто не знает. Пройти-то что, а вот штурмовать мощный укрепрайон, где несколько пулеметов — вот где беда!
- Рейдовый батальон - Николай Прокудин - Прочая документальная литература
- Немного грустная книга - Ангелина Грейс - Поэзия
- Прикладная статистика - М Герштейн - Научная Фантастика
- За речкой шла война… - Николай Прокудин - Прочая документальная литература
- Грязная игра - Бьянка Коул - Современные любовные романы