Вице-император (Лорис-Меликов) - Елена Холмогорова
- Дата:21.08.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Вице-император (Лорис-Меликов)
- Автор: Елена Холмогорова
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О Посьете у Лорис-Меликова состоялся интересный разговор с Сергеем Витте, братом того самого героя турецкой войны, которому царь отдал свой орден Георгия. Молодой управляющий Юго-Западными железными дорогами прислал проект устава железных дорог в России, наделавший много шума в столице. Предполагалось урезать права министра, учредив совет по железнодорожным делам. Посьет был в ярости. Он рвал и метал. Дошел даже до царя. Лорис-Меликову устав этот показался весьма дельным, и он вызвал Витте из Киева телеграммой. Узнав, что герою этот Витте приходится родным братом, а генералу Фадееву – племянником, Лорис тут же перешел с гостем на «ты».
– А скажи, пожалуйста, душа моя, ты составил устав?
– Да, я.
– Да, знаю, кто ж другой. Ведь Баранов, почтенный человек, не мог же составить так; Анненков – тоже не мог. Да мне и сказали, что все это ты написал. А скажи, пожалуйста, как ты думаешь, вот этот устав – против устава, в сущности, никто не возражает, а возражают против совета по железнодорожным делам, – скажи мне по совести, нужно, чтобы этот совет прошел, или не нужно? Вот министр Посьет рвет и мечет против этого совета, а почтенный Баранов настаивает на его необходимости. Вот ты мне по совести и скажи: нужно проводить совет, как ты думаешь?
– Видите, граф, с одной стороны, если министр путей сообщения порядочный человек, если он знает свое дело, то, конечно, совета не нужно, потому что это тормоз для министра, а с другой стороны – я вот с тех пор, как существуют у нас железные дороги, не видел и не помню ни одного министра путей сообщения, который бы знал дело и действительно был бы авторитетен. При таких условиях, конечно, лучше управлять коллегией, то есть советом по железнодорожным делам, нежели министром.
– А ты бы мог указать на кого-нибудь как на министра путей сообщения?
Витте назвал фон Дервиза, но так как не рассчитывал, что Лорис-Меликов смог бы провести фон Дервиза в министры, все продолжал настаивать на том, чтобы граф провел устав непременно с советом и настойчивостью своей привел его в некоторое раздражение.
– Что ты, душа моя, все об одном и том же толкуешь! Проведи да проведи… Тебе хорошо говорить, думаешь, сделать так легко, как сказать? Не так все просто. Я тебе вот что расскажу. Когда я был совсем молодым офицером гусарского полка, на нас, корнетов и поручиков, большое влияние имели фельдфебели и унтер-офицеры, потому что без них молодой офицер ничего не может поделать, иначе на гауптвахте всласть насидишься. И вот как-то раз один фельдфебель из моего эскадрона выдавал дочку замуж и пригласил на свадьбу нас, офицеров. Сначала была свадьба, потом обед, а после обеда бал. Начался бал полькой – так себе шла… потом кадриль, а затем мазурка… Вот мазурку никто не умел танцевать. Кавалеры стоят, как мумии. Тогда фельдфебель говорит: «Я, говорит, этих писарей (а большинство кавалеров были писаря) сейчас выучу». Позвал писарей и говорит: «Дамы, чтобы танцевать мазурку, должны бегать, а вы, – говорит, – чтобы танцевать мазурку, должны делать так: ногами делайте что хотите, а в голове такт держите, тогда и выйдет мазурка». Так вот, ты мне говоришь: сделай да сделай, проведи да проведи, ты болтаешь, а мне надо в голове такт держать, а то, пожалуй, меня государь выгонит.
Устав, предложенный Витте, был принят, но совет прошел в виде весьма урезанном, он далеко не так ограничивал власть министра, как предполагалось автором проекта.
После Рейтерна министром финансов был назначен почему-то не экономист, а наследственный, вот уже в третьем поколении, адмирал Самуил Алексеевич Грейг, человек в таких делах мало сведущий, но самомнения и упрямства непомерного. Уже два года, как кончилась война, а он все продолжал печатать пустые, ничем не обеспеченные кредитки. Зато, как отметил все тот же Милютин, «Грейг не мог пропустить случая, чтобы своими мудрствованиями, высказанными обычным докторальным тоном, напустить тумана в деле совершенно простом и ясном». За это, наверно, и был в особой чести у императора. Ни об отмене разорительного соляного налога, ни тем паче подушной подати, непосильной для крестьян, при таком министре и речи заводить нечего. Было бы прекрасно, если б министром финансов стал Абаза, но пока об этом рановато заводить разговор.
Зато летом, перед отбытием Грейга в отпуск, Лорис-Меликов добился назначения товарищем министра грамотнейшего экономиста, известного императору еще со времен крестьянской реформы по редакционной подготовительной комиссии, профессора Киевского университета Николая Христиановича Бунге. Грейг хотел видеть своим товарищем некоего Мицкевича, разыгрывавшего при нем роль дворецкого или камердинера, как говаривали злые языки в Петербурге. Языки еще более злые утверждали, будто Мицкевич исполняет обе эти должности. Но государь ответил Грейгу, что в его министерстве есть чиновники постарше Мицкевича. Кандидатура бесцветного директора кредитной канцелярии Цимсена тоже не подошла, поскольку его никто не знает. Император сам, по предварительной договоренности с Лорисом, назвал Николая Христиановича. И министерство фактически оказалось на два месяца под управлением Бунге.
Время не терпит
6 августа 1880 года императорским указом Верховная распорядительная комиссия ликвидировалась. Вместе с нею в мир иной отошло и III Отделение собственной его императорского величества Канцелярии.
В архиве М. Т. Лорис-Меликова сохранилось письмо с его пометкою: «А. А. Абаза пишет мне по поводу упразднения III Отделения». Поскольку не один Александр Аггеевич думал таким образом, а многие мыслящие люди в России, интересно привести этот документ:
«Вчера прочел я в „Прав. Вест.“ все перемены. Слава Богу! Слава Государю, слава Вам, мой дорогой Граф Михаил Тариелович!
Я перекрестился и вздохнул свободнее! Тяжело было жить русскому человеку из-за нескольких сот негодяев! Вы возвратили нам того великодушного Царя, которому Россия обязана своим обновлением! Великий стыд и тяжкая ответственность перед отечеством падет на тех советчиков Государя, которые довели общее недовольство до крайних пределов! Но Бог Россию любит; она оживает; она уже сознает, что к ней относятся не враждебно – что Лорис примирил с ней великодушнейшего из Монархов – и благодарная Россия внесла уже имя Лориса на одну из светлых страниц своей Истории!
Мысли мои Вам давно известны; но под глубоким впечатлением совершившегося я должен был написать Вам несколько слов.
Да сохранит Вас Господь!»
Добровольный отказ Лорис-Меликова от диктаторских полномочий и звания вице-императора, которым его окрестили западные журналисты, удивил многих. В глазах простодушного цесаревича это был сильный и благородный поступок. «Не всякий бы на месте Лорис-Меликова, – говорил он в те дни, – решился отказаться от принадлежавшей ему исключительной власти и вступить в общее число равноправных министров». Почти теми же словами говорил о новом положении дел и Черевин, но то-то и оно, что «почти». Имевший с ним беседу по этому поводу Половцов записал в своем дневнике: «Черевин очень недоволен новыми мерами, при осуществлении коих он из всесильного начальника III Отделения попадает в простые товарищи министра внутренних дел, на равных с Кахановым. По мнению Черевина, все это есть уступка, очень опасная, как всякая уступка; к тому же все сделано сплеча, необдуманно и приведет к великим затруднениям… Со стороны Лорис-Меликова очень безрассудно самого себя из всесильного вожака обращать в рядового министра, власть коего будет парализована властью других, ему равных министров». Раздражение Черевина понятно. Еще более раздражены были чины III Отделения, подлежащие сокращению, а в особенности тем, что, не доверяя жандармским генералам, директором Департамента полиции Лорис-Меликов назначил варяга – барона Велио, до того бывшего директором Департамента почт и телеграфов, а вице-директором – Юзефовича, который никогда раньше никакого отношения не то что к жандармерии, но и к полиции не имел. И это будет еще иметь свои последствия.
Но Михаил Тариелович был не так прост. Он и не думал отказываться от власти – и обременительной, и сладостной. Он просто-напросто сдал внешние ее атрибуты. За ним так и остались ежедневные, другим министрам недоступные, свидания с императором: утром за докладом, вечером – за игрою в вист по маленькой. Во всех делах за ним так и осталось не то чтобы последнее (оно всегда за царем), но решающее предпоследнее слово. Такт в голове Михаил Тариелович держал. В новой своей должности он немедленно приступил к действию.
Средства, образовавшиеся за счет ликвидации III Отделения, Лорис-Меликов направил на содержание губернаторов. Удивительное дело – представители верховной власти в провинции получали весьма скромное жалованье. А ведь слаб человек, хоть и губернатор, даже генерал-губернатор. Иные воспринимали свое назначение на губернаторство, как при блаженной памяти Алексее Михайловиче воеводство – не столько на управление краем, сколько на кормление. До Петербурга доходили слухи о том, что очень уж на руку нечист губернатор Казани Скарятин, говорили о распродаже частным лицам из высших чиновничьих кругов по смехотворным ценам казенных земель при Оренбургском генерал-губернаторе Крыжановском… Так что рано, рано радовались господа губернаторы. Лорис-Меликов решил приступить к сенаторским ревизиям.
- Баллада о Бессмертном Полке - Орис Орис - Историческая проза / О войне / Периодические издания / Русская классическая проза
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Организация бухгалтерского учета в государственных (муниципальных) учреждениях - Коллектив авторов - Прочая научная литература
- Мои воспоминания о войне. Первая мировая война в записках германского полководца. 1914-1918 - Эрих Людендорф - О войне
- Счастье быть русским - Александр Бабин - Историческая проза