Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Александр Солженицын
- Дата:07.07.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого
- Автор: Александр Солженицын
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Аудиокнига "Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого" от Александра Солженицына
📚 "Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого" - это четвертая часть знаменитого произведения великого русского писателя Александра Солженицына. В этой аудиокниге рассказывается о событиях, происходивших в апреле 1917 года, в период революции и гражданской войны. Главный герой, чья судьба переплетается с историческими событиями, становится свидетелем перемен и борьбы за власть.
🎧 На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, включая бестселлеры и классику мировой литературы. Погрузитесь в увлекательные истории, наслаждайтесь качественным звучанием и погружайтесь в мир слова вместе с нами!
Об авторе
Александр Солженицын - выдающийся русский писатель и лауреат Нобелевской премии по литературе. Его произведения знамениты своей глубокой философией, острым общественным взглядом и неповторимым стилем. Солженицын всегда оставался верен своим принципам и честно отражал реальность в своих произведениях.
Не пропустите возможность окунуться в мир "Красного колеса. Узла IV. Апреля Семнадцатого" вместе с главным героем и пережить захватывающие события революции и войны. Слушайте аудиокниги онлайн на сайте knigi-online.info и погрузитесь в мир слова и истории!
Подробнее о исторической прозе вы можете узнать здесь.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А сейчас съезд встал – и пять минут хлопал Главнокомандующему и кричал „ура”.
Ещё и так и этак могло переклониться. И даже малый толчок решал – в какую же сторону.
Позерн кричал со сцены: подавить буржуев! контроль над Временным правительством. А социалист постарше его, Церетели, весьма разумный, возгласил, что сепаратный мир с Германией был бы гибелью для демократических идей, а после съезда посетил штаб фронта и обещал генералу поддержку: нельзя вести армию в бой без беспрекословного повиновения. Спросил: как налаживаются у генерала отношения с общественными организациями? Гурко ответил без раздражения, но озабоченно: революция ото всех требует умения приспосабливаться к неожиданным обстоятельствам. Новая система уговаривания трудна, но приходится к ней прибегать, чтобы предотвратить худшее.
Расходясь, съезд создал постоянный фронтовой комитет (с двойным перевесом солдат), а из него „контактную комиссию” со штазапом, и уверяли: это только увеличит доверие массы к штабу, а мы не будем мешать.
Трудно поверить. Но в первые дни комитет не мешал – а когда тыловые части начали грабёж соседних имений, то комитет и помог успокоить.
А что мог сделать теперь Главнокомандующий сам?
В декабре он так решительно отказал Германии в мире – за всю Россию, за всё Согласие. А – что теперь? Неужели солдаты уже повёрнуты – и воевать не будут?
Съезд фронта – ещё перетерпел Гурко. Но тут же открылся в Минске съезд Красного Креста. И оттуда прибежал к нему с жалобой граф Беннигсен, что выдвигают требования, при которых воевать вообще нельзя.
И Гурко гневно ринулся – туда, в тот же театр. Теперь не солдатами он был полон, но интеллигентными людьми, а несли они горшую околесицу: о полной независимости военно-санитарной службы от распоряжений командования, и чтоб она могла реорганизоваться на выборных началах.
При появлении Главнокомандующего на сцене – никто в зале не встал и никто не приветствовал.
Гурко произнёс им бурно и гневно. Что им, образованным людям, стыдно разваливать армию и предавать Россию. Что смысл деятельности Красного Креста – служить армии, а не армия ему. Что если они не будут соблюдать положений службы, то армия обойдётся и без Красного Креста, а их, служащих, всех пошлют на фронт.
Сказал – и ушёл, не дожидаясь. А вослед ему поднялся шум невообразимый.
Но к концу дня признали его правоту и сменили мятежное руководство.
И вот в такой ничтожности – состояло его призвание сыграть роль спасителя России?
Упускал он какое-то большее движение? решительней?
Но – какое?
25
С тех пор как он уехал – будто затормозили время: то оно неслось, а то – поползло.
Но всё время, когда Ликоня и не думает о нем, – она о нём думает, он – есть у неё.
И прежние мартовские дни, которые лились сплошным потоком, она потом различила отдельно, каждую встречу.
Потому что тогда – задыхалась.
Страшно другое: а после новой встречи – уже потом не ждать? Даже подольше бы встречи не было, нескорее – не ждать.
Увидела поразительно красивую – и захотелось быть такой же красивой, для него!
Письма. (Пишет!!) Радость даже смотреть, как он пишет решительные буквы на конверте – но каждое и страх открыть, пугает: а вдруг?… За строчками вдруг окажется – изменился?
Но одной только „Зореньки” уже довольно для чуда. Но если, как начнёт письмо, в него „вступает тёплое волненье” – то это уже так много, что не помещается.
Всякое письмо – как разговор в темноте, лица не видно.
И сама бы рада писать ему каждый день. Только боязнь навязываться.
Хочу – благодарить!
Не благодарить – всё равно что и не получать.
26 (фрагменты народоправства – Москва)
* * *Несмотря на революцию, Пасха прошла в Москве с обычной торжественностью. Гул всех сорока сороков, обилие света от свечей и плошек. Христосование на улицах.
На трамваях – „Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”
Александровский сад под Кремлём всегда был такой чистенький, – уже к концу марта усыпан семячной шелухой.
И много её на всех площадях, на улицах.
* * *Жители становятся в хлебные очереди и с карточками, с 3 часов ночи. Из продажи повсюду исчезли дрожжи. Стало не хватать молока. Милиционеры с красными карточками обходят лавки и назначают скидки с цен.
Не стало санитарного надзора – и на рынке продаются порченные мясо и рыба.
* * *Зато митингам – нет препятствий, нет границ. И дни и ночи тёплые, вся Москва – сплошной митинг. На площадях, скверах, бульварах, от кучек и до толп, не могут наговориться, наспориться. В одном месте угасло, рассосалось – растёт в другом.
А больше всего – у памятника Пушкину, постоянно и глубоко в ночь, при скудных фонарях. Люди так облепляют основание памятника – кажется, что Пушкин, с торчащими из него флагами, стоит на головах толпы. Солдаты, рабочие, бабы, дамы, лавочники, студенты. От каждой казармы присылают сюда солдат: слушать, потом своим передавать. Наверху – оратор, и близко к нему двое – ждут очереди. Главный спор – насчёт 8-часового дня. Солдат:
– Вот, они 8 часов требуют, а мы по 26 часов в сутки в окопах. Подавай им плату высокую, а кто за эту плату расплачиваться будет? Да мы все, каждый бедняк и крестьянин, все российские люди. Фунт гвоздей шёл 12 копеек, а нонче рубь сорок – это как? А как они 8 часов будут работать – так ещё больше будем платить.
Другой:
– Давайте поменяемся: вы – на фронт, на наше место, а мы на фабрику. И будем работать 18 часов, ой-ой!
Рабочий:
– А на военных заказах баржуй наживается, а мы ему – отдавай труд? Почему не позаботиться об себе? Чтоб на нашем поту баржуй оттопыривал карман?
* * *На другом митинге, на Скобелевской площади, с постамента кричат, что фабрики надо отдать рабочим. Из толпы баба истошно:
– Батюшки! Да что ж он говорит? Да ведь всё ж пропьють!
* * *А проняло, и по Москве развешаны объявления: рабочие ввели 8-часовой день, не имея в виду сокращать работу на армию, для неё – хоть день и ночь. А эти нежелательные трения с солдатами подзуживаются фабрикантами.
В брезентной мастерской Земгора рабочие накрыли заведующего мешком – вывели прочь, чтоб больше не было его.
* * *За пасхальные недели прокипело в Москве съездов: и областной учительский и врачебный Пироговский, и кооперативный, и женский, и Союза городов, – и везде же министры приезжают-выступают. И – съезд рабочих организаций. И – съезд крестьян Московской области (шесть губерний), руководимый интеллигентами, иные – только что из эмиграции: как наконец создать Совет крестьянских депутатов?
Собрание московских старообрядцев призвало старообрядцев всей России: поддерживать Временное правительство, хлебную монополию, заём Свободы и продавать хлеб.
Возник острый недостаток бумаги для газет. Социалисты стали захватывать её на складах самовольно, с дракой.
* * *А шайки солдат ещё ходят по квартирам и грабят. Или – под видом милиционеров ночные „обыски” в домах (Бутырский комиссариат). 20 человек ворвались в лавку Щенникова на Сенной площади.
В селе Богородском ограбили церковь Преображения: воры спустились через потолок, похитили дарохранительницу и церковную утварь.
На Пресне обокрадена часовня Михаила Архангела.
* * *Подполковник Грузинов перевёл штаб Военного округа в Кремлёвский дворец и просторно разместился там. (Вообще же, по новому проекту, Кремль будет превращён в городок-музей.) Дворец окружён автомобилями, извозчиками, парные часовые у дверей, у парадной лестницы. Грузинов ничего не предпринимает, не выслушав „Военного совета 33-х” (22 солдата, 11 офицеров).
Тем временем он обнаружил, что в гарнизонных ротах занятия не только не начинаются в 8 часов утра, но даже офицеры не все собираются к половине десятого. Пришлось издать разъяснительный приказ.
* * *По городу прошёл слух, что пресловутый „батальон 1 марта”, сформированный из дезертиров и уклонявшихся, останется в Москве. Батальонный комитет опровергает: „Ценя выше всех благ в мире добытое освобождение родины… как можно быстрей сорганизоваться, вооружиться и выехать на фронт.” Но, де, не хватает офицеров и инструкторов.
Сибирские воинские части с фронта жалуются, что в Москве принимают дезертиров с распростёртыми объятиями и даже включают в Совет солдатских депутатов.
* * *На Брянском вокзале ежедневно: солдаты врываются в вагоны, выбрасывают оттуда пассажиров и их вещи, занимают места. Многие обладатели плацкарт остаются в Москве. Комендант вокзала заявил, что не в силах бороться.
- Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3 - Александр Солженицын - Русская классическая проза
- Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин - История
- Топоры гномов (СИ) - Ипатов Вячеслав - LitRPG
- 1917. Разгадка «русской» революции - Николай Стариков - История
- Крик ворона - Дмитрий Вересов - Триллер