Падение Иерусалима - Генри Хаггард
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Падение Иерусалима
- Автор: Генри Хаггард
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да, — вздохнула Мириам, — пока Тит не прибудет. А после его прибытия?..
— Это ведомо лишь богам, — нетерпеливо перебил Галл. — Но тебе придётся дать честное слово, что ты не попытаешься бежать, ибо я отвечаю за тебя головой.
— Даю слово, — улыбаясь, ответила Мириам. — Я скорее умру, чем навлеку беду на ваш дом. Да и куда мне бежать?
— Не знаю. У вас, христиан, много друзей, да и тайных убежищ больше, чем нор у крыс. И всё же я верю тебе, до прибытия Тита ты можешь пользоваться полной свободой.
— Да, — откликнулась Мириам, — до прибытия Тита.
Почти шесть месяцев, до середины лета, Мириам жила в доме Галла и его жены Юлии. Они относились к ней, как к родной дочери, но счастлива она не была. Да и кто мог бы быть счастлив в мирном сиянии Дня Нынешнего, идя по дороге между двумя тёмными всхолмьями горчайшего горя? Сзади маячила тень ужасного Прошлого, впереди вздымалась чёрная и зловещая тень Будущего, которое могло оказаться ещё более ужасным, если она станет рабыней неизвестного человека. Иногда, скромно одетая, прикрыв лицо от любопытных взглядов, она выходила вместе с Юлией на прогулку и видела богатых римских вельмож — в колесницах, на конях и в паланкинах, всех званий и рангов, надменных, с дерзкими глазами, суровых Государственных мужей или адвокатов, бывалых, жестокого вида военачальников, молодых хлыщей в щегольских одеждах, с надушенными волосами, и всякий раз, когда она думала, что один из них, может быть, станет её хозяином, её прохватывала дрожь. Уж не этот ли богатый, весь лоснящийся купец или этот низкородный вольноотпущенник с хитрой ухмылкой? Этого она не знала, знал только Бог, а ей оставалось одно: уповать на Него.
Однажды, когда она так прогуливалась с Юлией, появились пышно разодетые рабы с жезлами в руках; бранью и ударами они прокладывали себе путь через толпу. Следом шли ликторы с фасциями[42] на плечах, ехала великолепная колесница, запряжённая белыми конями, которой управлял завитой, надушенный возничий. В ней, явно рисуясь перед всеми, стоял высокий, багроволицый молодой человек в царском облачении, глаза его, как бы в смущении, были потуплены, но он исподтишка рассматривал всех окружающих своими тусклыми, чуть притенёнными веками без ресниц, голубыми глазами. На миг его взгляд задержался на Мириам, и она поняла, что он отпустил какую-то шутку в её адрес; разряженный колесничий, к которому была обращена шутка, рассмеялся. Мириам овладел ужас перед этим человеком, и, когда он проехал, кланяясь в ответ на приветственные крики и, видимо, радуясь внушаемому им страху, Мириам спросила Юлию, кто это такой.
— Домициан, — ответила она, — сын одного цезаря и брат другого, ненавидящий их обоих и мечтающий возложить корону на свою голову. Человек он дурной, и, если случайно окажется на твоём пути, берегись, Мириам.
Мириам вздрогнула.
— С таким же успехом, матушка, вы могли бы посоветовать захваченной врасплох мыши остерегаться бродящего впотьмах кота, — сказала она.
— Некоторые мыши прячутся в норах, куда не может пролезть кот, — со значением ответила Юлия, поворачивая обратно к дому.
Всё это время Галл усердно расспрашивал всех прибывающих из Иудеи солдат, не слышал ли кто о Марке, но нет, никто ничего не слышал, и в конце концов Мириам уверилась, что Марк погиб, а вместе с ним и дорогая её сердцу, верная Нехушта, и ей остаётся только уповать, что и её тоже заберёт к себе Господь. Но среди этих мучительных тревог ей было ниспослано одно великое утешение. Правление Веспасиана отличалось сравнительной мягкостью; хотя места сбора христиан и были известны, до поры до времени их оставляли в покое. Вместе с Юлией и другими членами братства Мириам посещала по ночам катакомбы на Аппиевой дороге, и там, в мрачных пещерах, они молились и выслушивали проповеди священников. Великие апостолы, святой Пётр и святой Павел, уже приняли мученический венец, но после них осталось много проповедников, самые прославленные из них скоро узнали и полюбили бедную пленницу, обречённую на рабство. Поэтому и здесь Мириам нашла друзей и утешителей.
Со временем Галл узнал, что и его жена тоже исповедует новую веру, что привело его в большое уныние. В конце концов, однако, пожав плечами, он сказал, что она человек взрослый и может сама решать, какую веру ей исповедовать, он только надеется, что никакого вреда из этого не проистечёт. С большим интересом выслушал он изложение основных принципов христианства. До тех пор он никогда не слышал чудесной истории о воскресении и вечной жизни; тут было над чем подумать ему, человеку, лишившемуся своей единственной дочери. Но хотя он и посещал проповеди и совместные моления братьев, креститься он отказывался, говоря, что слишком стар, для того чтобы возлагать курения на новый алтарь.
Наконец возвратился Тит. Сенат, задолго до его прибытия решивший, что ему будут оказаны триумфальные почести, встретил его за крепостными стенами; там, после свершения древних обрядов, ему и было сообщено о принятом решении. В чествовании цезаря, который совершил великие подвиги в Египте, должен был участвовать и Веспасиан; говорили, что Рим никогда ещё не видел торжества, подобного тому, какое будет устроено в его честь. Тит проследовал в свой дворец, где уединился на несколько недель, чтобы отдохнуть, пока длятся приготовления к великому празднеству.
Однажды рано утром Галла призвали в императорский дворец; вернулся он оттуда с довольным видом, потирая руки, а это, как предупредила Юлия, верный знак дурных новостей.
— В чём дело, муженёк? — спросила она.
— Ничего, ничего, — ответил он. — Мне приказано после обеда отвести Мириам во дворец, где она предстанет перед нашими августейшими повелителями Веспасианом и Титом. Оба цезаря хотят её видеть, чтобы решить, надлежит ли ей участвовать в триумфальном шествии. Если они сочтут её достаточно красивой, ей будет отведено почётное место — она пойдёт одна. Слышишь, жёнушка, одна, перед самой колесницей Тита. Платье на ней будет самое изысканное, — продолжал он, явно нервничая, ибо ни одна из слушательниц не обрадовалась этому известию, — из чистейшего белого шёлка, расшитого серебряными кружочками, с золотым изображением Никаноровых ворот на груди.
При этих словах Мириам горько зарыдала.
— Утри слёзы, дочка, — сказал он с напускной грубостью, хотя хрипота в его голосе свидетельствовала, что он и сам, того гляди, расплачется. — Чему быть, того не миновать. Настало время, чтобы Бог, которого ты так чтишь, явил тебе свою милость. Это было бы только справедливо, ведь ты так часто и ревностно ему молилась в этих норах, куда и шакал не решился бы сунуть нос.
— Надеюсь на Его помощь, — перестав рыдать, ответила Мириам, и её душа смело воспарила в небеса истинной веры.
— Конечно же, Он наш заступник, — поддержала Юлия, ласково гладя её тёмные кудри.
— Тогда, — решительно сказал Галл, доводя свою мысль до её логического завершения, — чего тебе опасаться? Да, тебе предстоит долгая утомительная прогулка под жарким солнцем, среди кричащих толп, которые конечно же не причинят вреда такой прелестной девушке, как ты, а уж там произойдёт то, что назначит тебе твой Бог. Пойдём поедим, чтобы ты выглядела как можно лучше, когда предстанешь перед цезарями.
— Я хотела бы выглядеть как можно хуже, — ответила Мириам, вспомнив о Домициане и его блёклых глазах.
И всё же, в угоду Галлу, она постаралась поесть, а затем, в сопровождении его и Юлии, её отнесли в закрытом паланкине во дворец.
В скором времени — быстрее, чем ей хотелось, — она была уже там; рабы в императорских ливреях помогли ей сойти с паланкина. Она оказалась в большом мощёном дворе, наполненном военачальниками и вельможами, ожидающими аудиенции.
— Это и есть Жемчужина! — воскликнул один из них, и они все столпились вокруг неё и, томимые праздным любопытством, принялись громко её обсуждать.
— Слишком маленькая, — сказал один.
— Слишком худая, — сказал другой.
— У неё слишком крошечные ступни для таких лодыжек, — сказал третий.
— Глупцы! — перебил их четвёртый, хорошо сложенный молодой человек с тёмными обводьями вокруг глаз. — Напрасно вы пытаетесь сбить цену на товар в глазах знатоков. Я утверждаю, что Жемчужина столь же совершенна, как и ожерелье на её шее; может быть, она и невысока, но это не вредит её совершенству; согласитесь, что я тут лучший судья.
— Люций утверждает, что она само совершенство, — заметил один из них, как бы соглашаясь с тем, что его суждение окончательное и не может быть оспорено.
— Да, — продолжал скептически настроенный Люций, — взять хотя одно достоинство, на которое часто не обращают внимания. Посмотрите, какая свежая и упругая у неё кожа. Когда я на неё нажимаю, — он подтвердил свои слова соответствующим действием, — моя рука почти не оставляет никакого следа.
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Новейшая история еврейского народа. Том 3 - Семен Маркович Дубнов - История
- Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон - История
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден - Историческая проза