Синий аметист - Петр Константинов
- Дата:05.11.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Синий аметист
- Автор: Петр Константинов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он умолк. Лицо его раскраснелось, озаренное вдохновением. Хаджи Стойо не отрывал от Палазова изумленного взгляда. Потом медленно поднял к потолку перламутровые глаза-пуговки и не спеша перекрестился.
— Представители власти! — громко оповестил Жан Петри, проходя мимо.
Все обернулись. Грозев увидел, что по лестнице поднимаются Амурат-бей и еще какой-то офицер в форме полковника артиллерийских войск.
— Это Хюсни-бей из Стамбула, — сказал Никос Апостолидис, довольный тем, что единственно он может осведомить присутствующих.
На Амурат-бее был темный фрак, еще больше подчеркивающий его суровую и мрачную внешность. Серебристые волосы на висках выгодно оттеняли его загорелое лицо, придавая ему особую изысканность.
Он подошел к Софии и поздравил ее. Затем, сдержанно поклонившись присутствующим, прошел в соседний салон, беседуя о чем-то с Аргиряди.
Раздался звук открываемых бутылок с шампанским. Шум голосов усилился. Лакеи обносили гостей огромными подносами, уставленными всевозможными восточными лакомствами и чашечками с дымящимся кофе. Но не сравнимое ни с чем удовольствие доставило всем шампанское, выписанное Аргиряди из Марселя.
Грозев взял с подноса кофе и в ту же минуту заметил в глубине салона Павла Данова. Павел смотрел куда-то в сторону, рассеянно вертя в руках бокал с шампанским. Грозев проследил за его взглядом и увидел на диване у двери Жейну Джумалиеву с матерью. Девушка с детским любопытством озиралась по сторонам, глядя на все широко раскрытыми глазами. Ее русые волосы в свете лампы приобрели какой-то розовый оттенок. Грозев перевел взгляд на Павла — тот выглядел смущенным и растерянным. «Как они похожи, — подумал Грозев. — Неплохая пара получилась бы». И. усмехнувшись своим мыслям, отвернулся. Кто-то хлопнул ею по плечу. Это был Жан Петри.
— Все же, — глубокомысленно заметил журналист, допивая второй бокал с шампанским, — это самый приятный дом в Пловдиве. Может быть, единственный европейский дом среди всего этого мещанства христианского Востока…
Грозев неопределенно кивнул…
Жан Петри взял третий бокал с подноса проходящего мимо слуги и, лукаво поглядев на Грозева, добавил: — Вы мне тоже определенно нравитесь — здорово умеете молчать.
— Вряд ли это свойство подходяще для всех случаев, — покачал головой Грозев.
— Что касается вашего — возможно — самое подходящее, — похлопал его по плечу Жан Петри и осушил бокал.
Грозев озадаченно уставился на француза.
— Я имею в виду вашу профессию торговца, — пояснил француз, облизывая губы, будто желая продлить удовольствие от выпитого шампанского. — Хотя никак в толк не возьму, как вы беретесь за торговлю табаком и оружием в столь отсталой стране. Да с вашими связями и аттестатами вы бы преуспевали в Вене…
Грозев пожал плечами.
— Торговля — такое занятие, которое не столько зависит от воли людей, сколько от их возможностей.
— А вот я, — заявил Жан Петри, — всегда стараюсь подчинить возможности журналистики своей воле. И поскольку мне ужасно надоели все эти морды, завтра я покидаю Пловдив и уезжаю на другую линию фронта, через Вену, конечно. Шесть лет, проведенные мною здесь, более чем достаточны. Там, по крайней мере, я буду среди культурных людей. Должен вам признаться, что как истинный республиканец я люблю компанию аристократов. И потом… Гораздо увлекательнее описывать наступление, чем отступление. Вы ведь знаете, французы не любят подавленного настроения.
Жан Петри взял еще один бокал шампанского — явно, журналист решил отпраздновать свой отъезд.
— Впрочем, нельзя сказать, что уезжаю без сожаления, — добавил он. — Во-первых, жаль покидать город — есть в нем какая-то скрытая романтика. И еще, грустно расставаться с тем вон Христосом, что возвышается над толпой, — журналист кивнул в сторону Луки Христофорова, с жаром объяснявшего что-то мисс Пиэрс. — Прекрасный, удивительный человек, чистый и наивный, как ребенок. Идеалист. Мир, по его мнению, создан лишь для красоты и восторга. Возможно, он — счастливчик, но боюсь, что ваши приятели могут сыграть с ним злую шутку, особенно теперь, когда скоро придется распроститься с иллюзиями.
Грозев засмеялся.
— Слишком рано вы предсказываете поражение турецкой армии.
— Я не предсказываю, я в этом абсолютно уверен! — И Жан Петри взглянул Грозеву прямо в глаза. — Вы еще сомневаетесь?… — Ха!.. Вот вам мой журналистский билет, — он достал из кармана небольшую книжечку и протянул ее Грозеву, — он мне уже без надобности. И если не случится то, что я предсказываю, разыщите меня и плюньте мне в лицо.
Борис на секунду задержал взгляд на билете и сдержанно сказал:
— Если вы даете мне билет как сувенир, на память о вас, я его приму. Хотя, мне кажется… конечно, прошу меня извинить, ваше утверждение самонадеянно.
— Не сомневайтесь! — Жан Петри резким жестом поставил пустой бокал на поднос.
Шум в глубине комнаты все больше усиливался, было видно, что Христофоров яростно спорит о чем-то с Михалаки Гюмюшгерданом, который, весь красный, наскакивал на учителя как петух.
— Там что-то происходит. Пойду туда… — и, дружески кивнув Грозеву, Жан Петри поспешил к собравшимся.
Грозев остался у окна один. Неподалеку Амурат-бей в присутствии Аргиряди, греческого консула и Хюсни-бея рассказывал какую-то историю, негромко посмеиваясь.
Шум у камина постепенно стих, лакеи засуетились, расставляя стулья. Гости направились к середине салона.
София разговаривала с консулом Адельбургом. великолепно выглядевшим в своем зеленоватом фраке и предвкушавшим удовольствие танцев. Закончив беседу. София присела у фисгармонии, легко прикоснулась к клавишам — и салон заполнили меланхолические звуки музыки Монтеверди.
Грозев незаметно отделился от толпы и вышел в коридор. Там никого не было, и он мог свободно наблюдать за девушкой.
София играла увлеченно, вкладывая в игру все свое чувство. Борис ясно видел ее строгий профиль. Она медленно повернула голову. Взгляд ее темных, блестящих глаз скользнул по собравшимся, по стенам и многочисленным лампам и несмело приблизился к тому месту, где стоял он. Нерешительно остановился, будто споткнувшись, не решаясь переступить невидимую черту. Но вдруг девушка, победив смущение, подняла глаза — всего секунду они смотрели друг на друга, но Грозеву показалось, что свет синих, взволнованных глаз объял его подобно свежему дыханию. Это было столь неожиданно и необычайно, хотя где-то в глубине души Борис ожидал этого. Лицо Софии вспыхнуло, и она склонилась над клавишами.
Грозев оперся о косяк двери. Теперь он понял, что это не игра и не каприз. Он еще раз украдкой взглянул на девушку. Неужели это дочь Аргиряди, которую он впервые увидел в Хюсерлии? Наездница в амазонке, с превосходством взирающая на мир? Сейчас перед собой он видел взволнованное существо, впервые испытавшее сильное чувство и испугавшееся этого…
Борис подошел к раскрытому окну. В душе его бушевало пламя чувства, в котором он боялся себе признаться.
Последний аккорд растаял в воздухе. София неподвижно застыла у фисгармонии.
И сразу же люди зашумели, задвигались, возбужденные прекрасной игрой. София встала и поклонилась — смущенная и счастливая. Глаза ее искали Грозева. Лицо пылало.
Адельбург первым приблизился к девушке и поцеловал ей руку. Потом подошел к инструменту и, откинув полы фрака, уселся на стул.
— Я буду играть для вас, милая Софи, — сказал он девушке и прикоснулся к клавишам. Легкая, чарующая мелодия поплыла в воздухе. Консул играл с видимым удовольствием.
Лакеи быстро убрали стулья, отодвинули диванчики к стенам. Аргиряди подошел к дочери. Он поцеловал ее в лоб и церемонно поклонился, приглашая на танец. Она нежно положила ему на плечо руку — и они закружились по натертому паркету. В свое время Аргиряди учился светским манерам во Франции, к тому же врожденное чувство гармонии помогало ему быть умелым и изящным партнером.
Амурат-бей пригласил госпожу Адельбург, Никос Апостолидис — мисс Пиэрс. Через головы других Грозев увидел, что Павел танцует с Жейной.
Грозев ощущал ласковое дуновение ветерка на разгоряченном лбу. И все же, не было ли это все игрой, мимолетным увлечением, капризом, которому оба подчинились, не отдавая себе отчета? Что их связывало друг с другом? Да и что вообще их могло связывать?
— Вы почему не танцуете? — остановился рядом с ним Жан Петри. — Или предпочитаете предаваться грезам? — И, не дожидаясь ответа, слегка опьяневший журналист продолжил: — Я хочу попрощаться с вами. Мне нужно уйти пораньше… Отсюда я отправлюсь в консульство, чтобы распрощаться с нашим консулом, господином Дозоном. Не знаю, примет ли он меня… Жирный, неповоротливый петух… Но знаете, бей чем-то встревожен… Наверное, русские разнесли в пух и прах несколько турецких батальонов под Мачином… Амурат посулил им в скором времени дать крупповские пушки, которые якобы должны скоро прибыть… Иллюзия времен Франко-прусской войны… Что ж, пушки Круппа — отличное, грозное оружие, я не отрицаю… Но в настоящее время лучшим оружием для турок остается Коран… Но сей фантазер никак не поймет этого и все бредит какой-то модернизацией армии… Наивный мечтатель… Вообще, должен вам сказать, что здесь удивительно много наивных людей…
- Козье молоко, козий сыр и козья шерсть - Наталия Ермилова - Здоровье
- Высоко-высоко… - Яна Жемойтелите - Русская современная проза
- Скалы серые, серые - Виктор Делль - О войне
- В кварталах дальних и печальных - Борис Рыжий - Современная проза
- Большие деревья - Гаркушев Николевич - Фэнтези