Цареубийцы (1-е марта 1881 года) - Петр Краснов
- Дата:05.11.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Цареубийцы (1-е марта 1881 года)
- Автор: Петр Краснов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Подарок князя Бисмарка… Ну, бери, — крикнул генерал груму. — Уводи. Слезай, Верп. Сейчас Порфирий пожалует удивлять пне.
Конечно, я угадала, — сказала графиня Лиля. Она подалась вперед, опираясь на зонтик и прислушиваясь. Она вдруг помолодела и похорошела. Румянец заиграл на ее полных щеках. Глаза заблестели, маленький, красивого рисунка рот был приоткрыт, обнажая тронутые временем, но все еще прекрасные зубы.
— Музыка, — восторженно сказала она и приложила маленькую, пухлую руку к уху.
Из-за поворота шоссе все слышнее становился заливистый звон колокольцев и бормотание бубенчиков.
Ближе, слышнее, веселее, ярче, заливистее становилась игра троечного набора. И вот вся тройка буланых лошадей показалась на шоссе. Вихрем неслась она мимо любопытных прохожих, мимо дач. Она пронеслась, мелькнула, не пыля по нарочно политому водой шоссе мимо Афиногена Ильича и его гостей. Качался под расписной дугой широкий, ладный розово-золотистый жеребец, и колоколец на дуге мерно отзванивал такт его бега. Такие же розово-золотистые пристяжки неслись врастяжку. Их черные гривы взмахивались, как крылья, прямые хвосты были вытянуты. Стонали на ожерелках и на сбруе бубенцы, заливаясь неумолкаемой песнью. Спицы колес слились в одну полосу. Ямщик в шапке с павлиньими перьями, в малиновой рубахе и бархатной поддевке молодецки гикнул, проносясь мимо. Порфирий встал во весь рост в коляске, и накинутой небрежно на одно плечо «николаевской» легкой шинели и отдал честь отцу — и все скрылось во мгновение ока, слетело с политого водой участка дороги и запылило облаком прозрачной серой пыли.
— Н-нда, птица-тройка, — раздумчиво сказал Карелин, выбрасывая из глаза монокль. — Чисто гоголевская тройка.
Облетев квартал, тройка приближалась снова. Она шля теперь воздушною рысью. Усмеренные бубенцы бормотали, и чуть позванивал серебряным звоном колокольчик на дуге.
— Ty-тпру-у!..Ту-тпру-у!.. — остановил лошадей ямщик.
Еще и еще раз прозвенел мелодично колокольчик: коренник переступил с ноги на ногу. Бубенчики на мгновение залились: пристяжная, отфыркиваясь, встряхнулась всем телом.
Порфирий, сбросив шинель на сиденье, выпрыгнул из коляски и, счастливый и торжествующий, быстрыми шагами подошел к отцу.
— Ну, как, папа?
— Что же… Ничего не могу сказать… Очень хороша… Оч-чень… Я, чаю, такой тройки у царя нет.
— У Великого Князя Николая Николаевича Старшего есть еще и получше. Вся серая… Стальная… Кр-расота!.. Да не прочна. Побелеют с годами серые кони — разравняется тройка.
Фролов подошел к лошадям и гладил пристяжку по вспотевшим щекам. Белая пена проступила вдоль черного топкого ремня уздечки.
— Наши!.. Задонские!.. — сказал он.
— Да. Мой управляющий, бывший вахмистр, все ваши степи объездил. Настоящие калмыцкие «дербеты». А как легки на ходу!.. Пух!..
— Рысака откуда взяли? — деловито басом спросила баронесса фон Тизенгорст.
— Ознобишинский. На прикидке в бегунках минута сорок — верста, — счастливо улыбаясь, сказал Порфирий.
— Священная у калмыков масть, — сказал Фролов. — Как они вам таких уступили?
— Митрофан Греков устроил. За Маныч с моим вахмистром ездил, все их зимовники обшарил.
— Редкая масть… Изумительно подобраны. Коренник еще и в яблоках.
— Ну, давай, Порфирий, место… Кажется, и сынок твой жалует удивлять нас, — сказал генерал и сердито нахмурился.
Рослая, нарядная, караковая английская кобыла легко и вычурно — так была заезжена, — бросая ноги широко вперед, везла рысью легкий двухколесный французский тильбюри. Ею правил румяный молодой офицер, совсем еще мальчик, в маленькой меховой стрелковой шапке и в кафтане Императорской фамилии стрелкового батальона. Рядом с ним, под легким белым с кружевом зонтиком сидела хорошенькая, весело смеющаяся женщина. Из-под соломенной шляпки с голубыми цветами выбились и трепались по ветру легкие пушистые темно-каштановые волосы. Блуза с буфами у плеч, легкая в фалбалах юбка кремового цветя с голубыми мелкими цветочками была как на акварельной картине времен Империи. Рядом с женщиной умно и чинно сидел белый, остриженный по законам моды пудель с большим голубым бантом у ошейника.
— Боже мой, — воскликнула графиня Лиля, — Мимишка и ее белый пудель!
Графиня выговорила «белый пудель» по-английски.
— Нах-хал! — сердито сказал Афиноген Ильич и погрозил внуку пальцем.
Чуть покачиваясь, прокатил мимо мостика тильбюри. Женщина смеялась, сверкая зубами. Флик и Флок встали, насторожили черные уши и жадно, напряженно смотрели на пуделя.
Тильбюри скрылся за поворотом и, когда показался снова, ни Мимишки, ни ее белого пуделя в нем не было. Рядом с мальчиком-офицером сидел такой же молодец стрелок в белой рубахе. Точно и не было в тильбюри никакой женщины, не было и пуделя. Только показалось так… Офицер легко выпрыгнул из экипажа, бросил вожжи солдату и чинно направился к генералу.
— Пор-р-роть надо за такие фокус-покусы, — сказал Афиноген Ильич — Нах-хал!.. Тут кузина девушка… Тебя за такие проделки из батальона, как пить дать, вышвырнут…
— Дедушка!.. Ваше Высокопревосходительство!.. Ничего не вышвырнут. Высочайше одобрено. Вчера Великий Князь Владимир Александрович смотрел. Очень одобрил. Великий Князь Константин Николаевич в Павловске встретил, подошел, смеялся…
— А ты, Афанасий, как показывал-то свой выезд? В полном параде? — беря под руку офицера, спросил Фролов.
— Ну, натурально. С пуделем и со всем, что к нему полагается, — весело и громко, задорно поглядывая на Веру, сказал Афанасий.
Вера не обратила внимания на взгляды Афанасия. Она стояла, далекая от всего того, что происходило вокруг. Вряд ли она и видела все экипажи. Она вдруг перестала понимать эту праздную, бездельную, красивую жизнь. Полчаса тому назад здесь, совсем недалеко, убился молодой, полный сил матрос и там, в деревне!.. О!.. Боже мой!.. Что будет в деревне, когда там узнают о его смерти? Как страшен весь мир, с экипажами, лошадьми, бубенцами, странными женщинами и их собачками!.. Где же Бог?.. Где справедливость и милосердие? Где Божья Матерь, о Ком так любовно и свято думала она все эти дни? «Пресвятая Богородице, спаси нас»… Нет… не спасет Она!.. Ее нет… Если Она есть, как может Она быть с этими людьми, все это допускать?..
IV— Что же, — поднимаясь на стеклянный балкон и проходя через него за дамами в столовую, говорил Карелин — вы показали нам сегодня, Афиноген Ильич, не премировку лучших выездов, которые и премировать нельзя, так различны они и так каждый по своему хорош, а три политические программы, три настроения, три веяния нынешнего времени.
— Что вы. Аким Петрович. Уверяю нас, об этом и не думано.
— Охотно верю-с. Да вышло-то оно так. Генерал просил к столу.
— Пожалуйте, баронесса, рядом со мною. Вы, графиня — к сыну, Суханов с Верой рядом, Аким Петрович напротив баронессы…
— Это интересно, что вы сказали, Аким Петрович, — сказала баронесса Тизенгорст, садясь по правую руку генерала. — Поразительно верно. И действительно так… Три нации, три направления нашей политики.
— Ваше высокопревосходительство, вы на празднике будете в каске? — спросил Фролов.
— Ну, натурально, Алексей Герасимович. На иллюминацию и концерт при пароле объявлена форма одежды обыкновенная — каски без плюмажей.
— Совсем будете, как я видал на картинках в «Иллюстрации» князя Бисмарка.
— Вот я и говорю, — продолжал Карелин. — наш генерал с его брэком и Ганноверскими конями, с его собаками — это прошлое, блаженной памяти Государь Николай Павлович, маневры Русских и Прусских войск под Калишем тридцать пятого годя. Совсем недавнее прошлое, когда мы дали маститому Императору Вильгельму возможность молниеносно разбить французов под Седаном и войти в Париж — памятный семидесятый год… Мудрая вековая политика. Она слабеет последнее время, и ваш сын, Порфирий Афиногенович, предвосхищает близкое будущее — славянофильскую политику, обращение вспять от Европы — птицу-тройку со всей ее анархической лихостью… Да-с, Порфирий Афиногенович, — повернулся Карелин к Порфирию, — ваша птица-тройка сама прелесть, но и анархия-с!.. Русь — не Россия, но Русь, Подлинная Русь, и вы, пожалуй, почти современны. В сферах идут колебания… Так вот-с… Ну, а молодой человек, вы далеко пойдете-с… Предвосхищаете-с будущее-с… Альянс с Францией… Самодержавную Русь под руку с демократической республиканской Францией…
— Да что вы, Аким Петрович, — запротестовал Фролов. — У нас, батюшка, «Марсельеза» запрещена. Попробуйте заиграть или запеть — квартальный на цугундер потащит… Какой же альянс?..
И тем не менее, Алексей Герасимович, наша обожаемая Цесаревна, чернокудрая с голубыми гладами, отразившими Датские воды Северного моря, принцесса Дагмара, имеет все причины ненавидеть объединенную Германию и тяготеть к иному Государству. А ce que la femme veut — Dieu le veut.[2]
- Исторические очерки Дона. Часть первая: Всевеликое войско донское. Книга первая: С давнего прошлого по сентябрь 1613 года - Петр Краснов - История
- Цареубийцы - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Мужчина и женщина. Тело, мода, культура. СССР - оттепель - Наталия Лебина - Прочая документальная литература
- Две смерти - Петр Краснов - Русская классическая проза
- Волшебный пояс Жанны д’Арк - Екатерина Лесина - Детектив