Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого - Александр Солженицын
- Дата:07.07.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого
- Автор: Александр Солженицын
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Аудиокнига "Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого" от Александра Солженицына
📚 "Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого" - это четвертая часть знаменитого произведения великого русского писателя Александра Солженицына. В этой аудиокниге рассказывается о событиях, происходивших в апреле 1917 года, в период революции и гражданской войны. Главный герой, чья судьба переплетается с историческими событиями, становится свидетелем перемен и борьбы за власть.
🎧 На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги онлайн на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения разных жанров, включая бестселлеры и классику мировой литературы. Погрузитесь в увлекательные истории, наслаждайтесь качественным звучанием и погружайтесь в мир слова вместе с нами!
Об авторе
Александр Солженицын - выдающийся русский писатель и лауреат Нобелевской премии по литературе. Его произведения знамениты своей глубокой философией, острым общественным взглядом и неповторимым стилем. Солженицын всегда оставался верен своим принципам и честно отражал реальность в своих произведениях.
Не пропустите возможность окунуться в мир "Красного колеса. Узла IV. Апреля Семнадцатого" вместе с главным героем и пережить захватывающие события революции и войны. Слушайте аудиокниги онлайн на сайте knigi-online.info и погрузитесь в мир слова и истории!
Подробнее о исторической прозе вы можете узнать здесь.
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кроме Станкевича ещё наверняка Нахамкис успевал понимать по-французски. Но на его упитанном лице ни разу не выразилось ни движения сочувствия к словам французского министра; барски покойно сидел, нога за ногу. (Уж он-то рад, что коалиция вчера сорвалась, ему нечего спешить переигрывать.) А говорил Тома и против участия в Стокгольмской конференции социалистов вместе с немцами — Нахамкис же как раз туда-то и собирался.
Спешите биться! — волновался Тома. Мы терпеливо пережили и март, и апрель, давая вам время установить новый порядок, но если это затянется — наш народ скажет: неужели вы изменили союзной борьбе?! Конечно, мы понимаем: эти русские антивоенные настроения — только временная лихорадка. Но всё же! Но...
И вся его речь заняла два с половиною часа, он вытирал большим платком свой крупный лоб, — и только из гостеприимства вожди ИК не открыли прений, не дали прозвучать возражениям.
Потом долгий перерыв, ещё беседа, рукопожатия, проводы, — а вот прошло больше трёх часов, и уже о коалиции сегодня не поднять.
Куда торопиться России?..
После перерыва — опять об этих анархистах, захвативших дом герцога Лейхтенбергского на Английском проспекте. Теперь уже князь Львов передал просьбу Временного правительства — содействовать же как-нибудь выселению этих: они там и грабят, и могут сжечь, и оружие там у них.
Церетели вскипел: ничего не остаётся и от нашего авторитета!
А — вызвать их сюда?
А — не пойдут?..
Выручил Гоц: он берётся их выселить, берётся! И тут же отправился.
А вот — требовала приёма какая-то кучка — „делегация от совещания о Красной гвардии”. (И попробуй их не принять!)
И теперь ещё с ними объясняться?
И что же за ничтожные всё дела.
Нет, не здесь было верное место Станкевича. Надо было — ехать спасать армию, стягивать эту немыслимую расхлябанность. С тех пор как в марте заговорили об институте военных комиссаров — он сразу почувствовал: метко придумано! это — поможет! И тогда же провёл через Исполком, но так и осталось записью в протоколе.
А быть комиссаром в армии — для него как и создано. Не то чтобы на военной лестнице не было достойнее его, но те все вкованы в армейский строй — а он уже вот тут, у социалистического руля, руки набил. А из Исполкома назначить военного выше него было некого. Вполне бы он поехал комиссаром армии, или даже фронта. Или даже в Ставку.
В Ставку! Как по гитарной струне, проводя по своей натянутой портупее, он угадывал, до чего ж он готов для этого назначения. И, неслышным поручиком всегда присутствуя в Ставке, он наедине с Верховным Главнокомандующим будет открывать ему, когда Исполнительный Комитет слушать неизбежно, а когда и не нужно.
Но хотя о назначении армейских комиссаров всё говорили, а всё что-то не собирались назначать.
Зато же вот на днях назначили комиссаров в штаб Петроградского военного округа — из недоверия к Корнилову, — да сразу не одного, а четверых: поручика Станкевича и трёх суетливых адвокатов — Соколова, Венгерова и Сомова, двое в солдатских шинелях.
К знаменитому боевому генералу пришлось появиться с этим сбродом наравне, в одном качестве, — просто стыд один!
130
Да к чёртовой матери такую революцию, пошла она к сучке под хвост! В какое наказание досталась боевому генералу такая низкая служба?
И дурак, что поддался уговорам Гучкова, не подал в отставку ещё перед Пасхой. И дурак, что не ушёл сразу после 21 апреля. Самый был верный момент, после всех этих наглостей Исполнительного Комитета.
Да он, мрачнее ночи, и подал прошение на ночном заседании правительства, когда уже весь бунт улёгся. Пусть разваливают гарнизон — без него. Но правительство — не приняло, и министры успокаивали Корнилова, что Исполнительный Комитет конечно имел в виду не право командующего выводить войска, а против вызова войск отдельными людьми и группами.
И хотя Корнилов уже на две сажени в землю видел под этим Исполнительным Комитетом — но не мог до последнего препираться с министрами, дал себя уговорить. Может быть удастся, что та шайка возьмёт назад заявление о „семи диктаторах”.
Этого — не сделали. Но опубликовал-таки Исполнительный Комитет длинное путаное объяснение, что он, Комитет, не хотел, чтобы злоупотребляли именем командующего, — и вот почему, в полном согласии с командующим, предложил воинским частям не выходить из казарм без письменного уведомления ИК. И тогда-де командующий сам отменил свой приказ о выводе войск. А вообще, в целях взаимодействия и контакта, к генералу Корнилову, с его согласия, посланы от ИК постоянные комиссары в штаб Округа. (Посмотреть на тех „комиссаров”!..)
А Временное правительство опубликовало объяснение ещё и от себя: что да, услышав опасения Исполнительного Комитета, Корнилов сам попросил прислать к нему представителей и сам отменил вывод войск. И правительство считает нужным заявить, что власть командующего остаётся в полной силе и распоряжается войсковыми частями только он.
Так натягивали с двух сторон шкурку на кисель, хотя всем был наглядно ясен позор генерала. „Семь диктаторов” — не были отменены, и непонятно, зачем при них оставался командующий.
Теперь, ещё раз пробуя силы, отдал приказ: каждому запасному батальону отправить не меньше двух маршевых рот. Посмотрим.
А тут, на счастье, в ночь на 23-е лужский Совет донёс, что над Лугой прошёл цеппелин (кому-то померещилось жужжание, световые сигналы) — и движется в сторону Петрограда. Корнилов воспользовался этой паникой, распорядился принять по столице строжайшие меры предосторожности, готовность противоаэропланных батарей, увеличить число прожекторов и наблюдательных постов, и связал угрозу со своим приказом о переформировании гарнизона в Петроградскую армию. (Гучков кой-как дал согласие.) Правда, Алексеев вот недавно заявил в интервью, что угрозы Петрограду никакой нет. Зря. Корнилов истолковал по-своему: всё зависит от соотношения флотов, если наш флот не сумеет препятствовать немецкому — они высадят десант в обход наших сухопутных войск. И тут-то пришёл первый из обещанных комиссаров Совета, какой-то поддельный солдат Сомов, — и передал, что Исполнительный Комитет считает проект генерала о создании Петроградской армии — нарушением прав Исполнительного Комитета! (Совсем ошалели! — а где ж эту Петроградскую армию и выгрели, если не под задницей Исполнительного Комитета? Они ж и придумали первые!) И вот ещё что запретил: командировка петроградских частей в другие пункты Округа, как стал делать Корнилов, есть „распыление революционных сил”, отменить.
И Корнилов — дёрнулся к Гучкову третий раз за отчислением с этого проклятого места. И третий раз тот уговорил подождать.
А подождать — значит делать каждодневные дела. Посещать в Зимнем дворце Братиану с его начальником румынского генштаба, подбодрять их. На забаву этому же Братиану с его дармоглядами устраивать совсем ненужные и мучительные для солдат и для себя парады — Петроградского полка близ Троице-Измайловского собора и казаков в конном строю близ Воскресенского.
Уже не для парада, а для полезного смысла решил Корнилов посетить те полки, какие самочинно вышли с оружием 20 апреля. Начал со 180-го полка на Васильевском острове. Как будто — там даже возобновились занятия, продолжения бунта нет. Построил их на казарменном дворе. Произнёс маленькую речь: не забывать о своих товарищах на фронте, им нужна поддержка маршевыми ротами, надо учиться; самое прискорбное — стрельба на улицах, кому она была нужна? любящие родину — не могут толкать её в пропасть. И закончил: „ура” Временному правительству. „Ура” — отозвались, но тут же стали кричать: а Совету? И пришлось добавлять „ура” в честь Совета. Ответили — дружней.
Вчера вечером позвали Корнилова на Калашниковскую биржу — митинг в пользу наших военнопленных. Корнилов не мог отказать. Ко всей его долгой, но и однообразной военной службе — отдельно приставилось, сторонним горьким омутом, ни на что не похожее военнопленство. Был Корнилов генерал и остался генерал, но военнопленный — это был его особый долг и рок, уже нестираемый. Тот митинг был — для сбора средств на военнопленных. Рассказывали сестры, ездившие в Германию, и наши солдаты, воротившиеся инвалиды или бежавшие, рассказывали, что и сам Корнилов знал, чего и не знал. Скверно одетые, голодные, на самых тяжких работах, и даже по 16 часов в день, с 5 утра до поздней ночи. Ходят как тени, грызут ремни, голенища, опорки, выпрашивают подачки у англичан и французов. За отказ работать на рытье окопов — расстрел каждого десятого.
И одна сестра: „Жалко, не пришли сюда те, кто предлагают брататься с немцем. Говорят — протянем руку германцу» никто не сказал: протянем нашему военнопленному.” И все годы войны у нас о военнопленных старались молчать — ни публичных сборов для них, посылают одни родственники, а посылка — одна в 4 месяца.
- Красное колесо. Узел 3. Март Семнадцатого. Книга 3 - Александр Солженицын - Русская классическая проза
- Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин - История
- Топоры гномов (СИ) - Ипатов Вячеслав - LitRPG
- 1917. Разгадка «русской» революции - Николай Стариков - История
- Крик ворона - Дмитрий Вересов - Триллер