Волхвы (сборник) - Всеволод Соловьев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Волхвы (сборник)
- Автор: Всеволод Соловьев
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потемкин не звал его больше к себе, а государыне доложил о нем в таком духе, что это человек действительно интересный и ученый, что его, конечно, можно с большою пользою приурочить к какому-нибудь делу, но до осени, ввиду семейных обстоятельств, недавнего приезда и всяких домашних дел, надо оставить его в покое.
Императрица не возражала.
Таким образом, Захарьеву-Овинову была предоставлена полная свобода, он пользовался ею в том смысле, что все дни проводил в своих трех комнатах или в маленьком садике за чтением и письмом. Впрочем, часа три-четыре в день он бывал с отцом. Старик дал ему все нужные объяснения, сдал ему все дела, счета и расчеты, передал ему все фамильные документы. Иногда между ними завязывался разговор, иногда сын своим металлическим голосом рассказывал отцу очень интересные вещи о своих путешествиях по разным странам. Старик слушал внимательно, с видимым интересом, задавал вопросы. Но едва эти вопросы касались личной, внутренней жизни сына, обстоятельств его личного прошлого, неизменно происходила одна и та же сцена: по едва заметному мановению сыновней руки, по первому властному сыновнему взгляду старый князь засыпал на несколько часов и пробуждался подкрепленный и оживленный, но совершенно забыв разговор, предшествовавший его внезапному сну, забыв на некоторое время свое горячее желание проникнуть в прошлое сына…
Был конец июня. Захарьев-Овинов получил от графа Сомонова приглашение на его дачу. В приглашении этом значилось, что тот, кого так ждали, приехал и временно остановился у графа. Граф заканчивал свою записку так: «Льщу себя надеждой, что уже никакие обстоятельства не помешают вам быть у меня и насладиться беседой нашего знаменитого, столь долгожданного гостя».
Захарьев-Овинов, прочтя эту записку, покачал головою, но решил, что поедет. Он даже на мгновение вышел из своего холодного спокойствия и почувствовал, что завтрашний день его несколько интересует. В назначенный час его экипаж остановился у ограды сомоновского сада. Погода стояла довольно свежая и ненадежная. С утра поднявшийся ветер наносил тучи, и вообще в воздухе чувствовалось приближавшееся ненастье; поэтому, несмотря на праздничный день, графский сад не представлял обычного оживления. Гуляющие встречались, но их было немного.
Да и сам дом не имел своего постоянного открытого, так сказать, сквозного вида. С первого взгляда можно было заметить, что в этом доме совершалось нечто исключительное и важное. Даже графская прислуга казалась довольно торжественной и важно настроенной. Многочисленные экипажи на обширном дворе указали Захарьеву-Овинову, что он будет присутствовать на очень многолюдном пиршестве и собрании.
Так оно и оказалось. В приемных комнатах он застал толпу гостей – мужчин и дам. Многие из них его уже знали, и появление его было замечено.
Он обменялся любезными приветствиями со знакомыми и спешил вперед, к ожидавшей его встрече – не с хозяином, не с «божественным Калиостро», ради которого собралась эта жадная до новых впечатлений толпа, он теперь забыл и хозяина, и Калиостро. Он ощущал, отчетливо и ясно, присутствие кого-то, кто был соединен с ним тайными и крепкими узами, быть может, гораздо более тайными и крепкими, чем это ему самому казалось.
«Она здесь! – подумал он. – Значит, пришло время нам встретиться снова… значит, именно теперь я ей нужен… Да, конечно, именно теперь, именно сегодня…»
Графиня Зонненфельд, стройная и прекрасная, шла к нему навстречу. Но она еще не заметила его, взгляд ее глубоких глаз не то задумчив, не то рассеян.
– Графиня, – проговорил он, и в его голосе прозвучали, казалось, несвойственные ему мягкость и даже ласка.
Она остановилась. Глаза ее вспыхнули. Что блеснуло в ее взгляде – испуг или радость?
– Господин Зах… князь! – с легкой улыбкой сказала она, протягивая ему руку. – Я думала, что вы уже уехали, что вас нет здесь…
– Вы этого не думали, графиня…
– Во всяком случае, я хотела так думать… Отчего я вас нигде не встречала?.. Отчего вы не навестили меня, вашу старую знакомую? Разве вы не знали, что я буду рада вас у себя видеть?
– Нет, я знал, что вы будете рады меня видеть, – спокойно отвечал он, – но до сих пор я вам не был нужен… И у меня, и у вас были свои дела… Вы должны были окончить развод, и это вас поглощало, вы только об этом и думали. Я не хотел мешать вам, а быть вам хоть сколько-нибудь полезным в таком деле не мог…
– Да, вы правы… правы, как и всегда, – задумчиво сказала графиня, – но теперь мои дела кончены… я…
– Вы свободны, – перебил ее Захарьев-Овинов, – вы можете успокоиться… хладнокровно взглянуть на прошлое и подумать о будущем… Или, быть может, вы не хотите о нем думать?
– Я еще не имела времени решить этот вопрос… Этот месяц прошел так быстро, в хлопотах… я его не видела!
Он взглянул на ее чудно прекрасное, полное какой-то особенной благородной прелести лицо, взглянул в ее глаза, из глубины которых ему виднелся заманчиво разнообразный, полный неразгаданных еще тайн мир ее томящейся души, и выражение участия, сострадания, жалости мелькнуло и исчезло на его холодных чертах.
– Да, время идет быстро, – сказал он, – быть может, даже слишком быстро для вас – и надо им пользоваться. Вы теперь как в тумане, вы сами себя не осознаете… Не осознаете, что значит, какой смысл имеет эта полученная вами свобода…
– В таком случае придите ко мне и объясните. Ведь там, в Риме, вы многое мне объясняли и объяснили… с тех пор у меня немало явилось вопросов, и, я думаю, только вы их можете решить. Придите ко мне и взгляните, как я теперь живу… Я живу лучше, чем в Риме, спокойнее, тише…
Она остановилась и посмотрела на него с таким выражением, какого было трудно ожидать от этой светской красавицы, привыкшей встречать всеобщий восторг и поклонение. Это было то самое выражение, с каким испугавшиеся и заблудившиеся дети глядят на человека, явившегося для того, чтобы успокоить их и привести домой… Дети глядят прямо в глаза, всецело покоряясь, всецело доверяясь – и протягивают руки без слов, говоря: «Бери… веди…» И тот, кто берет и ведет, принимает на себя всю ответственность за беззаветно покорившуюся ему, передавшую ему себя детскую душу.
Так и бывшая графиня Зонненфельд протянула руку Захарьеву-Овинову, и ее глаза ему сказали: «Бери… веди!»
Он без смущения принял ее руку и проговорил:
– Я скоро теперь приду к вам.
Она отошла, и в дверях соседней комнаты он увидел заметившего его и направившегося к нему хозяина.
III
Граф Сомонов был в возбужденном состоянии. В нем замечались и озабоченность, и радость, и восторженная торжественность – все вместе.
Он крепко сжал руку Захарьеву-Овинову и шепнул ему:
– Как хорошо, что вы приехали вовремя, мне необходимо нечто сообщить вам… Прошу вас, следуйте за мною, пока меня не задержали.
Он провел князя в комнату, где никого не было, запер за собою дверь и взволнованным голосом начал:
– Скажите мне, бога ради, князь, вы кому-нибудь, кроме меня, сообщали о скором приезде в Петербург графа Калиостро… и вообще с кем-нибудь говорили о нем?
– Кроме вас ни с кем не говорил и никому не сообщал. И вообще мало с кем все это время виделся.
– Слава богу, – перебил его граф Сомонов, – впрочем, я так и думал, вы лучше, чем кто-либо, знаете, что в делах подобного рода следует быть осторожным. О существовании графа Калиостро, кроме меня, моего друга Елагина и еще двух человек, здесь никто не знает. Я сегодня буду представлять моим гостям иностранца графа Феникса с его супругой… Понимаете, он – граф Феникс, а не Калиостро. Так надо… это его желание. Под этим именем он путешествует.
– Я это знаю. Он и в Курляндии, где был недавно, так назывался, – сказал Захарьев-Овинов.
– Ну да, ну да, и мы должны оберегать его от всяких случайностей и всяких неприятностей, свято хранить его тайну.
– Такая тайна, граф, небольшой важности. Если Калиостро желает называться Фениксом, имея на то какие-нибудь причины или даже вовсе их не имея, – это его дело. Что же касается до неприятностей, могущих с ним быть, мне кажется, нам нечего заботиться оберегать его и охранять – человек, столь могущественный, как Калиостро, или Феникс, сам может охранять не только от неприятностей, но и от всякой опасности.
Сомонов пристально взглянул на князя.
– Да, конечно, – проговорил он, – только, извините меня, но в вашем тоне, к моему изумлению, я замечаю нечто как бы почти враждебное знаменитому человеку, к нам приехавшему. Скажите мне, что я ошибаюсь!
Захарьев-Овинов улыбнулся.
– Конечно, ошибаетесь, граф, – сказал он, – никакой враждебности во мне нет и быть не может. Я заинтересован графом Фениксом не менее вашего и был очень доволен, получив ваше приглашение. Но скажите, что вы сами думаете об этом человеке? Вы, конечно, уже успели разглядеть его?!
Граф Александр Сергеевич внезапно оживился, лицо его приняло почти даже вдохновенное выражение.
- Общедоступные чтения о русской истории - Сергей Соловьев - История
- Собиратель - Рэй Брэдбери - Классическая проза
- Последние Горбатовы - Всеволод Соловьев - Историческая проза
- Воспоминания великого князя Александра Михайловича Романова - Александр Романов - Биографии и Мемуары
- Перезагрузка. «Бывали хуже времена…» - Олег Таругин - Боевая фантастика