Слово и дело - Валентин Пикуль
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Слово и дело
- Автор: Валентин Пикуль
- Просмотров:3
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он швырнул на стол жезл фельдмаршальский.
— Кладу перед вами самое дорогое, что имею, — объявил Миних. — Ежели кто из вас, генералы мои, возьмется армию в нынешнем ее состоянии с квартир зимних в поход поднять, кто развернет ее на Днестр, откуда пришли мы едва живы, кто Бендеры штурмовать станет, тому… Тому герою сразу вручаю жезл сей! А сам уйду в отставку, чтобы разводить куриц яйценоских и нумизматикой заниматься.
Генералы молчали, взвешивая меру отчаяния фельдмаршала. Румянцев все же решился взять жезл в руки, подержал его над столом, словно примериваясь к нему, удобен ли в ладони?
— Тяжеловат… — И положил жезл обратно.
Другие даже не глянули на эту короткую дубинку, дающую всемогущество и славу. Петербург не ведал, в каком гиблом состоянии выбралась армия на Украину, чума шла по следам, хватая солдат за пятки, в села и города уже вторгаясь.
Генералы пришли к согласному выводу:
— Неисполним приказ! Армию стронуть — армию погубить…
Миних хватко вцепился в свой жезл:
— Так и отпишу! Не мое то мнение — коллегиальное…
Россия в этой злополучной кампании лишилась двух флотилий, Днепровской и Азовской, сожженных моряками, чтобы врагу не достались. Очаков вымер — в стойкости! — от чумы, и Миних повелел форты его взорвать, а живым оставить крепость на произвол судьбы. Кинбурн тоже отдали туркам (не удержать было).
Остался лишь один Азов… Страшно подумать! Выход к морю Черному, к которому издревле столь упорно стремилась Россия, опять потерян. В этом году Россия вернуласьк тем рубежам, с которых и начиналась эта война.
Анна Иоанновна еще раз перечла последнее доношение от Миниха; в нем, ссылаясь на общее мнение генералитета, фельдмаршал отказывался повторять в этом году поход, суля разгром и поражение; это письмо императрица показала Остерману.
— Запутались мы в политике, — произнесла печально. — Остался нам Азовчик, будто грошик последний в кармане. Сколько лет отцарствовала, всегда по твоим советам Вене кланялась, а Версалю издали кукиш показывала… А теперь мы должны к Версалю на поклон идти, сами уже невольны в войне и мире. Что делать, граф?
Остерман отвечал ей спокойно:
— Ну что ж. Станем готовить посла для Парижа…
Разговор велся во дворце Зимнем, скучном и неуютном. Бурный ливень затоплял улицы, в Неве клокотала вспученная вода. Медные драконы с крыши дворцовой низвергали громокипящие потоки из своих луженых пастей с красными языками.
Анна твердо стояла посреди зала на трехцветных паркетах, в плашках которого были звезды изображены… Спросила:
— Кого же послать? Бестужев-Рюмин, что в Стокгольме посольствует, весьма хитер. Может, его в Париж перекинуть?
Остерман в колясочке раскатывал легонько между картин шпалерных — «Вирсавия купающаяся» и «Орел, голубя терзающий». В окнах зеркальных виделась ему окрестность дворцовая, неказистая и унылейшая: особняки-развалюхи, наспех строенные — тяп-ляп! — вельможами при Петре I, некрасивые ряды конюшен придворных, мастерские Адмиралтейства — в копоти…
Драконы неустанно гремели водой на крыше.
— При теперешних обстоятельствах, — рассудил Остерман, — когда в Швеции «колпаки» со «шляпами» воюют, опасно Бестужева из Стокгольма убирать. Не лучше ли нам переслать во Францию из Лондона князя Антиоха Кантемира, который столь знатен?
— Ладно, — согласилась Анна со вздохом. — Пущай мамалыжник в Париж едет.
Да пиши ему, чтобы нижайше в Версале кланялся. И пусть добьется скорейшей присылки к нам посла из Франции, которому ты, Андрей Иваныч, здесь тоже кланяться станешь…
Нет, Остерман никогда не изменит своей любви к Австрии!
Князь Антиох Кантемир, поэт и дипломат, скучнейше проводил дни в Лондоне, и все виды его строились теперь на походах графа Миниха. Если русская армия освободит от турок княжество Молдаванское, то хотел он быть царем в Молдавии.
А тогда уж «тигрица» Варька Черкасская с венцом не станет гянуть далее: пойдет под корону! Межау тем время шло, и вокруг Антиоха забегали уже детишки — его дети, на стороне приблудные. И дождался сатирик, о короне мечтающий, что Миних не только Молдавию у турок не похитил, но и прежде взятое растерял…
Печальны были дела княжеские!
Для начала Остерман повелел Кантемиру вступить в приятельство с послом французским в Лондоне. И передать ему, что Россия согласна на дружбу с Версалем. Но все это выражать надо так, будто Кантемир своей волей желает дружбы России с Францией, а Петербург пока об этом помалкивает. Получив приказ ехать послом в Париж, понял князь Антиох, что его ждет крутая перемена в жизни. И навсегда распростился со своей «тигрицей» в стихах, где Варьку гордую под именем Сильвии как следует дегтем измазал:
Сильвия круглую грудь редко покрывает,
Смешком сладким всякому льстит, очком мигает,
Белится, румянится, мушек с двадцать носит.
Сильвия легко дает, кто чего ни попросит…
«Такова и матушка была в ея лета!» — закончил Кантемир свое прощание с невестой и поспешил с отъездом в Париж, где князя порадовало известие от Остермана, что вдовая его свояченица стала женою принца Гессен-Гомбургского, — родственные связи поэта усилились, как бы готовя судьбу Антиоха к высоким предначертаниям. Но французам, как видно, не польстило знатное происхождение поэта: верительных грамот от Кантемира они не принимали…
Наконец посол предстал перед мудрым старцем кардиналом Флери.
— Вы оставили в Англии немало друзей, — сказал он Кантемиру. — Боюсь, что вам придется забыть о них. Они будут плохими советниками для вас, если вы искренне желаете сближения Франции с Россией… А что у вас с глазами, друг мой?
— Больны. Я даже вашу эминенцию вижу, как в тумане. Пребывание в Париже станет воистину благотворно для меня, ибо здесь проживает знаменитый окулист Жандрон…
Флери всмотрелся в смуглое лицо посла, изуродованное страшной оспой, даже губы поэта были в корявинах; из-под пышного парика, локоны которого были картинно разбросаны по плечам, за кардиналом зорко следили глаза молдаванского феодала — черные и блестящие, как маслины.
— Да, — произнес Флери со вздохом, — даже по лицу видно, что вы нерусский… Как жаль! — уязвил он Антиоха намеренно. — Неужели Россия столь бедна талантами, что даже в Версаль не могла прислать русского?
Французские газеты в это время печатали авторов, которые утверждали, что настоящее правительство России недолговечно; оно столь ненавистно в народе русском, что… стоит ли вообще вступать с Петербургом в альянсы политические? Кантемир же настаивал на скорейшей отправке французского посла в Россию, и кардинал Флери донес об этом королю.
— Спешить не следует, — отвечал Людовик. — Пусть русские в полной мере испытают, что Франция в них мало нуждается. Турки пока побеждают; еще неясно, как образуются дела шведские… Впрочем, — сказал король, зевнув, — давно болтается без деда граф Вогренан. Подсуньте-ка его для приманки… И пусть он тянет со своим отъездом. Между тем мы подыщем для Петербурга достойного посла, чтобы всем немцам в России стало от него тошно.
Кантемир навестил Вогренана, стал убеждать его как можно скорее отправляться в Россию, где его ждут.
— Позвольте, — отвечал хитрец, — мне надо-запастись всем нужным для жизни в Петербурге. Парижские газеты пишут, что в России страшный голод, там люди поедают трупы… А где я там достану мебель? Кто мне карету починит? У вас там лес и лес. И волки бегают по улицам городов… Скажите, разве у вас часы не из елок делают? О боже! За что наказал меня король, посылая в эту ужасную страну?..
Он хитрил. Поедет в Россию совсем другой человек.
Не человек, а пленительный дьявол в обличье маркиза!
Словно корабль, вернувшийся в гавань, Бенигну Бирон слуги разряжали от тяжести одежд пышнейших. Когда на герцогине не стало ни трещавших роб, ни лент, ни драгоценностей, ни даже парика, превратилась Биронша в иссохшуюся и сварливую бабенку с глазами в красных ячменях… Мужу своему она пожаловалась:
— Напрасно ты Волынского хвалишь — невоспитан. Я ему с кресла тронного две руки протянула, а он только одну поцеловал…
Затихал дворец Летний, в саду ветер качал деревья, в окна скоблились взъерошенные черные ветви. Через бироновскую половину дворца проследовала в свои покои Анна Иоанновна.
— Ты сразу придешь сегодня? — спросила она Бирона.
— Сначала поднимусь наверх, — ответил он царице…
Накинув телогрей, герцог поднялся на башенку дворца, где стоял его телескоп. Через линзы Бирон разглядел Юпитер, что предвещало появление в эту ночь на свет новых епископов, губернаторов и банкиров. В золотом ободе ярко горела Венера.
А — истина? Бирон замуровал летуна в подвале, велев уморить его голодом.
Из прошлого дошли глухие отголоски, якобы воздухоплаватель не пожелал изобретением своим ли с кем делиться. А герцог сам хотел владеть чудесным способом летать. Однако, сколько ни старался Бирон, машина в небеса не поднималась. На помощь герцогу призваны были ученые академики; будто и сам великий Леонард Эйлер над «самолетом» этим безуспешно мудрствовал. Но уже никто не мог оторвать машину от земли, чтоб запустить ее под облака…
- Сборник 'В чужом теле. Глава 1' - Ричард Карл Лаймон - Периодические издания / Русская классическая проза
- Ваше Сиятельство (СИ) - Моури Эрли - Эротика
- Срубить крест[журнальный вариант] - Владимир Фирсов - Социально-психологическая
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Государева охота - Елена Арсеньева - Исторические любовные романы