Грозное время - Лев Жданов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Грозное время
- Автор: Лев Жданов
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С чего же тебе-то на ум запало: вернуть его на Москву, потешника-фрязина? – пытливо вглядываясь в хитрое, довольное чем-то лицо шурина, спросил Иван.
– Так… Государыня-сестрица заскучала… А я про штукаря ненароком проведал. Выписал, потихоньку и от попа, и от Одашева. Чтобы не осерчали, храни Господи… Еще не прибили бы нас…
– Нас?! Прибили?! С ума ты спятил, Данилко!
– Храни Боже, государь… Я – про себя с Никиткой говорю. Людишки мы малые. Не про тебя молвилось… Помилуй!.. Это они только, покуль хворал ты, и могли…
– Ну, буде… Сам помню, что было. Не чай меня подзуживать… Добро уж… Приду твово диковинного штукаря повидать. Сам и повыспрошу его. Что-то мне не то здесь чуется…
– Помилуй, государь. Только сестру потешить – вся и забота была моя…
– Ладно, добро… Поглядим тамо…
И, несомненно заинтересованный речью Захарьина, Иван отпустил шурина, ясно видевшего, что заряд его попал в цель.
Тишина после обеда, после полудня, во всем дворце и в теремах царицыных, – мертвая тишина. Поели – и спать полегли все. И только перед вечернями снова оживают покои и горницы, светелки и переходы. А затем, с курами, при наступлении сумерек – опять спать ложатся, помолившись, чтобы с первой зарею, с первым криком петуха проснуться и новый день так же прожить, как вчерашний прожит.
Среди теремных покоев, в стороне, помещается обширная горница, полутемная, потому что два ее небольших оконца выходят в другую, смежную комнату и только оттуда получают солнечный свет. Обыкновенно и эти два просвета закрыты изнутри ставнями, потому что горница отведена под склад вещей, которые не сдаются в дворцовую казну, но и не находятся в повседневном употреблении, при обиходе царицыном. Тут и наряды ее праздничные, не самые дорогие, в сундуках, и ларцах, и в укладах дубовых: и перины запасные, и холсты тонкие, и серпянка домотканая деревенская, оброчная дань баб деревенских из царских сел и угодий… Много тут всякой всячины в коробах и так, по углам лежит, по стенам развешано, в узелках, в сверточках припрятано… И шелка цветные для вышивки пелен и воздухов, над которыми царица часто трудится, и бисера разноцветные… И много еще разного…
Нынче – кладовая эта прибрана ладненько. Окна так же, как всегда, ставнями прикрыты. Освещена горница восковыми свечами и лампадами, которые зажжены перед неизбежным киотом в углу… Стены, раскрашенные масляными красками, – совсем пусты. Одна, самая широкая, покрыта простынями, сшитыми и заменяющими цельный занавес.
Перед небольшим столиком, какой обычно устраивают себе фокусники всех времен и всех стран, суетится небольшой, черномазый итальянец. Таких много можно было встретить на улицах и площадях западных больших городов под кличкой шарлатанов и кудесников.
На соседнем столе стоит простой, грубой работы, квадратный ящик с одной стеклянной стенкой – первобытный волшебный фонарь. Чечевицеобразное стекло – укреплено внутри неподвижно и может давать только известного размера смутное отражение на стене или на занавесе. Но и того достаточно для удовлетворения неопытной еще публики, принимающей фокус – за деяния нездешних сил.
Маг-итальянец одет в обычный наряд астролога: в мантии, с высоким колпаком на голове. Черный плащ, усеянный золотыми звездами, серебряными полумесяцами и красными фигурами чертей, – довершал впечатление таинственности и страха, разлитое сейчас в дворцовой кладовой, ставшей чем-то вроде «комедийной храмины» или сцены.
Не в первый раз творится подобное во дворце. При старухе – бабке Ивана, при княгине Анне Глинской – был даже свой присяжный фокусник, часто потешавший и детей, и взрослых при дворе… Но с появлением Сильвестра все подобные «нечестивые забавы, игры и позорища дьявольские» были исключены из обихода царского. И вот, после долгого перерыва, да и то потихоньку от обоих блюстителей царского благочестия, по старине, устроился настоящий вечер.
Волнуется, ходит итальянец у стола, осматривает фонарь… Его очень занимает исход сеанса. Ведь в случае удачи обещано бедняку, что дадут ему возможность, с богатым награждением, вернуться на родину… Избавят его из кабалы, в какую он попал добровольно, связавшись шесть лет тому назад с первым советником царским, Адашевым… И, весь в лихорадке, ждет фрязин урочного часа…
Вот собралась и публика. Немного ее. Человек десять, и все женщины: царица с четырьмя-пятью своими боярынями и девушками ближними, из родственных семей… Наконец явился царь с двумя Захарьиными. И Висковатов с ними. Никого больше.
Сели на места. Царь впереди. Бояре стоят. Царица подальше села, а вкруг нее, за спиной, прямо на коврах уселись девушки. Две старые боярыни на сундуках приткнулись: боязливо озираются и крестятся незаметно, в душе осуждая затею царицы молодой.
Начались и идут чередом чудеса разные и фокусы, основанные на проворстве рук, на отводе глаз… Вещи появляются и исчезают, растут и уменьшаются. Целые волшебные игрища устраивает маг. Вот из пустого кулака вынул он куклу: совсем татарин… Миг – и литвина кукла в другой руке качается… Ставит фокусник своих актеров на столик, и, покоряясь незаметным проводам и нитям, драться начинают мертвые куклы. Вот на помощь татарину турок ползет, неизвестно откуда явившийся на столе. А за литвином вырос рыцарь ливонский и другой – германский, оба в сталь и железо закованные. С трудом ступают… И накидываются трое на двоих агарян, разговаривают на разные голоса. И вдруг начинают поглощать, словно удавы, своих противников, вступая в драку из-за дележа добычи, так как трудно двоих мусульман на три рыцарских глотки поделить. Вот уж только двое из пяти осталось… Вот и один из последних упал… Тоща оставшийся, германец, на глазах у всех хватает руками павшего врага и начинает его глотать. Брюхо у рыцаря растет, растет… Лопается… Оттуда сыплется казна золотая и разные драгоценности. А рыцарь падает мертвым. Вдруг, неизвестно откуда, является витязь в оружии: русский богатырь. Он подбирает все принадлежащее мертвым недругам, кланяется царю, царице, по-русски, сносным языком приветствуя их, и внезапно исчезает, словно в воздухе растаял…
– Ай да молодец, фрязин! – произнес Иван, все время с интересом следивший за проделками кукол, порой неудержимо хохотавший в самые забавные минуты. – Добро! И на голоса ловко говоришь… И повадку нашу русскую знаешь: двоих стравить, третьему быть, все забрать, во славу христианства православного… Видать, Настя, и тебя братец твой потешить сумел, забавника такого подыскавши.
«Как же, государь… Я бы не звала тебя, кабы не видела, что стоит того… – отвечала царица, сохранявшая почему-то все время серьезное выражение лица. И только легкая улыбка озаряла его в самые интересные минуты представления.
– Что ж, разве не все еще? – спросил Иван, видя, что маг, при помощи одного из братьев царицы, тушит все свечи, кроме лампад у киота. Но и здесь поставлен был высокий легкий экран, вроде ширмы, так что в покое стало темно.
Иван невольно вздрогнул.
– К чему это темь такая? – нервно спросил он. – Не люблю я…
– Не тревожься, государь! – отвечала Анастасья, словно угадавшая тревогу мужа.
Она теперь встала, подошла к мужу и совсем прижалась к плечу его, словно готовая оберечь Ивана ото всякой случайности.
Иван успокоился и стал с любопытством глядеть.
Фрязин такой же ширмой начал отгораживать столы свои со стороны публики. И скоро свет одинокой свечи, горящей на одном из столов, скрылся от глаз присутствующих. А Захарьин, подойдя к Ивану, объяснил:
– В сей час, государь, чудо покажет фрязин: явление Самуила царю Саулу, как волшбу свою творила ведунья Эндорская… Больно забавно… И тоже на голосах представит: как все толковали они…
Иван хотя и волновался, чувствуя, что вот теперь именно предстоит нечто важное, но овладел собой.
– Ну что ж, пускай колдует фрязин… С нами Бог, и расточатся врази Его…
– Да воскреснет Бог и да расточатся врази Его! – многозначительно повторил Захарьин. – Начинай, что ли, фрязин! – приказал он магу.
И сразу из-за высокой черной ширмы, отгораживающей фокусника и столы его, полились оттуда, засияли лучи дрожащего света; круглым широким пятном упали на противоположную от Ивана стенку, завешенную белыми простынями.
В круглом световом пятне постепенно стали обрисовываться какие-то фигуры… Царь Саул, в византийском, современном Ивану, наряде царском, с короной на голове, с жезлом в руке. А перед ним – страшилище-старуха, сгорбленная, скрюченная, кидает волшебные зелья в пламя костра, краснеющего у костлявых ног колдуньи.
И говорит она скрипучим голосом Саулу:
– Трепещи! Сейчас уведаешь судьбу свою.
– Не трепещу! Я царь Саул… Являй мне судьбу мою! – властно, мужским голосом отвечает чревовещатель-фрязин себе же самому от имени вызванных им теней.
И вот над прежними двумя фигурами, царя на воздухе, появляется мертвец в пеленах, но с открытым лицом, пророк Самуил, и спрашивает:
- Иван Грозный. Жены и наложницы «Синей Бороды» - Сергей Нечаев - Биографии и Мемуары
- Очерки истории средневекового Новгорода - Валентин Янин - История
- 1917. Разгадка «русской» революции - Николай Стариков - История
- От Батыя до Ивана Грозного. История Российская во всей ее полноте - Василий Татищев - История
- Святая Иоанна (Хроника в шести частях с эпилогом) - Бернард Шоу - Драматургия