Падение Иерусалима - Генри Хаггард
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Падение Иерусалима
- Автор: Генри Хаггард
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К её изумлению, он отстранился, закрыв лицо рукой.
— Прости меня, — сказал он. — Мне очень совестно, что я вымогал у тебя поцелуй. Я позабылся, и виной тому — твоя красота, твои чары. Прошу тебя, — скромно добавил он, — не думай обо мне плохо; случается, и мы, мужчины, тоже проявляем слабость... Хорошо, я удовлетворю твою просьбу, в нарушение закона. Допустим, эти свидетели и впрямь солгали; во всяком случае, если он и совершил преступление, то заслуживает снисхождения, он может меня не остерегаться.
— Но зато тебе следует его остерегаться, — вмешалась в разговор Нехушта. — И мне очень жаль, что это так, ибо ты, господин Марк, поистине благородный человек.
— Ну что ж, наше будущее — в руках богов: чему быть, того не миновать. До свидания, госпожа Мириам, я твой скромный слуга и друг, желаю тебе спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — ответила она. — Да, Нехушта права: вы человек очень благородный. — И она посмотрела на него таким взглядом, что у него мелькнуло желание вновь попросить её о поцелуе, и на этот раз он был уверен в её согласии. Но Марк не поддался искушению. До сих пор он, как это было свойственно молодым римлянам, почти ни в чём себе не отказывал; и вот он впервые вкусил радость самообуздания; в его душе зародилось какое-то странное новое чувство — чистое и высокое. И он ощущал неизъяснимое удовлетворение.
Из всего сказанного в саду Халев, как ни старался, не мог уловить ни слова. Никто из троих не повышал голоса, стояли они достаточно далеко, и, как ни тянул Халев шею, его острый слух не мог различить отдельных произнесённых слов; он слышал лишь смутный гул голосов. Зато его глаза не упускали ни единого движения, ни единого жеста. Ясно только, что происходит страстная любовная сцена, ибо Нехушта стоит спиной к Мириам и римлянину, пока между ними идёт объяснение. Затем, как он и ожидал, наступил кульминационный миг. Ах, бесстыжая, — они целуются! Глаза Халева застлало туманом; этот туман как будто прорезали раскалённые мечи огня; кровь барабанила в висках; сердце разрывалось от ярости. Он убьёт этого римлянина на месте. Мириам никогда больше его не поцелует — разве что мёртвого.
Халев уже вытащил короткий меч, спрятанный под свободной одеждой, и вышел из тени деревьев, как вдруг опомнился. Рассудок его обрёл равновесие, как выправляется судно, сильно накренённое яростным шквалом: вернулась обычная осторожность. Если он бросится на римлянина, эта подлая служанка Нехушта, вероятно, им подкупленная, придёт своему покровителю на помощь и вонзит свой кинжал в спину ему, Халеву. А если он и избежит этой опасности, они позовут ессеев и передадут его в руки правосудия. Он же хотел только убить, но не быть убитым. Конечно, очень заманчиво поразить мечом римлянина, но если при этом погибнет и он сам, Мириам достанется кому-нибудь третьему, и что он от этого выгадает? Скоро они выговорятся; его враг пойдёт обратным путём, тогда, может быть, и представится удобный случай напасть на него. Надо подождать, надо подождать.
Ага, они расстались; Мариам направляется к дому, а Марк — в его сторону; и у него такой вид, как будто он во сне. Только Нехушта на прежнем месте: стоит, опустив глаза, о чём-то задумалась. Всё ещё как во сне, Марк прошёл мимо него на расстоянии протянутой руки. Отворил калитку, вышел и закрыл её за собой. Халев последовал за ним. В восьми — десяти шагах в ограде была другая калитка, которая вела в сад странноприимного дома. Когда он хотел захлопнуть её, Халев быстро протиснулся внутрь, — и они оказались лицом к лицу.
— Кто ты такой? — спросил римлянин, отпрыгивая.
К этому времени Халев обрёл достаточное хладнокровие; он закрыл калитку и запер на засов. И только тогда ответил:
— Я Халев, сын Хиллиэля. Хочу с тобой поговорить.
— А, Халев, — сказал Марк. — И, если в этом сумраке глаза меня не обманывают, как всегда, в препакостном настроении... Какое же у тебя ко мне дело, Халев, сын Хиллиэля?
— У меня к тебе очень важное дело, Марк, сын Эмилия. Речь идёт о жизни и смерти, — ответил он таким тоном, что Марк обнажил меч и стоял, внимательно за ним наблюдая.
— Говори ясно и коротко, молодой человек.
— Хорошо, буду говорить ясно и коротко. Я люблю эту госпожу, с которой ты только что расстался, и ты тоже её любишь или делаешь вид, что любишь. Не отрицай, я видел всё, даже ваши поцелуи. Она не может принадлежать нам обоим, и я надеюсь, что когда-нибудь она будет принадлежать мне, если, конечно, меня не подведут сейчас глаз и рука. Один из нас должен сегодня умереть.
Марк отступил назад, отнюдь не испуганный, но ошеломлённый.
— Да ты, оказывается, не только наглец, но и лжец, — сказал он. — Никаких поцелуев не было, говорили мы о спасении твоей шкуры; я обещал ей пощадить тебя, хотя ты и совершил тяжкое преступление — убил человека.
— Да ну! — осклабился Халев. — Кто бы мог подумать, что благородный центурион Марк будет прятаться за женщин?! Что до всего прочего, то моя жизнь — всецело моя, и никто не имеет права ею распоряжаться. Защищайся, римлянин, потому что я хочу убить тебя в честном поединке. Будь у меня другие намерения, ты был бы уже мёртв, даже не зная, чья рука поразила тебя. И не тревожься, я по меньшей мере тебе ровня, ибо мои предки были уже людьми родовитыми, когда твои были ещё дикарями.
— Да ты просто рехнулся, малый! — воскликнул Марк. — Неужели ты думаешь, что я, человек, прошедший три войны, испугаюсь безусого юнца, пусть самого что ни на есть злобного? А если бы я и впрямь испугался тебя, стоит мне свистнуть в свисток, — и моя охрана тут же уведёт тебя на позорную казнь. Подумай лучше о себе. Хотя в нашем положении и есть большая разница, я готов сражаться с тобой. Но только пойми: если я убью тебя, на том и конец делу, но если ты случайно убьёшь меня, тебя схватят как дважды убийцу. Я прощаю тебя, потому что знаю, как мучительны бывают муки ревности в юности, и ещё потому, что ты не пытался убить меня исподтишка, хотя у тебя и была такая возможность. Потому говорю тебе, ступай себе с миром, зная, что я сдержу своё слово.
— Хватит разговоров, — сказал Халев, — выходи на свет.
— Ну что ж, я рад, что ты этого хочешь, — сказал Марк. — Я сделал всё, что могу, для твоего спасения, но должен заметить, что было бы очень неплохо избавить мир, госпожу Мириам и себя от такого опасного зверёныша, как ты. Какое у тебя оружие? Короткий меч, и ты без доспехов? Я тоже вооружён коротким мечом и тоже без доспехов. Но на мне обшитая стальными пластинами шапочка, а у тебя её нет. Снимаю шапочку. Теперь мы в равном положении. Обмотай накидку вокруг левой руки, как эта, делаю я. Неплохая замена щиту. Место здесь удобное, но свет слишком тусклый. Итак, начали!
Халев не нуждался в поощрении. Одно мгновение они стояли друг против друга как воплощение двух миров — западного и восточного; римлянин — крепкого сложения, с прямым честным взглядом, бдительный и бесстрашный, голова приоткинута, ноги широко расставлены, обмотанная плащом рука протянута вперёд; другая рука с мечом — сбоку. Его противник, еврей, — весь в напряжении, как готовящийся к прыжку тигр, полузакрытые глаза как будто вбирают в себя свет, лицо перекошено яростью, все мышцы пронизаны трепетом, впечатление такое, словно вся его плоть движется на костях, как у змеи. С негромким криком он прыгнул вперёд, и этим свирепым нападением бой начался и завершился.
Марк был наготове, он хорошо знал, что делает. Отпрянув в сторону, он поймал меч Халева в замотанную вокруг руки накидку и, не желая его убивать, ударил мечом по руке, отрубив, указательный палец и поранив остальные; палец упал вместе с мечом. Марк наступил ногой на его лезвие и обернулся.
— Молодой человек, — сурово произнёс он, — ты получил неплохой урок, отныне и до самой смерти ты будешь носить мои отметины. А теперь проваливай.
Несчастный Халев стиснул зубы.
— Мы договаривались сражаться до смерти, — сказал он, — до смерти. Ты победил, убей же меня! — И окровавленной рукой он разорвал на себе одежду, подставив обнажённую грудь для удара мечом.
— Оставь такие разговоры для лицедеев, — ответил Марк. — Проваливай и помни: если ты когда-нибудь поступишь со мной предательски или станешь досаждать госпоже Мириам, я убью тебя, непременно убью!
С полупроклятием, полувсхлипом Халев повернулся и ушёл. Пожав плечами, Марк также повернулся и хотел было направиться к дому, как вдруг на него упала тень, и, осмотревшись, он увидел Нехушту.
— Откуда ты явилась, почтеннейшая ливийка? — спросил он.
— Из-за гранатовых деревьев, мой римский господин. Я всё видела и всё слышала.
— В самом деле? Тогда, надеюсь, ты похвалишь меня за владение мечом и за моё долготерпение.
— Да, мечом ты владеешь неплохо, хотя сражаться с безумцем — дело нетрудное. Но твоё долготерпение свидетельствует только о глупости.
- Древний рим — история и повседневность - Георгий Кнабе - История
- Новейшая история еврейского народа. Том 3 - Семен Маркович Дубнов - История
- Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон - История
- Война во времени - Александр Пересвет - Научная Фантастика
- Чингисхан. Пенталогия (ЛП) - Конн Иггульден - Историческая проза