Безымянная могила - Сильвестер Эрдег Сильвестер Эрдег
- Дата:04.11.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Безымянная могила
- Автор: Сильвестер Эрдег Сильвестер Эрдег
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если ты мне не доверяешь, скажи прямо! — крикнул Дидим, теряя терпение. Он зашел по колено в воду, нагнулся, поболтал ладонью в густой соленой влаге, пригладил пальцами редеющие седые волосы. И, овладев собой, добавил негромко: — Иначе мне придется считать, что ты ничего не понял. Или еще хуже: что ты сам на кого-то работаешь.
— Великолепный ответ, Дидим, — с бесстрастной, холодной улыбкой произнес Лука. — Изобрази возмущение и сделай ответный выпад… Виден почерк тайного агента с большим опытом.
— А ты, Лука, хорошо знаешь приемы, которыми пользуются тайные агенты!
— Пришлось познакомиться. Нашему брату иначе нельзя. Дидим вышел из воды, остановился на берегу, похожий на усталого рыбака.
— Циник ты, Лука. Но я тебя понимаю. Последний раз повторю: я служил и служу писарем в Синедрионе. Это — все. Тайным агентом никогда не был и никогда не буду. Не гожусь я для такой работы. Компетентные люди это давно заметили. Но надежный чиновник им тоже нужен — и я стал им. Тайных агентов я видел; то есть… мне доподлинно было известно, что они — агенты, но связан с ними не был никогда. Потому, наверно, что я брат Фомы, который был одним из двенадцати, еще до Павла. Но о Фоме тебе ведомо столько же, сколько мне, а может, гораздо больше. И, должно быть, ведомо, что от брата я не отрекся. Вот почему я ненадежен как соглядатай, хотя надежным чиновником могу быть вполне. Лука устало набирал в горсть мелкую гальку и тут же высыпал ее.
— Ты мне не ответил. Почему мы не могли встретиться в Сидоне или Дамаске?
— Не было другой возможности, я все перебрал. Слишком велика тайна.
— Предположим, Дидим, я тебе верю. И не только из-за того, что ты брат Фомы. Но скажи, откуда тебе известно так много: и про смерть Павла, и про то, что Анания был убит не сикариями?.. Не говоря уж об этой бредовой истории, будто Анания — не Анания вовсе, а Иуда, которого нынче иначе не называют, кроме как предателем, Искариотом… Дидим подошел к Луке, который все сидел на камне и все набирал и набирал пригоршнями гальку и сыпал ее рядом с собой.
— Ты как ребенок, Лука. Сидишь, камушки перебираешь. Еще бы домики строил… Я бы даже тебе позавидовал… не будь мне так горько.
— Тебе что, это мешает?
— Да, мешает, Лука. Не для этого я тебя столько разыскивал.
— А… как я должен себя вести? Чего ты, собственно, ждал, рассказав мне все это? Так оглушают коров на бойне… обухом по голове. Дидим опустился рядом с Лукой на колени.
— Как я должен был рассказать? Смягчив, приукрасив? Придумав что-нибудь утешительное? Ради этого ни к чему было тащить тебя в такую даль… И думаешь, мне, мне-то легко было, не моргнув, выдержать этот удар… как ты говоришь, обухом по голове? — Он устало сел на пятки. — Ты спрашиваешь: что я собираюсь после этого делать? Не хотел говорить, но скажу: покинуть хочу этот мерзостный мир. Если повезет, в тот же самый момент, что и Фома. С близнецами такое бывает. Правда, я о нем совсем ничего не знаю. Попрощались мы с ним наспех. Слышал я, в Индии он, учит тамошних людей вере Христовой.
— Хоть ты и писарь простой, а хорошо информирован.
— Писарь в Синедрионе, не в какой-нибудь деревенской общине. И с Фомой мы близнецы. Он сомневался, потом уверовал. Так же и я. Пускай мы два разных человека, но неразрывно едины друг с другом. Другому этого не понять. Когда у него зуб болит, у меня тоже ноет. Расстояния нас не разделяют, а связывают. Я бы тебя не стал разыскивать, если б не знал, что война на пороге. И поэтому вызвал тебя сюда, а не в Сидон, не в Дамаск. Бежать вам надо. Спасать, что можно спасти. Теперь веришь? Лука молчал, перебирая камни.
— В общем, я тебе все сказал, Лука, — продолжал Дидим. — Дальше — делай как знаешь. Если веришь мне — хорошо, нет — ладно и так. Одно знай твердо: слежки за тобой нет, никто тебя не задержит. Синедрион послал меня в Кесарию: судебное разбирательство, мне велели вести протокол, откомандировали на целую неделю. Послезавтра буду на месте, и никому не придет в голову спрашивать, где я пропадал целых два дня. А если кому и придет, скажу: застрял на день в Антипатриде. Солнце клонилось к горизонту; на небе откуда-то появились белые пушистые мазки — облачные клочья. Двое на берегу молчали; так молчат люди, которые сказали друг другу все. Время текло; наконец Лука поднял голову:
— Я когда-то врачом был… Если ты болен, скажи: вдруг сумею помочь.
— Павел тоже был болен: помог ты ему? И вообще — кого-нибудь ты в жизни вылечил?
— Однако… у вас там, в Синедрионе, порядочно информации обо мне! Дидим смотрел на Луку с грустным сожалением.
— Я же тебе говорю: за тобой нет слежки. Ты — из семьи язычников, под общие законы не подпадаешь. Досье на тебя у нас не заведено. Наверное, считают, что ты на римлян работаешь.
— Ты разочарован во мне, Дидим? Ты уже думаешь: не стоила овчинка выделки. Дидим встал.
— Выводы делай сам. Я сказал все, что знал. Фомы рядом нет, с ним я не мог разделить свое знание. От тебя я ничего не хочу, и советы свои врачебные оставь при себе. — Он отвернулся к морю. — Тебе же я желаю от всего сердца мира и благополучия. Что война будет — это факт, так что пожелание мое прими всерьез. Хотя ты человек свободный, можешь просто выбросить из головы, что я тут рассказывал. Свидетелей — нет. А еще можешь считать, что я лгал, что меня для этого наняли… Лука стряхнул с ладоней песчинки, потеребил свою седеющую бороду, глядя на пятно пота, расплывающееся по ткани на спине Дидима.
— И все же: есть у тебя хоть какие-нибудь доказательства? — Лука смотрел на Дидима неподвижным колючим взглядом.
— Я много беседовал с Ананией перед его смертью.
— Говорят, после того, как его сняли, он умом тронулся.
— В последние недели в самом деле так казалось. Возможно, иначе он никогда не выдал бы своей тайны. Лука склонил голову к плечу.
— Значит, свихнувшийся, больной старик что-то тебе наболтал, а ты его бреду поверил?
— У меня нет сомнений: он говорил правду.
— Он же мог сказать все, что в голову придет. Из обиды, из жажды мести. Многие, проиграв, теряют голову и сами не знают, что несут. Дидим присел рядом с Лукой на корточки.
— Ты был с ним знаком?
— Нет. Но видел, как он перед всем Синедрионом велел бить Павла по устам.
— Если ты не был знаком с ним, только видел однажды — почему судишь его?
— Не сужу. Просто говорю то, что слышал от других. Двенадцать лет он был первосвященником, и вдруг, ни с того ни с сего, его сняли. Власть отравляет тех, кто к ней привык. Таковы люди, и с чего бы Анании быть исключением? Ни семьи, ни друзей у него не было. С помощью Феликса он пытался добиться осуждения Павла — и потерпел позорный провал. Хотя даже адвоката-римлянина нанял на этот процесс. Римляне смеялись ему в спину, свои же возненавидели и в конце концов сместили. Разве этого мало, чтобы он почувствовал себя оскорбленным и стал вынашивать планы мести? У человека в такой ситуации легко возникают навязчивые идеи, он говорит невесть что, придумывает фантастические истории, чтобы себя обелить. Злоба, Дидим, самая заразительная и самая стойкая вещь на свете.
— Ни единого твоего слова не оспариваю, Лука. Но повторяю: сомнений у меня не возникло. Да и злобы в нем уже не было. Он сидел такой сгорбленный, опустив плечи… ему и дышать уже было трудно. Потом снова и снова начинал говорить, через силу, но страстно… Время от времени, подняв на меня неподвижный взгляд, спрашивал, понимаю ли я, что он делал и почему. Иной раз бормотал: да, тут я ошибся… Мне кажется, у него наступило раздвоение личности; иногда понять было невозможно, что он хочет сказать. И сказал он не все, я уверен… В общем, Лука, у меня сомнений не возникло. Да и зачем ему было лгать? Лука задумался и спустя какое-то время спросил:
— А как получилось, что ты у него оказался? Трудно поверить, что вы с ним были приятелями.
— Ответ прост: меня послали к нему. Или, если быть точным: приказали пойти.
— Думаю, с каким-то особым заданием.
— Да. С секретным. Задача моя была: выспросить все, что ему известно. Это была личная просьба первосвященника Иешуа из рода Гамалиилова. Он вызвал меня к себе, дал задание и велел представить отчет в письменном виде.
— Выходит, ты все-таки тайный агент, Дидим?
— Нет, Лука. Я не получил за это особой платы, да и Анания не был уже опасен ни для кого.
— Тогда что хотел узнать Иешуа?
— Ему был нужен ответ всего на один вопрос: почему при Анании был какой-никакой, а мир? И почему после его смещения все пошло прахом? Вот какую тайну нужно было разгадать Иешуа. Значит, в Синедрионе считали, что Анания — человек с двойным дном?
— Да. Иешуа, во всяком случае, именно так и считал.
— И ты думаешь, это возможно, чтобы человек с двойным дном целых двенадцать лет был первосвященником? Ведь такой человек вряд ли способен внушать доверие людям.
- Второе послание Петра и Послание Иуды - Дик Лукас - Религия
- Немного грустная книга - Ангелина Грейс - Поэзия
- Библия как реальность. Предельные значения библейских картин мира - Владимир Красиков - Публицистика
- В поисках Иуды - Марина Авакова - Русская современная проза
- Вервольф. Заметки на полях 'Новейшей истории' - Алесь Горденко - Альтернативная история