Золото бунта, или Вниз по реке теснин - Алексей Иванов
- Дата:03.11.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Золото бунта, или Вниз по реке теснин
- Автор: Алексей Иванов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Цепь, жалобно тинькнув, лопнула. Барка качелью качнулась на нос и, окутываясь пеной, в изнеможении зашипела — будто ее придушили и отпустили. Под бортами снова заурчало: стрежень всасывал в себя освобожденное судно.
— Корнила, затащи потесь! — крикнул Осташа.
На чужой барке только Колыван понял, что случилось. Осташа увидел, что он сразу поднял трубу… поднял и опустил. Ему сейчас нечего было командовать. Он уже ничего не мог изменить.
Осташина барка медленно догнала колывановскую и нежно ткнулась скулой в ее пыж, словно поцеловала. На обеих барках никто из бурлаков не греб, все смотрели друг на друга. И Осташа смотрел на Колывана, а тот отвечал угрюмым, ненавидящим, тоскливым взглядом исподлобья. Осташина барка наваливалась все весомее, все тяжелее, как кобель, который сначала ластится к суке, лижется, повизгивает, а потом прижимает ее к земле и наскакивает сверху и сзади. Колыванова барка, и без того шедшая наискосок, чтобы толкнуть Осташину, потихоньку продолжила разворот. Ее пыж со скрипом скользил по скуле Осташиного судна. Неявный уклон пути все быстрее делался явным. Осташины бурлаки молчали, а бурлаки Колывана завертели головами, глядя то на Разбойника, то на Осташу, заорали, замахали кулаками, нелепо задергались, делая вид, что хотят перепрыгнуть с барки на барку и всех поубивать. Побагровев, со скамейки ревел что-то Пасынков, а Чупря, оскалясь, куда-то рыпнулся бежать — небось за ружьем.
Колыван молча схватил его за шкирку.
Осташа поднял трубу и, помедлив, крикнул Колывану:
— Держи на сосну как суксунский светец!..
Колыван тотчас отвернулся, выглядывая примету.
И наконец пыж колывановской барки отлепился от Осташиного борта. Барка Колывана окончательно встала поперек струи боком к Разбойнику. Осташа и Колыван одновременно схватились за трубы.
— Корнила, потесь на воду, вправо! — закричал Осташа. — Никешка, влево!
— Макар, загребай, Никита, табань! — услышал Осташа команду Колывана.
Барки расходились. Колыван оставался сзади.
Справа поток начал вздыматься, отталкивая Осташу к левому, безопасному берегу. Не плеск, не шум, не рев царили у Разбойника, а могучий и просторный гул, как по окоему в грозу. Разбойник словно постепенно подымался со дна, подымая на груди и поток, а потом выпрямился отвесно. Стрежень взбежал по его стене и свернулся набок, обламываясь водяными глыбами. Разбойник стоял неколебимо, подпирая собой текучую гору воды. Он так взбивал Чусовую, что уже не морось, не взвесь, не водяную пыль, а настоящий пар срывало с гребней, как в бане с каменки, и клочьями несло вниз по течению. Осташа обходил Царь-бойца на уважительном расстоянии. Его бурлаки с ужасом и благоговением смотрели на страшный, мгновенный и вечный бой скалы и реки, когда скала вспарывает, выворачивает наизнанку водяную толщу. В этом зыбком и нерушимом равновесии оба они — боец и поток — стоят дыбом, упираясь друг в друга, и не падают.
Обдав стужей, громада Разбойника ушла за корму. Барка Осташи осела, облегченно раскачиваясь. Солнце полыхнуло в глаза. Осташа прошел Разбойника, но прошел просто так, по прямой — не отуром.
Осташа оглянулся, ожидая увидеть, как из-за скалы начнет выбрасывать людей и доски. Но увидел он совсем другое. Вперед кормой из-за угла каменной стены, накренившись, по склону водяного отбоя вылетает барка Колывана — целая и невредимая.
Колыван прошел Разбойника отуром.
«СПАСИ ИХ ВСЕХ»
Это было хуже всего: батина правда оставалась в руках Колывана. Теперь Колыван вправе был сказать: да, можно пройти Разбойник отуром и Переход барки не убивал. Но ведь не скажет же Колыван такого! Он скажет: нельзя пройти Разбойник отуром, а у меня это получилось случайно, такая уж вода в нынешний сплав, повезло мне… Или даже так: можно пройти Разбойник, но как это сделать, знаю только я, а Переход не знал и убил барку по умыслу.
Все ожесточало, ничего не примиряло — потому что ничего не давалось в руки, будто заколдованное. Мимо неслись ребра Четырех Братьев: неприступные отвесные пласты, меж которых в распадках тесно стояли маленькие елочки. Батя как-то говорил Осташе: ты не смотри, что они маленькие, это не подрост; им каждой по сотне лет, но растут они в такой теснине, что весь век свой остаются в древесном отрочестве. Как-то раз Осташа срубил такую елочку и посмотрел на годовые кольца. Колец не было; весь стволик был такой мелкослойный, что паутинно-тонкие колечки слились и перемешались… А вон из уремы с рычанием выпрыгивает Четырешный ручей, бухается в Чусовую и тотчас тонет без следа. На полянке за ивняком мелькнул и крест на могиле Сашки Гусева; крест уже упал и уперся одной лапой в землю…
Сашка Гусев — вор, но могила, хоть и такая, у него есть. А у бати нету. Это ведь батя нашел путь мимо Разбойника — а Колыван скажет, что этот путь нашел он. И Осташе возразить будет нечего — он так и не прошел разбойник отуром. Колыван перехитрил его. Колыван велел сбросить Бойтэ с Кликуна и всей ее жизнью заплатил за краткий миг Осташиного внимания…
На совести Колывана и батя, и вогулка, а Колыван живым-невредимым вырвался из-под Царь-бойца… Где же справедливость, где же бог?.. Или в этом бог и есть? Или только так и надо, чтобы своя правда в свои руки не давалась? Может, правда в своих руках — это как чужая душа в ургалане: в чудище она превращается?
Чусовая неслась в еловых берегах чистая и неопасная. Она была волнистой, блещущей, то рыжей на просвет, то зеленой в тени лесных отражений. Как журавли, курлыкали в струях валуны по приплескам. Небо подмигивало, словно встряхивало гривой. Река после бойцов стала веселой и лихой, как погоня за разбежавшимися врагами, чье войско только что сокрушили вдребезги. Бурлаки отдыхали. Барка катилась сама, точно санки с горы.
«А чего я хочу? — спрашивал себя Осташа. — Ведь вот оно — счастье!» Он сплавщик. Никто уже этого не оспорит. Уже летом по всей Чусовой станут рассказывать, как молодой Переход на барке с десятком бурлаков отпихнул самого Колывана Бугрина и прошел Разбойник. И караванные начальники, и пристанские приказчики, и купцы осенью с оказиями начнут подсылать к Осташе человечков: как, Остафий Петрович, на будущую весну подрядитесь к нам, а? Вот и все. Так будет. И он пройдет второй раз, третий, десятый. И уважением к нему отмоется батино имя. Никто и не вспомнит Колыванова поклепа. У отца-вора такого сына быть не может. А царева казна — да пусть она себе лежит под землей, ждет хозяина. Колыван же все равно рухнет: или сгибнет, как про то Конон говорил, или перепреет злобой так, что никто к нему не подойдет. Чупрю власти изловят: Чупря прятаться перестал, значит, скоро попадется. Бойтэ — пес с ней. Осташа ведь сам отказался от нее. Пусть черти забирают ее из-под Кликуна. А он найдет себе другую девку: добрую, с титьками и жопой, и чтоб на рожу была покраше, и родни поменьше. Все хорошо. Страшное позади. Чего надо? Чем он недоволен? Почему все сердце в непросыхающей крови?..
Глухой рокот пополз из-за поворота. Это бурлил Отмётыш. Он тоже был бы царь-бойцом, если бы встал чуть поближе к Разбойнику и Молокову. А так — опоздал. Барка заходила в пологую излучину. Отмётыш двумя гребнями сползал с вершины правобережной горы, взрывал Чусовую. Он словно бы пер вверх по течению что было сил, ломился на подмогу Царь-бойцам, подымая могучие буруны. Но Отмётыш и был отметышем — слишком далеко судьба отметнула его от собратьев.
— Не трожь потесей! — крикнул Осташа своим подгубщикам, поворачиваясь спиной к левому берегу. — И так не заденем. Пробежим, побалуем…
Чусовая словно в оторопи замедляла ход. На самом деле это боец давал реке обратный подпор. На таком подпоре и гибли барки, которые без тяги стрежня вдруг начинали рыскать и врезались мордами в скалу. Но Осташа видел: его набега хватит пройти мимо бойца.
Отмётыш приближался, бессмысленно-грозный и уже не страшный. Он казался даже нелепым, как глухой мертвец, который прослушал пение петуха и все еще торчит на перекрестке, желая пугать народ, хотя заря уже брезжит по окоему. Два каменных долота Отмётыша далеко выдвинулись в Чусовую, срезая кудрявую стружку волны. Барка шла совсем рядом, ее заколыхало на отбое, обмахнуло водяной пылью. Отмётыш быстро отворачивался, словно не хотел видеть, что он никого не устрашил. И Осташа, и бурлаки глядели назад, на затылок обиженного бойца. И тут барка словно врылась носом в воду, и вокруг победно зашипела пена.
Нет, даже напоследок не стоило баловать с бойцами! От загривка Отмётыша начиналась такая же обратная струя, как на Молокове. Она подхватывала судно и била его о лопатки скалы. Осташа едва не вцепился себе в волосы. Его барка попалась в сети Отмётыша. Она замедлила бег, потом остановилась, а потом неохотно подалась вправо и вбок. Даже деревья на берегу удивленно зашумели. А Отмётыш ласково и мстительно потянул барку назад, и барка потихоньку двинулась кормой на скалу.
- Пена дней - Борис Виан - Современная проза
- Река времени. Фантастическая новелла - Олег Бунтарев - Русское фэнтези
- Девятый вал - Эва Киншоу - Короткие любовные романы
- Принцесса и медведь - Ребекка Уинтерз - Короткие любовные романы
- Маша и медведь - Таша Самсонова - Детские приключения / Детская проза / Прочее