Святая Русь. Книга 3 - Дмитрий Балашов
- Дата:26.10.2024
- Категория: Проза / Историческая проза
- Название: Святая Русь. Книга 3
- Автор: Дмитрий Балашов
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, князю Олегу не помогли, но вмешаться в его споры с Литвою на стороне Витовта, по сути помочь разгрому рязанских ратей?
Да, смолянам было бы трудно помочь, но благословить захват Смоленска Витовтом, напрочь отказать Юрию Святославичу в помощи и тем самым страшно приблизить Литву к своим рубежам, после чего попросту ничего иного и не оставалось Витовту, как захватить и саму Московию?!
Но вместе с Витовтом угрожать Новгороду, вовлекая его в союз противу немецкого Ордена, союз, надобный Литве и Польше, но никак не России, тем паче не Новгороду, теряющему через то заморскую торговлю свою?
Все это трудно и понять, и принять, полагая, что не был же все-таки Василий круглым дураком, да и предателем своей собственной отчины быть не мог! И куда смотрели бояре московские? И ежели бы… Но о «ежели бы», о том, что произошло четыре года спустя, не ведали, да и догадывать в ту пору еще не могли ни Витовт, ни Василий Дмитрич, ни боярская дума московская.
Непонятно! Неужели и те вершители судеб народных были способны, как нынешние, продавать отчизну свою ради эфемерных лукавых обещаний, ровно ничего не стоящих в дипломатической борьбе Востока с Западом, ради, — стыдно сказать, — жениных покоров и просьб, перемежаемых супружескими ласками? Быть может, и так! Хотя, нет, все же не так! Бежать в Литву, утягивая за собою казну своего княжества, Василий попросту не мог. Да и отрекаться от православия — тоже. То и спасло. Хотя пожалуй, без Едигея не спасло бы и это!
Но — начнем по порядку, «по ряду», как говорили наши пращуры.
Однако есть одно противоречие, весьма часто повторяемое в истории государств и государей, когда интересы династии начинают рассматриваться как нечто более важное, чем интересы нации. К чему это приводит, достаточно показала история императорского Рима, Византии, или история европейских государств, где примеров державного «семейственного» передела границ хватало с избытком, но хватало и катастроф, когда уставшие терпеть самоуправство государя граждане подымались на борьбу с ним, и являлись Вильгельмы Телли, Жанны д'Арк, Яны Жижки, да и нашего Минина с Пожарским не забудем при том! Частный произвол венценосца, столь страшно проявившийся в опричной диктатуре Грозного, привел в шестнадцатом-семнадцатом веках к грандиозному падению культуры общества, к польской интервенции и крестьянской войне, но в исходе четырнадцатого столетия сломался о волю соборного национального начала (Василий Дмитрич уступил сопротивлению думы и посада). Культура Руси продолжала развиваться, а страна расти. Ну, а гений Витовта сломался о преграду конечности человеческой жизни и бренности политической судьбы!
Гостевой встрече Василия предшествовали, разумеется, пересылы грамотами, поездки гонцов и все прочее, без чего ни один государь не может покинуть, хотя на время, пределы своего отечества.
Ехали бояре, свита, слуги — целый поезд в несколько сот душ тянулся по мартовской, уже кое-где протаявшей смоленской дороге. Софья ехала в возке, обитом красною кожей, а изнутри волчьим мехом, и все время, оттискивая прислужницу, высовывала в окошко любопытный нос. Она была совершенно счастлива.
Василий скакал верхом, легко и прочно сидя в седле. Ордынская школа на всю жизнь приучила его к конской красивой посадке. В седле он и чувствовал себя лучше, всякую простудную хворь прогоняя бешеной скачкой коня. Трясся, проваливая в рыхлый снег, Киприанов возок. Владыка только что поставил нового епископа на Ростов, Григория, и теперь надеялся, сославшись с Витовтом, продолжить тихую войну с католиками, каковую вел всю свою жизнь в литовском княжестве, хоть и без особого успеха, что, впрочем, приписывал, вряд ли ошибаясь, не себе, а умалению византийских василевсов и, с ними, освященного греческого православия. Ехал инок Епифаний с важным поручением к патриарху. Он будет провожать Киприана вплоть до Киева, а далее поедет один с небольшою свитой. Ехал, во главе дружины, Иван Федоров, с коим было уже обговорено: после княжеского гостеванья в Смоленске он провожает Киприана в Киев, а далее сопровождает русское духовное посольство в Константинополь…
Литовские разъезды встречают поезд великого князя Владимирского невдали от города. Василия окружает иноземная, в литых панцирях, дружина, и ему мгновением становит зябко: а ну как Витовт задумал содеять с ним то же самое, что и с князьями смоленскими? Впрочем, брату Юрию и Владимиру Андреичу даны крепкие наказы на случай всякой ратной пакости от Литвы.
В городе бьют колокола. Выстроенная почетная стража встречает их музыкой. Высыпавшие по-за ворота горожане орут и машут платками. Рады ли они тому, что достались Литве?!
Город лепится по днепровским кручам. Мощные прясла стен сбегают к самой воде. Городские хоромы крыты соломой и дранью. Близят терема княжеского города. Близят упоительно взлетающие ввысь ребристые тела гордых смоленских каменных храмов, стремительно легких, совсем иных, чем Владимирские, властно и тяжело оседлавшие землю… Но смотреть и сравнивать некогда. Гром литавр, пронзительные голоса дудок, теснящееся многолюдье, бояре в узорных опашнях и, наконец, сам Витовт на белом танцующем коне, весь золотой и алый, протягивающий отверстую длань в сторону Василия. Они одновременно соскакивают с коней, целуются. Софья вприпрыжку выскакивает из возка, приникает к отцу…
«Привезла! » — вспыхивает мгновенной досадой в мозгу Василия, ревниво углядевшего сразу, что они, отец с дочерью, двое, а он перед ними — один. Раздувая ноздри, нарочито не глядя на Софью, Василий идет по раскатанному ковру, подымается по ступеням терема… И будет все как надобно: служба, пир, столы, уставленные рыбным изобилием (пост еще не окончен, Пасха в этом году второго апреля), латинский прелат, тактично старающийся не лезть на глаза русскому князю, толкотня, духота, бесконечные здравицы, масса питий, — Витовт явно не ведает меры ни в чем, — наконец, опочивальня и сон, тяжелый с перееда и множества выпитого им меда и фряжского красного вина. Софья (они спят весь Великий Пост врозь) заходит к нему попрощаться перед сном. Василий хмур, пьян и зол. Он целует жену в щеку и, не желая более слушать ничего, отсылает ее от себя. Все сложные переговоры с литвином
— на завтра!
Соня уходит. А он лежит и не спит, не может уснуть. Зачем он приехал сюда? Чего хочет от Витовта? Вернее, Витовт от него? Встать нынче же, сесть на коня и ускакать. Пока не поздно. Пока окончательно не окрутил его тесть с доченькой своею… Встать… Сесть на коня…
Он спит беспокойно, вскидываясь. Ему мнится, что он снова в Орде и скоро взойдут татары, дабы подвести под руки к хану Тохтамышу, который отчего-то гневает на него и грозится убить… Под утро просыпается, жадно пьет кислый квас, засыпает снова… И от него, даже помыслить страшно, от него одного зависит судьба страны!
А Софья, воротясь от Василия, проходит в палату к отцу. Вновь кидается в родительские объятия.
— Тяжело тебе? — вопрошает заботно Витовт. Она кивает молча, спрятав лицо у него на груди, потом отстраняется, смотрит, отвердев взором. (Она уже не та девочка, что он некогда провожал в Русь, изменились и походка, и стан, налились плечи женскою силой, и в глазах неведомая прежде твердота.)
— Порою! — отвечает.
— Любит он тебя? — спрашивает Витовт, дрогнув щекой.
— Любит, — отвечает Софья.
— Весь в твоей воле? — уточняет отец.
— Не ведаю! — возражает она. — Порою блазнит, что весь, а порою… В латинскую веру его не можно склонить!.. — Подумав, вопрошает: — А почему бы тебе самому не перейти в православие?
Витовт глядит на нее с прищуром, взвешивает: в чем-то дочерь права, его подданные в большинстве схизматики… И все же…
— Тогда я потеряю Польшу, дочь! — отвечает он строго. — И Ягайло объединится с рыцарями противу меня. И римский престол не даст мне жизни! А от греков нынче помощи никакой… Пускай спор о вере решают Папа с патриархом Константинопольским! Оставь это им, доченька, не дело воина влезать в церковные свары! И, к тому же, без Папы римского я не могу стать королем!
— Без того тебе не володеть Русью! — упрямо возражает она.
— Как видишь, володею! — Он усмехается своей кошачьей зловещей улыбкой. — Ты токмо держи своего Василья в руках! Обещай ему литовский и русский престолы после моей смерти!
— Уже обещала! — возражает Софья. — Да он тут же помянул Скиргайлу… Не верит тому! А ты не помирай, батюшка, как я буду без тебя?
Витовт усмехнул вновь: не боись, еще, поди, переживу и Ягайлу, и князя твоего, донюшка!
И Софья вновь приникает к родителю, дороже коего для нее никого не было и нет. Трется щекою, как кошка, о бархат его кафтана, стискивая кулачки, понарошку, не больно, лупит его по груди, повторяя вполгласа:
— Не умирай, не умирай, не умирай!
Теперь, разглядывая Витовта вблизи, Василий узрел, что литвина тоже коснулись годы. Отвердел, ожесточел его круглый лик, означилась грядущая отвислость щек, строже стали глаза, подсохли губы… Хотя, ежели не приглядываться, Витовт изменился очень мало. В походке, мановениях рук сохранялась прежняя быстрота, был так же тверд его шаг и юношески прям стан. Ради этой приватной встречи он сбросил свою пугающе пышную мантию и алый, отделанный рубинами кафтан. Теперь казалось, что вся эта бьющая в нос пышность и не нужна Витовту. Он легко вскакивал, бегал по покою и говорил, говорил.
- Похвала Сергию - Дмитрий Балашов - История
- Афера с редкими монетами - Ричард Старк - Крутой детектив
- Странники среди звёзд - Эсфирь Коблер - Русская современная проза
- Замело тебя снегом, Россия - Андрей Седых - Современная проза
- Странники войны: Воспоминания детей писателей. 1941-1944 - Наталья Громова - Прочая документальная литература