Горм, сын Хёрдакнута - Петр Воробьев
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Контркультура
- Название: Горм, сын Хёрдакнута
- Автор: Петр Воробьев
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возражений не последовало.
Из ворот вышли последние ологитцы, эти вообще без скарба, поскольку их руки были заняты жердями носилок, на которых лежали больные и ветхие. С одного переносного одра приподнялась на локте, что-то шепча, старуха непредставимой древности. «Наверняка застарелые проклятия,» – решил ярл. Гутаны, наряду с более известными божествами, поклонялись и странным богам, издревле почитавшимся в Гуталанде, еще когда он назывался по-другому – Кернуну Рогатому, Эсу Дровосеку, Таране Громовику.
– Все здесь? – Горм оглядел горожан. – Теперь кидайте барахло в кучу!
На миг, толпа замерла. Дружинники Горма шагнули вперед.
– А потом твои копейщики нас с обрыва столкнут? – предположил один из купцов.
– Не подавай им мыслей, разрази тебя кроты! – шикнула на него жена.
– Но ты же обещал… – начал Гундисальв.
– Обещал не убивать, не мучать, и не насиловать. Обещал грабить. Я слово держу. Кидай мешок!
От падения, ткань лопнула. По начавшей выгорать на летнем солнце траве рассыпались серебро и золото, блеснули самоцветы.
– Это ж Кернунов венец! – указал на странное золотое изделие старый тул. – Сто лет над алтарем висел, двадцать лет как пропал!
– Не отвлекайтесь, не отвлекайтесь, всё в кучу! – напомнил Горм. – Уже ограбленные, вставайте к югу! Обручи, кольца, и серьги не забываем! Не толкаемся, очередь, очередь!
Через некоторое время, на вершине холма возникла изрядная гора драгоценностей, мехов, пузырьков с благовониями, йорвикских и толаборгских скиллингов, этлавагрских номисм, и серебряных и золотых истуканов. Пожитки попроще, как то запасные носки, ручных крыс, вяленую рыбу, сушеные грибы, деревянные плошки, и железные котелки, дружинники тут же отдавали обратно владельцам.
– Коня можешь себе оставить, – сказал ярл детенышу, с плачем прощавшемуся с расписной деревянной лошадью. – Всё.
– Фто вфё? – прошамкала старуха с носилок.
– Идите обратно в город.
– Так ты же его собирался разграбить… – напомнил тот же незадачливый купец. – И сже…
Жена отчаянно дернула его за рукав, купец заткнулся.
– Здесь на каждого из нас эйриров по шесть золота, даже с Йормунрековой, чтоб он моржовой удоподъемной костью поперхнулся, долей, – прикинул размер кучи Родульф. – Неплохо за полдня работы. Притом, твоей смекалкой, да с этими гутанами, двуста удами их ети девять раз по девяти, никакого тебе перевода добра, самоубийств, и спаленных дворцов, как в Толаборге.
– Ме, и клады под полами искать не надо, – согласился Адальстейн. – Горм, скажи слова. Тебя-то медом Трора боги не обделили?
– Вот так сразу возьми и скажи?
Пламени волн,Запястий огней,Фроди муки́Рдеет гора.«Злато все купит,Сталь все возьмет,[147]» —Так сказал конунг.Плачьте, купцы.
– Начать вису тремя кеннингами на золото? – сказал кто-то из горожан. – Это свежо.
Там и сям, в толпе ограбленных закивали.
– А рунхентом[148] можешь? – спросил еще кто-то. – Чтоб спеть.
– Нет, это как ни попробую, все через раз отстой выходит, – пожаловался Горм. – За рунхентом – к Родульфу.
Негромко, ярл добавил, обратясь к последнему:
– По возможности без многоярусных слов. Здесь народ довольно суеверный, еще решат, что это колдовство такое.
– Как это «еще решат?» Многоярусное слово, особенно венедское, оно силу имеет, и не только в нашем круге отзывается! – возразил Родульф. – Но хоть и говорят, что из песни уда не выкинешь, я те слова по строкам не расставляю и рунами не записываю, как раз чтоб ненароком йотуна не вызвать или драугра не оживить. Ладно. Как Горм сказал. Только за рунхент не ручаюсь – что получится, то получится.
Над кучей сокровищ воздеты мечи.Так сталь возгласила: злато, молчи.Плачешь, торговец, но цел твой дом.Мы тебя грабить снова придем.Чтоб жить вольным, снимай с рук кольца.Чтоб жить вольным, очелье отдай.Блеск злата мешает тебе видеть солнце.Наземь злато кидай!
– По домам, по домам, горожане, пока ярл не передумал! Эй! Это подождет! – Кнур отправил в сторону ворот нескольких почтенного вида купцов, явно намыливавшихся остановиться и бить Гундисальва.
В полной растерянности, гутаны, которых Родульф только что походя словесно отымел немногим более шестнадцати тысяч раз (всех и каждого раза по два точно), а затем одарил рунхентом (если это точно был рунхент), потянулись обратно к воротам. Где-то в голове вереницы, кто-то жидковато, но чисто запел: «Над кучей сокровищ воздеты мечи…» Древний тул указал на серебряную змею с бараньей головой, лежавшую наверху горы сокровищ, и наказал:
– Кернунову овечку Йормунреку не отдавай! Себе забери!
– Город, что привык жить свободно, никто так за тебя не разграбит, как его же жители, – напоследок переврал конунгову безумную мудрость Горм. – С песней.
– Ыа, – согласился Хан.
Глава 62
– С тех пор и говорят: если твоя дочь не пришла ночевать, утром на сеновале полегче маши вилами, – закончил Ньолл, и под общий смех окарачь скатился со стога.
– Первый стог сметали, теперь надо Сунны в честь лепешку съесть, – Нидбьорг пошла к возу, где в туесе как раз для этого случая было запасено несколько особых ярко-желтых лепешек из ячменной муки, замешанной на овцекоровьем масле. – Пару молодцам, пару девам, одну лошадкам…
– А последнюю кому? – спросила поморянка Дубрава, жена Снари.
– Лесовикам, – ответил Снари Эгильссон, ставя на межу глиняный кувшин с деревянной крышкой. – И простоквашу им же. А нам пиво.
– Пиво, как последний стог смечем? – предположила Унн.
– Вы оба правы, – рассудил Ламби, бруском правивший косу. – После первого стога – пиво. И после последнего – пиво.
– Вот такая жизнь мне по душе, – через некоторое время заключил Снари, спиной прислонясь к стогу, левой рукой приобняв за упругий бочок Дубраву, а в правой держа уже полупустую кружку.
– Посмотрите на него, расселся, как морской посадник в янтарном дворце, – пробурчала Благута, теща удачливого кормчего, допив собственное пиво. – Сено само себя метать не будет, время к полудню!
Снари, Ламби, Нафни, племянник Кьяра, и еще несколько карлов разобрали вилы и грабли и отправились копнить следующий валок. Нафни кисло посмотрел на Благуту и негромко спросил Снари:
– Не жаль тебе, что не пошел с Ослом обратно на юг?
– Нет, с меня хватит спать под мокрой шкурой у прави́ла, есть всякую дрянь, и пить дрянь еще хуже. Гирд меня заменил, низкий ему поклон. По мне, спать надо дома, с собственной женой, на пуховой перине, под тремя медвежьими шкурами, плотно завтракать, сытно ужинать, и добрым пивом запивать.
– А слава?
– Не части граблями! Слава… – Снари ненадолго замолчал. – Со славой, верно, не совсем ладно выходит.
– Как это? – Нафни продолжал сгребать полусухое сено с излишним рвением, так что чуть не половина разлеталась.
– Если ты ярл, или кормчий, или скальд, и свое дело знаешь, слава тебя найдет. Или даже, к примеру, кузнец… Вон, на новых хейдабирских мечах «Ульфберт» по лезвию прописано[149]… А если ты просто сено косишь, ячмень или рожь сажаешь, овцекоров доишь… Дело твое идет, так будешь сыт да богат, а вот славы не увидишь. А ведь мы, бонды, и ярла, и скальда, и кузнеца – всех кормим.
– Так на каждом зернышке имя свое не напишешь, – попытался найти объяснение Йокуль.
– Погоди. Вот ты сам, один год бонд, другой воин, третий кормчий, теперь опять бонд, и славой не обойден! – Нафни с восторгом глянул на Снари, чуть не споткнувшись о собственные грабли.
– Тоже верно, – подтвердил Ламби. – Карли из-за Скулистофта тебя, может, на два года старше. Сперва гаевщик, потом разведчик, потом гребец, а теперь Хельги ярл его лендманном поставил.
– Или вот дядя Кьяр… Пять лет назад, мы так же с ним сено косили, как сейчас с тобой косим, а теперь о нем песни поют… Надо было мне с ватагой пойти на юг, мою долю славы искать!
– В другое время, всяк бы тебе сказал: «Иди!» – ловчий подравнял копну, перекошенную неосторожным движением Кьярова племянника. – Но на юге странные дела творятся. Йормунрек и его дроттары словно на весь круг земной в набег пошли.
– Не только на юге. Йокуль с Хемингом да Хеминговым братом, как его зовут… – Снари вытер тыльной стороной правой руки лоб. – Неважно. Они в Свитью за дегтем ходили, рассказывали, что на деревьях мертвецы висят, хутора пустые стоят, откуда тех, кто новую подать конунгу не платил, выгнали, а по слухам, дальше на север один ярл своих же бондов в рабство обращает.
– Точно, и троллям продает! – Ламби кивнул. – Там, говорят еще, самой холодной зимой, под солнцеворот, Один ездит по лесам на санях и проверяет, кто какие жертвы ему приносит, так что у каждой деревни, дроттары наряжают для него большую ель коровами, оленями, собаками, лошадьми, и беглыми рабами. Сани запряжены восьмеркой оленей, а сам он в красной шапке с горностаевой оторочкой, в шубе, крытой красным сукном, и с мешком, а в мешок он живые души собирает, всех, кого в его честь замучили.
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Слова на карте[Географические названия и их смысл] - Айзек Азимов - Научпоп
- Типа смотри короче - Андрей Жвалевский - Современная проза
- Довольно тайн, довольно лжи! - Патрисия Кори - Эзотерика
- Кайкки лоппи - Александр Бруссуев - Прочие приключения