Форма входа
0/0
Три имени одного героя - Михаил Корабельников
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Повести
- Название: Три имени одного героя
- Автор: Михаил Корабельников
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Три имени одного героя - Михаил Корабельников. Жанр: Повести. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Три имени одного героя - Михаил Корабельников:
Эта автобиографическая повесть охватывает период детства, отрочества и студенческие годы главного героя – довоенное, военное и послевоенное время. В ней немало занятного, веселого и даже авантюрного, но есть и по-настоящему драматические и трагические страницы – то, что увидел и пережил сам автор в описываемое время. Все это – не придуманные истории и непредсказуемые повороты судьбы.Книга рассчитана на массового читателя.Заинтересованному читателю автор стал известен своим 900-страничным исследованием: «Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс», вышедшим в издательстве «Э.РА» в 2015 году, весь тираж которого разошелся за считанные месяцы.
Читем онлайн Три имени одного героя - Михаил Корабельников
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Армавир
Этот город не был сильно разрушен. Подозреваю, что он был сдан немцам без сопротивления, и так же взят назад во время нашего наступления. Ибо не имел стратегического значения. В то время при довольно пестром национальном составе город, по существу, населяли два народа: местные и беженцы – люди, возвращавшиеся из эвакуации. Местные жили по тому времени хорошо, ибо кормились со своих хозяйств в зоне кубанского изобилия. И даже война и немецкая оккупация не смогли подорвать основанную на сельском хозяйстве экономику этого края. Кроме того, немцы относились к кубанскому казачеству, как и к донскому, вполне благожелательно, и в немецкой армии даже были казачьи части.
Положение же беженцев было отчаянным: люди голодали и распродавали ради куска хлеба свое имущество, все, что можно было продать. Моя мать днем преподавала в медицинском техникуме, а по ночам дежурила в скорой помощи. И почти каждую ночь они подбирали на дорогах трупы людей, умерших от голода. Этот 1946 год был неурожайным, что усугубляло проблему выживания.
Очень скоро эту реальность мы ощутили и на себе. Заработков матери не всегда хватало даже на еду; кроме того, была карточная система, решительно ограничивающая жителей в пропитании. Правда, можно было что-то купить на рынке, но тогда нужно было и что-то продать. Студенты техникума, где преподавала мать, иногда приносили ей кое-что из продуктов, и это давало передышку. Так или иначе, через пару месяцев пребывания в Армавире мать растеряла все свои жировые накопления и из тучной, страдавшей одышкой дамы превратилась в щупленькую почти что девушку, легко взбегавшую по этажам. Нет худа без добра.
Но дети ее переживали голод тяжело, особенно я, всегда отличавшийся отменным аппетитом. Уходя на работу, мать оставляла нам по четыре кусочка кукурузного хлеба. Рита растягивала трапезу на два-три приема, я же съедал все сразу.
Но это было потом, когда закончились денежные резервы, привезенные матерью из эвакуации. Вначале же все было, как обычно. Мы пошли в школу – во второй класс. По пути в школу нужно было пересечь железную дорогу. Это был самый интересный объект мальчишеского внимания, ибо там было полно разбросано стреляных гильз, попадались и патроны, много было и рассыпанного кристаллического пороха, который, уложенный на рельс, взрывался под ударом булыжника. Иногда попадались и более грозные останки прошедшей войны, нездоровый интерес к которым приводил к потере конечностей и серьезным увечьям. В нашей школе я видел несколько одноногих ребят с костылями.
Подобного рода жертвы мальчишеской любознательности я позже встречал в институте. На технологическом факультете у нас учился мужчина лет 30-ти с протезами на обеих ногах. В несмышленом детстве он с товарищами разряжал снаряд, сидя на нем верхом. Другой поврежденный студент из Брянска некоторое время жил со мной в одной комнате студенческого общежития. У него отсутствовала кисть левой руки – тоже оказался жертвой подобных забав.
Сама школа не оставила у меня положительных эмоций. Из-за переезда мы потеряли месяц учебы, пришлось догонять, а учиться откровенно не хотелось. Все было мне чужим – и шумный класс, составленный из разношерстной, случайно собравшейся детворы (включая даже трех мальчиков – армян с фамилиями Ханжиян, Маркарян, Газазьян), и учителя на час, и даже сосед по парте, который не то, чтобы чем-нибудь помочь, а напротив – заведомо ложными подсказками пытался сбить меня с толку. Кончилось тем, что я заболел крупозной пневмонией и две недели провалялся дома в ознобе, под тремя одеялами.
И, тем не менее, я умудрился еще раз влюбиться, – если считать тот случай в детском саду. По натуре я вообще человек влюбчивый, но храню это про себя. На сей раз моей избранницей была отличница нашего класса Инна Карпова, дочь какого-то местного начальства – это была невысокого роста ладная, чистенькая, белокурая девочка, которая немножко картавила и дружила с моей Ритой. Каким-то образом Рита узнала о моих тщательно скрываемых чувствах и все рассказала Инне. И, когда та приходила к нам домой, они начинали надо мной потешаться, обзывая «женихом». Я уходил из дома и где-нибудь шатался до вечера.
Примерно в это же время неожиданно встал передо мной национальный вопрос. В Кокчетаве, – во всяком случае, в детсадовской и школьной среде, – этот вопрос никогда не возникал, хотя среди эвакуированных было немало евреев. К этому времени я уже знал, что чем-то отличаюсь от своих сверстников, но отличие это представлялось мне несущественным, чисто символическим. А здесь произошло следующее. Выходя из класса на перемену, я столкнулся с другим мальчиком, который меня толкнул. Я, в свою очередь, толкнул его. И тогда он ударил меня в лицо. Удар был не сильным, но привел меня в изумление: до этого момента, да и позже, я никогда не дрался. Бороться случалось, и бороться я любил. Но как можно ударить человека, тем более в лицо, если ты не испытываешь к нему не то, что ненависти, но и просто вражды?
Я растерялся и ушел в другой, пустующий класс. Через некоторое время туда же зашел мой обидчик, как бы с добрыми намерениями. Он стал мне объяснять, как взрослый ребенку, что я – еврей, а потому – не равен остальным ребятам, и мое место – в заднем ряду. И я это должен знать. А так он ничего против меня не имеет и пришел мириться. Это был первый серьезный разговор на национальную тему; больше никто и никогда так откровенно со мной не беседовал. И это произвело впечатление. Я стал ощущать себя неким «гадким утенком».
Я начал приставать к матери с вопросами: почему мы евреи, и что мы такого сотворили, за что нас так отличают? О ненависти к евреям речь не шла, я ее пока что не ощущал. Мать старалась убедить меня в том, что евреи ничуть не хуже всех остальных, приводила в пример моего отца, которым я должен гордиться. Другой раз меня ругала, говорила, что своими рассуждениями я позорю отца, и если бы он был жив, то поговорил бы со мной по-другому. Но все это меня мало вразумляло: я получил некую метку, которая засела глубоко – до той поры, пока я сам не дошел до понимания этой проблемы. Я давно уже не «гадкий утенок», и считаю народ, которому имею честь принадлежать, одним из великих народов мира. Но до осознания этой истины пришлось пройти школу всей жизни.
Меня приняли в пионеры, повязали красный галстук, и я поплелся из школы домой вдоль путей, высматривая, чем можно поживиться – стреляные гильзы, порох или что-то еще. И вдруг я встречаю странного человека. Он меня спросил: «Тебя приняли в пионеры?» Я кивнул. «А разве так ходят пионеры?» – сказал он. «Они ходят, выпятив грудь, четко чеканя шаг, ты разве не видел в кино?» – «А ну, пройдись, я посмотрю». Я попытался изобразить, как ходят пионеры, но он оказался не удовлетворен. Еще минут десять он меня обучал хождению по-пионерски, после чего дружески кивнул и отпустил восвояси. Весь остальной путь домой я прошел так, как подобает ходить пионеру: выпятив грудь, высоко поднимая колени, чеканя шаг. Прохожие с удивлением смотрели на меня, но проходили молча. Так я стал пионером.
Рита заболела здесь малярией, ее укусил малярийный комар. Залетев в нашу комнату, он долго выбирал между мною и Ритой. Наконец, вспомнив, что я только что переболел воспалением легких, оставил меня в покое и сел на Риту. Во время приступов малярии температура у нее поднималась до 41, и она бредила. Но часа через три выздоравливала. Однако через три дня все повторялось. Тогда малярию лечили акрихином, и это помогло: вскоре она выздоровела совсем.
Во время летних каникул здесь было решительно нечего делать, и это удручало. Мы бродили с Венькой (а других друзей у меня не образовалось) по ближайшим улицам, собирали дикие абрикосы и ели их. Разбивали косточки и съедали довольно большие и вкусные ядрышки. Кончилось тем, что у Веньки произошел заворот кишок, и его спасал хирург.
Другим развлечением была охота за жмыхом. В подвале нашего дома за решетчатым окном был склад жмыха; почти каждый день приезжала машина и выгружала туда новую его партию. Несколько плиток всегда падали на тротуар, и тут надо было не зевать. Жмых можно было сосать часами, и это притупляло чувство голода. Особой популярностью пользовался коричневый или желтоватый жмых: он был не такой грубый, как черный.
Наконец, вся эта скучная жизнь мне надоела, и я решил убежать из дома. Собственно, решил не я, а один мой случайный знакомый четырехклассник, который жил в нашем доме – «Шанхае». Он начитался приключенческих романов для детей и решил убежать из дома, прихватив с собой за компанию меня, ибо прозрел во мне настоящего друга. Так он мне сказал. Сборы были недолгими, и на другой день после завтрака мы бежали. Для начала, по его предложению, мы отправились в городской парк культуры, который был огромен, и представлял собой некий микромир с аттракционами, танцплощадками и прочими развлечениями. Но мы с ним в аттракционах не участвовали и не танцевали, а весь день ходили по тропинкам, пока поздно вечером всех не стали выгонять из парка – выгнали и нас. И тут у главных ворот при входе в парк нас обнаружили родители. Уму непостижимо, как они догадались, но на этом наши приключения и закончились. После этого, чтобы я больше не убегал, мать отправила меня и Риту в пионерский лагерь, о котором вспомнить нечего, кроме того, что там сносно кормили.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Три имени одного героя - Михаил Корабельников бесплатно.
Похожие на Три имени одного героя - Михаил Корабельников книги
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Стихотворения и поэмы - Юрий Кузнецов - Поэзия
- Энергетика человека: Человек и государство. Числа. Информация. Совесть. Энергосбережение человека - Александр Виноградов - Эзотерика
- Переводы - Бенедикт Лившиц - Поэзия
- Мивары: 25 лет создания искусственного интеллекта - Олег Варламов - Справочники
