Лунный свет (сборник) - Ги Мопассан
- Дата:17.01.2025
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Лунный свет (сборник)
- Автор: Ги Мопассан
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она неприветливо спросила:
– Что вам нужно?
Я отвечал:
– Не здесь ли живет мадемуазель Франческа Рондоли?
– А на что она вам?
– Я имел удовольствие встретиться с нею в прошлом году, и мне хотелось бы вновь повидать ее.
Старуха изучала меня недоверчивым взглядом.
– А скажите, где вы с ней встретились?
– Да здесь же, в Генуе!
– Как вас зовут?
Я слегка замялся, но назвал себя. И лишь только я произнес свое имя, итальянка простерла руки, словно собираясь меня обнять.
– Ах, вы тот самый француз, как я рада вас видеть! Но до чего же вы огорчили бедную девочку! Она ждала вас целый месяц, сударь, да, целый месяц. В первый день она думала, что вы за ней зайдете. Она хотела знать, любите вы ее или нет! О, если бы вы знали, как она плакала, когда поняла, что вы уже не придете! Да, сударь, она все глаза выплакала! Потом она отправилась в гостиницу. Но вас уже не было. Тогда она подумала, что вы поехали дальше по Италии и еще будете в Генуе на обратном пути и тогда зайдете за ней, потому что она-то ведь не хотела ехать с вами. И она прождала вас больше месяца, – да, сударь! – и скучала, уж как скучала! Я ведь ее мать!
По правде сказать, я пришел в некоторое замешательство. Но оправился и спросил:
– А сейчас она здесь?
– Да нет, сударь, она в Париже, с одним художником, прекрасным молодым человеком, который очень любит ее, сударь, уж так любит, и дарит ей все, чего она только не захочет. Вот посмотрите, что она мне посылает, своей матери. Правда, красивые?
И с чисто южной живостью она показала свои широкие браслеты и тяжелое ожерелье. Она продолжала:
– У меня есть еще двое серег с камнями, и шелковое платье, и кольца; но по утрам я их не ношу, а вот только когда приоденусь куда-нибудь. Она сейчас очень счастлива, сударь, очень счастлива. Вот уж она будет рада, когда я ей напишу, что вы были! Да зайдите же, сударь, присядьте. Зайдите, выпейте чего-нибудь.
Я отказывался, – теперь мне хотелось уехать с первым же поездом. Но она схватила меня за руку и потащила в дом, приговаривая:
– Зайдите, сударь, должна же я ей написать, что вы побывали у нас.
И я очутился в небольшой, довольно темной комнате, где стояли стол и несколько стульев.
Итальянка снова заговорила:
– О, сейчас она очень счастлива, очень счастлива! Когда вы повстречали ее на железной дороге, у нее было большое горе. Ее дружок бросил ее в Марселе. И она возвращалась домой одна, бедняжка. Вы ей сразу же очень понравились, но, понимаете, она ведь тогда еще немножко грустила. Теперь она ни в чем не нуждается; она пишет мне обо всем, что делает. Его зовут господин Бельмен. Говорят, он у вас известный художник. Он встретил ее на улице, да, сударь, так прямо на улице, и тут же влюбился в нее. Но не хотите ли стаканчик сиропу? Очень вкусный сироп. А вы что же, совсем одни в этом году?
Я ответил:
– Да, совсем один.
После сообщений г-жи Рондоли мое первое разочарование рассеялось, и я чувствовал теперь все большее и большее желание расхохотаться. Сироп пришлось выпить.
Она продолжала:
– Вы так-таки совсем одни? О, как жаль, что больше нет Франчески: она составила бы вам компанию, пока вы здесь. Разгуливать одному совсем не весело; она тоже будет очень жалеть.
Затем, когда я поднимался из-за стола, она воскликнула:
– А не хотите ли, чтобы с вами пошла Карлотта? Она прекрасно знает все места для прогулок. Это моя вторая дочь, сударь, вторая.
По-видимому, она приняла мое изумление за согласие и, бросившись к двери, крикнула в темноту невидимой лестницы:
– Карлотта! Карлотта! Сойди сюда, доченька, скорее, скорее.
Я пытался возражать, но она настаивала на своем:
– Нет, нет, она составит вам компанию; она очень покладистая и гораздо веселее той; это хорошая девушка, прекрасная девушка, я ее очень люблю.
Я услышал шарканье шлепанцев на ступеньках лестницы, и появилась высокая черноволосая девушка, тоненькая и хорошенькая, но тоже растрепанная; под старым материнским платьем я угадывал молодое, стройное тело.
Г-жа Рондоли тотчас же ознакомила ее с моим положением:
– Это француз Франчески, знаешь, тот, прошлогодний. Он пришел за ней; он нынче, бедненький, совсем один. И я сказала ему, что ты пойдешь с ним, чтобы составить ему компанию.
Карлотта посмотрела на меня красивыми карими глазами и, улыбаясь, прошептала:
– Если он хочет, я с удовольствием.
Как я мог отказаться? Я объявил:
– Ну, конечно, очень хочу.
Г-жа Рондоли подтолкнула ее к двери:
– Иди оденься, только скорей, скорей. Надень голубое платье и шляпу с цветами, да поторапливайся!
Когда дочь вышла, она пояснила:
– У меня есть еще две, но они моложе. Каких денег стоит, сударь, вырастить четырех детей! Хорошо, что хоть старшая теперь устроилась.
Потом она стала рассказывать мне о своей жизни, о покойном муже, служившем на железной дороге, и о всех достоинствах своей второй дочери, Карлотты.
Девушка скоро вернулась; она была одета во вкусе своей старшей сестры – в яркое и нелепое платье.
Мать оглядела ее с ног до головы, нашла, что все в порядке, и сказала нам:
– Ну, теперь ступайте, дети мои!
Потом обратилась к дочери:
– Смотри, только не возвращайся позже десяти часов; ты ведь знаешь, что дверь заперта.
Карлотта ответила:
– Не беспокойся, мама!
Она взяла меня под руку, и мы пошли с ней бродить по улицам, как в прошлом году с ее сестрой.
К завтраку я вернулся в гостиницу, потом повез мою новую подругу в Санта-Маргарета, повторяя мою последнюю прогулку с Франческой.
А вечером она не вернулась домой, помня, что дверь после десяти часов была, наверно, заперта.
И в течение двух недель, бывших в моем распоряжении, я гулял с Карлоттой по окрестностям Генуи. Она не заставила меня пожалеть о своей сестре.
Я покинул ее в день своего отъезда всю в слезах, оставив подарок для нее и четыре браслета для матери.
В ближайшие дни я собираюсь снова съездить в Италию и с некоторым беспокойством, но и с надеждой думаю о том, что у г-жи Рондоли есть еще две дочери.
Хозяйка
Доктору Барадюк[50]
– Я жил тогда, – начал Жорж Кервелен, – в меблированных комнатах на улице Святых Отцов.
Когда родители решили отправить меня в Париж изучать право, началось долгое обсуждение всяких подробностей. Цифра моего годового содержания была определена в две тысячи пятьсот франков, но бедную матушку охватило одно опасение, которое она и поведала отцу:
– Если он вдруг станет тратить все свои деньги на пустяки и будет плохо питаться, может пострадать его здоровье. Молодые люди на все ведь способны.
Тогда решили подыскать для меня семейный пансион, скромный и удобный пансион, с тем чтобы плату вносили за меня ежемесячно сами родители.
Я еще ни разу не выезжал из Кемпера. Я жаждал всего, чего жаждут в моем возрасте, и стремился пожить полностью в свое удовольствие.
Соседи, к которым обратились за советом, порекомендовали одну нашу землячку, г-жу Кергаран, сдававшую комнаты со столом.
Отец списался с этой почтенной особой, и однажды вечером я прибыл к ней со своим чемоданом.
Г-же Кергаран было лет сорок. Эта полная, чрезвычайно полная дама говорила зычным голосом капитана, обучающего рекрутов, и решала все вопросы кратко и бесповоротно. Ее узкое-преузкое помещение с одним-единственным окном на улицу в каждом этаже казалось какою-то лестницей из окон или, лучше сказать, ломтиком дома, стиснутого, наподобие сандвича, между двумя соседними домами.
Во втором этаже помещалась сама хозяйка со своей служанкой; в третьем – готовили и ели; в четвертом и пятом – жили четыре пансионера-бретонца. Мне отвели обе комнаты шестого этажа.
Темная лесенка, закрученная штопором, вела в мою мансарду. И целый день без передышки г-жа Кергаран поднималась и спускалась по этой спирали, командуя в своем жилище-ящике, как капитан на борту корабля. По десяти раз подряд она заходила в каждую комнату, надзирала за всем, громогласно отдавала распоряжения, осматривала, хорошо ли постланы постели, хорошо ли вычищено платье, нет ли упущений в уходе за жильцами. Словом, она заботилась о своих пансионерах, как мать, больше, чем мать.
Я скоро свел знакомство с моими четырьмя земляками. Двое из них изучали медицину, а двое других – право. Но все они одинаково покорно терпели деспотическое иго хозяйки. Они боялись ее, как воришка боится сторожа.
Меня же сразу обуяло стремление к независимости, ибо я бунтарь по натуре. Прежде всего я заявил, что намерен возвращаться домой, когда мне заблагорассудится, – потому что г-жа Кергаран установила для нас предельным сроком двенадцать часов ночи. Услышав такую претензию, она уставилась на меня своими светлыми глазами и затем ответила:
– Это невозможно. Я не допущу, чтобы Аннету будили всю ночь. Да и вам нечего где-то пропадать после положенного часа.
Я ответил настойчиво:
- История моды. С 1850-х годов до наших дней - Дэниел Джеймс Коул - Прочее / История / Культурология
- Страж мертвеца - Амброз Бирс - Триллер
- Блаженство безумия - Николай Полевой - Русская классическая проза
- Весною - Ги Мопассан - Классическая проза
- Том 2. Стихотворения 1850-1873 - Федор Тютчев - Поэзия