Мужики - Владислав Реймонт
- Дата:13.08.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Мужики
- Автор: Владислав Реймонт
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Неслышно проскользнула под окнами и пошла вдоль задней стены дома к узкому проходу между садом и гумном. Над этим проходом крышей нависли отяжелевшие от снега ветви, и приходилось идти нагибаясь.
Антек ждал, притаившись у перелаза. Он прыгнул к ней, как волк, и, почти неся ее на руках, повлек к сеновалу, стоявшему тут же, через дорогу.
Но им сегодня решительно не везло: только что они забрались в дыру и забылись там в поцелуях, как донесся резкий, раскатистый голос Борыны:
— Ягуся! Ягуся!
Они отпрянули друг от друга, как будто в них ударила молния. Антек прыгнул на дорогу и крадучись побежал мимо огородов, а Ягна метнулась во двор, не заметив, что ветви сорвали у нес платок с головы и всю осыпали снежной пылью. Она потерла разгоряченное лицо снегом, собрала под навесом охапку дров и медленно, спокойно вернулась в дом.
Старик смотрел на нее исподлобья, как-то странно.
— Я ходила взглянуть на Сивулю, она что-то кряхтит и все ложится.
— Я искал тебя в хлеву, тебя там не было.
— Я тогда уже, должно быть, была под амбаром, дрова набирала.
— А почему ты вся в снегу?
— С крыши висят целые бороды, только задень, так и сыплется снег на голову, — объяснила Ягна спокойно, но отвернулась от света, чтобы скрыть красные пятна на щеках.
Однако старика обмануть не удалось. Он хоть и не смотрел ей в лицо, но хорошо видел, что она вся, как в огне, красная, а глаза лихорадочно блестят. Глухое, неясное подозрение закралось в его сердце, колючая ревность заворочала в нем, как насторожившаяся собака. Долго он мучился втайне и размышлял, и, наконец, ему пришло в голову, что это, должно быть, Матеуш встретил Ягну и прижал где-нибудь к плетню.
Тут как раз пришла Настка, и он решил выведать у нее то, что ему хотелось знать.
— Ну что, Матеуш уже здоров, ходит?
— Какое там здоров!
— А мне говорил кто-то, будто видели его сегодня вечером, бродил будто по деревне, — хитро заметил Борына, внимательно наблюдая за Ягной.
— Врут, что вздумается! Матеуш пошевелиться не может, даже с кровати еще не встает, только то хорошо, что он уже кровью не харкает. Ему нынче Амброжий банки ставил, а сейчас принес водки да сала и лечатся там оба на славу — на дороге слышно, как песни поют.
Борына больше ни о чем не расспрашивал, но подозрения его не рассеялись.
А Ягна, которую тяготило молчание и тревожили испытующие взгляды мужа, начала подробно рассказывать о приходе пана Яцека.
Борына очень удивился и стал соображать, что бы это могло значить. Он немало ломал голову, высказывал разные догадки, разбирал и обдумывал каждое слово, сказанное нежданным гостем, и в конце концов пришел к заключению, что помещик подослал к нему пана Яцека, чтобы выведать, что в народе говорят о порубке.
— Да он про лес и не поминал!
— Еще бы! Знаю я их панскую породу! Так тебя вокруг пальца обведут, что и не заметишь, когда и как все выболтаешь.
— Да я же вам говорю, что он только про Кубу спрашивал да еще про эти вот вырезки!
— Ходит вокруг да около, а сам дорогу ищет! Тут что-то есть. Это помещика штуки! Станет такой человек о Кубе беспокоиться! Только дурак таким сказкам поверит! Говорят, этот Яцек блаженный какой-то, мелет бог знает что, шляется по деревням, под крестами на дорогах сидит и на скрипке играет. Он сказал тебе, что еще придет?
— Да. И про вас спрашивал.
— Чудеса! Не верится даже.
— А помещика вы видели? — спрашивала Ягна ласково, не давая ему задумываться. Борына дернулся, как ужаленный.
— Нет, я у Шимона все время сидел, — ответил он и замолчал.
Больше она уже не смела спрашивать, так как он метался по избе, как бешеный, из-за каждого пустяка орал, ругался. Все притихли и старались не попадаться ему на глаза.
В том же тягостном молчании сели ужинать, но вдруг вошел Рох, сел по своему обыкновению, перед огнем, от ужина отказался и, когда все поели, сказал тихо:
— Я не от себя пришел. В деревне говорят, будто помещик рассердился на липецких и ни одного мужика не позовет лес рубить. Правда это?
— Во имя Отца и Сына! А мне-то откуда знать? В первый раз слышу.
— Сегодня у мельника совет был, откуда и пошла эта новость.
— Совет держали войт, мельник и кузнец, а не я.
— Как так? Я слышал, что сам пан у вас был и вы с ним ушли.
— Не был я там. Можете верить или не верить, а я вам правду говорю.
Борына не хотел показать, как больно его задело то, что его обошли и совещались без него. Рох напомнил ему об этом, и он опять разозлился, но молчал, переживая в себе эту обиду, жгучую как крапива, и сдерживаясь изо всех сил для того, чтобы Рох не догадался, что у него на душе.
Да как же! Он ждал, высматривал помещика, как дурак, а они без него совещались! Не простит он им этого, попомнят они Борыну! Так они его ни во что не ставят? Хорошо же, он им покажет, какое место он занимает в деревне.
"Это мельник устроил, не кто иной, как он. Грубиян этакий, бродяга, нажился на чужих горбах, а теперь нос дерет! За этим мошенником такие делишки водятся, что можно его в острог засадить! А войт! Ему бы скотину пасти, а не начальствовать над стариками, пьянице этакому! Сделали его войтом, а завтра могут прогнать и выбрать хотя бы Амброжия, один от них толк!
Хорош и кузнец, зятек окаянный! Пусть только появится у меня в доме! А пан — как волк, бродит вокруг крестьян, вынюхивает, где бы что урвать! Помещик, стерва, на крестьянской земле сидит, крестьянский лес продает да еще нас задевает. Забыл, чертов сын, что и по панской шкуре цеп так же может гулять, как и по всякой другой!"
Однако все эти размышления он оставил про себя, — ведь не баба он, чтобы жаловаться другим да сочувствия искать! Его жестоко мучила обида, но кому какое дело до этого! Он скоро спохватился, что неприлично при постороннем человеке сидеть молча, словно язык проглотил, и, вставая с лавки, сказал:
— Вот вы какие новости рассказываете! Что же, если помещик заартачится и не позовет липецких, — никто его заставить не может.
— Это верно, но если бы какой-нибудь почтенный человек ему растолковал, сколько народу из-за этого страдает, — может быть, он и уступил бы.
— Не пойду я его просить! — крикнул Борына резко.
— А в деревне человек двадцать коморников сидят и ждут работы, как спасения! Вы сами это знаете. Зима тяжелая, снег, морозы, у многих уже картошка померзла, а заработка никакого. Весна еще далеко, и до нового урожая такой голод начнется, что подумать страшно! Да и теперь уже-многие только раз в день горячее едят и голодными спать ложатся. Люди надеялись, что помещик скоро начнет порубку у Волчьего Дола и для всех работа будет. А тут слух пошел, будто он поклялся ни одного липецкого на работу не брать, оттого что жалобу на него как будто писали комиссару.
— Да, я сам эту жалобу подписал и твердо буду за то стоять, чтобы не дать ему тронуть ни единой сосенки, пока он с нами не договорится и наше не отдаст.
— Так, может, он и совсем рубить не станет?
— Нашего леса не станет!
— А что же делать беднякам, что же с ними будет! — простонал Рох.
— Ничем я им помочь не могу. Для того, чтобы у них была работа, я своего ведь не отдам! Очень мне нужно за других вступаться и о ком-то хлопотать! Когда меня обидят, так ни одна собака мне не поможет.
— Ведь вы не за помещика?..
— Я — за себя и за справедливость, так и запомните! У меня свои заботы, и не стану я плакать из-за того, что какому-нибудь Войтеку или Бартеку есть нечего. Это — ксендза дело, не мое! Один человек, хотя бы и хотел, всем помочь не может.
— Но много может помочь, много! — возразил Рох с грустью.
— Попробуйте воду носить решетом — много наносите? Так и с нуждой! Уж так оно Богом заведено, и, думается мне, так всегда будет, что у одного всего вдоволь, а другой ветра в поле ищет.
Рох только головой покачал и ушел расстроенный — он не ожидал от Борыны такого бессердечия. Старик проводил его до ворот и, как всегда, пошел во двор — взглянуть на коров и лошадей.
Ягна стлала постели. Она как раз взбивала перину, вполголоса твердя молитву перед сном, когда вошел Мацей и швырнул ей под ноги какую-то тряпку, покрытую снегом.
— Платки теряешь! Я нашел его у перелаза! — сказал он спокойно, но сурово и посмотрел на нее так пристально, что Ягна помертвела от страха и только через минуту начала бессвязно оправдываться:
— Это… все Лапа этот!.. Таскает из хаты, что попадется… вчера башмаки мои утащил к себе в конуру!..
— Лапа? Так, так, — пробурчал Борына иронически. Он нисколько ей не поверил.
VII
Наступило Крещенье, которое в этом году пришлось на понедельник. Еще в костеле не отошла вечерня, и оттуда слышны были пение и звуки органа, а уже в корчме стал собираться народ: сегодня здесь в первый раз после поста и святок предстояли танцы и, кроме того, праздновался сговор дочери Клемба, Малгоси, с Вицеком Сохой. Этот Вицек Соха, хотя у него была та же фамилия, что у покойного Кубы, отрекался от родства с ним, — парень был нехороший и очень уж кичился своим богатством.
- Каравай, каравай - Сергей Алексеевич Примаченко - Ужасы и Мистика
- Ну, здравствуй, муж! (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana" - Любовно-фантастические романы
- Здравствуй, это я! - Андрей Саломатов - Научная Фантастика
- Незнайка на Диком Западе - Дмитрий Суслин - Детская фантастика
- Подлость союзников. Как Запад предавал Сталина - Ральф Паркер - Политика