Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1) - Уильям Теккерей
- Дата:28.09.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)
- Автор: Уильям Теккерей
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Подобный оборот вконец озадачил Рози, привыкшую получать от матери готовые суждения так же, как платья, капоры, шарфики, туфельки, перчатки, да еще с указанием, в каком порядке их надевать; а равно и советы, сколько кусочков сахару положить в чай и сколько съесть за завтраком малинового варенья, — словом, во всех своих потребностях, духовных и физических, полностью полагаться на родительницу. Сама же Рози готова была восторгаться всем на свете. Любит ли она музыку? О да, конечно! Беллини и Доницетти? О да, конечно! А танцы? У бабушки не танцевали, но она обожает танцы, и мистер Клайв, право же, чудесный танцор (это признание вызывает улыбку у мисс Этель). Нравится ли ей жить в провинции? О да, она там так счастлива! А в Лондоне? В Лондоне восхитительно, и на взморье тоже. Она, право, не может сказать, где лучше, — в Лондоне или в провинции: ведь рядом нет маменьки, которая решила бы за нее, — та сейчас прилежно внимает сэру Брайену, втолковывающему ей какие-то истины, и улыбается что есть мочи. Мистер Хобсон Ньюком даже заметил, обращаясь к мистеру Пенденнису, в своей изысканно-остроумной манере:
— Эта женщина скалится, как чеширский кот. Интересно, кто был тот натуралист, который впервые подметил такую особенность котов, обитающих в графстве Чешир?
Итак, относительно суждений мисс Маккензи трудно утверждать, что они отличаются определенностью, глубиной или оригинальностью, однако не подлежало сомнению, что нрав у нее добрый и что она всегда довольна и счастлива; а улыбка, сияющая на ее хорошеньком личике, обнаруживает, к большой для нее выгоде, две ямочки на се розовых щечках. Зубки у нее белые и ровные, волосы красивого оттенка, а ее прелестная округлая шейка и гладкие плечики белее снега. Она ласково и добродушно беседует с Фанни и Марией — бесценными дочками миссис Хобоон, — но те приводят ее в полное замешательство своими познаниями в астрономии, химии, ботанике и прочих изучаемых ими науках.
— Ах, мои милочки, — говорит она, — я ведь ничегошеньки не смыслю в этих ученых вещах. Хоть мне и ужасно жаль!
Этель Ньюком смеется. Она тоже сущая невежда во всех этих науках.
— Слава богу, что не я одна такая необразованная, — говорит простодушная Рози.
А малютки с важным видом обещают научить ее — если маменька позволит.
Словом, все, от мала до велика, склонны оказывать Рози покровительство; это скромное, простодушное и незлобивое создание вызывает к себе благорасположение окружающих, тронутых ее кротостью, нежностью и миловидностью. Слуги на Фицрой-сквер прислуживают ей с куда большей охотой, чем ее шумливой, улыбающейся маменьке. А дядюшка Джеймс, тот прямо души не чает в своей маленькой Рози; ее присутствие в кабинете никогда ему не в тягость, а вот сестрица утомляет его своей навязчивой благодарностью и неотступными стараниями угодить. Покидая дом на Брайенстоун-сквер, я уловил, как сэр Брайен Ньюком говорил кому-то:
— Дело (какое — я, разумеется, не мог догадаться) — вполне подходящее. Мамаша, как видно, умнейшая женщина.
Глава XXV,
которую читателю предстоит провести в трактире
После того как мисс Ньюком утратила интерес к нравам сочинителей, мне больше не довелось в тот вечер с ней разговаривать. Побеседовав с мисс Маккензи, она весь остаток вечера провела со своим дядюшкой полковником Ньюкомом и, прощаясь с ним, сказала:
— Так вот, дядюшка, приходите завтра, и мы с вами поедем на верховую прогулку, хорошо? — на что полковник с готовностью согласился.
Она сердечно пожала руку Клайву, очень ласково, хотя, как мне показалось, немного покровительственно, простилась с Рози, чинно присела перед миссис Маккензя и удалилась вслед за своими родителями. Леди Кью уехала раньше; как сообщила нам потом миссис Маккензи, ее сиятельство отправилась вздремнуть после обеда. Я ничуть бы не удивился, если б узнал, что ее стало клонить ко сну от рассказа миссис Мак про бал у губернатора Тобаго, на котором супруга его преосвященства, миссис Митра, повздорила из-за места с женой Главного судьи, леди Панкине.
Изящный кабриолет увез наших дам на Фицрой-сквер в сопровождении обоих почтенных индийских джентльменов, а мы с Клайвом пошли домой пешком, чтобы выкурить дорогой по обычной гаване. Тут-то Клайв и сказал мне, что между банкирами и его батюшкой были, по-видимому, какие-то нелады, ибо полковник до этого дня много месяцев не виделся с братьями и всякий раз мрачнел при упоминании о них.
— По-моему, они вообразили, что я влюблен в Этель, — объявил сей проницательный юноша. — Полковник, тот, наверно, был бы доволен, если бы я стал ухаживать за ней. Это, как видно, и привело к ссоре. Теперь они, без сомнения, решили, что я неравнодушен к Рози. И какого черта все так спешат меня женить?!
Спутник Клайва заметил, что "брак дело похвальное — оберегает святость чувств и прекрасно охраняет нравы юношества". В ответ на что Клайв спросил:
— Так что же ты сам не женишься?
Это, как ему справедливо было замечено, не аргумент, а личный выпад, который не относится к вопросу о том, что "брак дело похвальное…", и так далее и тому подобное. Мистер Клайв рассмеялся.
— Рози — прелестное созданье, — сказал он, — она всегда благодушна, хоть миссис Маккензи, наверное, изводит ее. Она едва ли особенно умна, но мила собой необыкновенно, и красота ее день ото дня покоряет все больше. Что же до Этель, то ничего возвышенней и величавей я не видел с тех пор, как созерцал луврскую богиню. Эти выезды ко двору и каждый вечер балы, где толпа безмозглых юнцов льстит ей, вконец испортили ее. Но как хороша, черт возьми! Повернет свою лебединую шею и глянет из-под черных бровей!.. Если бы я писал ее волосы, я сделал бы их, пожалуй, почти синими, а сверху бы покрыл лаком. Они и впрямь синие. А как посажена головка!.. — И он сигарой начертил в воздухе воображаемую линию. — С нее можно писать Юдифь, не правда ли? А какая бы великолепная получилась из нее дочь Иродиады! Вот она сбегает по лестнице в ослепительном парчовом одеянии (как у Паоло Веронезе); в обнаженных руках блюдо; каждый мускул выявлен, как у прославленной Дианы из Лувра; на устах безумная усмешка, и несет она страшную, окровавленную, застывшую голову. Я уже вижу эту картину, сэр! Вижу! — И он принялся крутить усы, точь-в-точь как его бравый старик.
Я не мог не рассмеяться такому сходству и поведал о нем своему другу. Он, по обыкновению, разразился страстным панегириком своему родителю, высказал желание походить на него и в конце концов, снова разгорячившись, объявил, что готов, если отец этого хочет, немедленно жениться.
— И почему бы не на Рози? Она милая малютка. Или на этой великолепной мисс Шеррик. Какая голова! Настоящий Тициан! Я глядел и сравнивал их краски тогда, на завтраке у дядюшки Ханимена. В личике Рози все оттенки жемчужные. Ее надо писать молоком, сэр! — воодушевился наш живописец. — Обращал ты внимание, какие у нее серые тени под глазами и розовато-сиреневый отсвет на щеках? Только Рубенс сумел бы это передать. Но мне почему-то не хочется даже мысленно оставлять юную девушку наедине с этим старым сластолюбцем Питером-Паулем. Рози для меня — полевой цветок, сэр, резвящееся дитя. Прелестная, нежная малютка! Когда она идет по улице, мне даже хочется, чтоб ее кто-нибудь обидел и я мог бы поколотить нахала. Она похожа на маленькую певчую птичку, сэр, какую-нибудь трепещущую конопляночку, pavidam qaerentem matrem [87], которую вы посадили бы на руку, гладили ее перышки, а она щебетала бы у вас на пальце. Мисс Шеррик — та вызывает совсем иные чувства. Она великолепна, величава, волоока…
— Недалека, — подсказал его собеседник.
— Недалека? И что ж! Иным женщинам и надлежит быть недалекими. К тому же то, что ты называешь глупостью, я величаю покоем. Мой идеал — женщина тихая, медлительная, царственно-ленивая. Мне подайте благодатную деву с лилией в руках, не вострушку-трещотку, что хихикает да судачит. Какая-нибудь разбитная особа была бы для меня смерти подобна. Взять, к примеру, миссис Мак — вечно ухмыляется, подмигивает, кивает, подает знаки, и ты еще будь добр отвечать! Три дня она казалась мне восхитительной; я, признаться, был даже влюблен в нее — насколько это возможно после… Ну да ладно, я, наверно, никогда больше по-настоящему не полюблю!.. Так почему бы этой Шеррик не быть недалекой, скажи на милость? Вкруг истинной красоты всегда царит молчание.
Мы же умолкаем, сэр, при виде величественного океана, величественных звезд или какого-нибудь величественного пейзажа. На пантомиме мы смеемся, а в храме безмолвствуем. Когда в Лувре я увидел великую Венеру, я сказал себе: "Будь ты живой, о божественная, ты отверзала бы свои прелестнейшие уста только для речей тихих и медлительных и лить с тем покидала бы свой пьедестал, чтобы прошествовать до близстоящего ложа и снова принять позу, исполненную красоты и покоя". Быть прекрасной — этого достаточно. И если женщине это удается, то можно ли от нее требовать большего? Мы же не требуем от розы, чтоб она пела. А живость ума, по-моему, так же не пристала истинной красоте, как не пристало королеве отпускать шуточки на троне. Слушай, Пенденнис, — прервал себя вдруг мой восторженный спутник, — не найдется ли у тебя еще сигары? А не пойти ли нам к Финчу, поиграть на бильярде? Только одну партию — ведь еще совсем рано. А то, может, пойдем в "Пристанище". Нынче среда, и там, знаешь, соберутся все наши.
- Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 2) - Уильям Теккерей - Проза
- Противные задачи - Григорий Остер - Детская образовательная литература
- Логово серого волка [СИ] - Маргарита Бурсевич - Фэнтези
- Умереть бы раньше, чем проснуться - Уильям Айриш - Триллер
- Дерево-людоед с Темного холма - Содзи Симада - Классический детектив / Ужасы и Мистика