Мужики - Владислав Реймонт
- Дата:13.08.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Мужики
- Автор: Владислав Реймонт
- Просмотров:1
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да что вы за чудеса рассказываете!
— Если бы чудеса, — а то самая чистая правда! Амброжий шел звонить и наступил на нее…
— Господи Иисусе! И не замерзла?
— Как не замерзнуть? Ребенок — насмерть, а Магда еще дышит. Снесли ее в плебанию и до сих пор в чувство приводят… А лучше бы уж не приводили… Для чего ей жить-то на свете, что ее ждет? Мытарства одни да работа непосильная.
— Матеуш рассказывал, что когда ее от органиста выгнали, она ходила на мельницу и там все дни просиживала, но потом Франек ее побил и прогнал, — будто бы мельник ему так велел.
— А что же ему было с ней делать, — в рамку вставить и на стену повесить? Мужчины все одинаковы: пока не взял — обещал, а взял — и на попятный! Конечно, и Франек виноват, но больше всего виноваты органист и его жена. Покуда Магда здорова была, пахали на ней, как на двух волах, всю работу на нее валили, — а хозяйство у них не малое: одних коров пять, да ребятишек сколько, да свиней, да птицы, да земли сколько! А когда заболела, выгнали! Не люди — звери!
— А зачем она с Франеком связалась! — воскликнула Настка.
— И ты бы то же самое сделала, хотя бы с Яськом, ему бы верила, что он на тебе женится.
Настка возмутилась и стала спорить с Ягустинкой, но вошел Борына, и обе притихли.
— Слышали про Магду? Уже ожила, привели ее в чувство. Амброжий говорит, что еще маленечко — и отправилась бы на тот свет. Рох трет ее снегом и поит чем-то, но, видно, долго ей придется лежать.
— И куда же она денется, бедняжка, куда?
— Козлы должны бы ее к себе взять — ведь она им родня.
— Козлы! Сами тем только и живы, что где-нибудь урвут, выманят или украдут, — на какие же это деньги они ее лечить будут? В деревне столько зажиточных хозяев, столько богачей, а помочь человеку никому не к спеху!
— Ну как же, у хозяев денег куры не клюют, все им с неба падает, только знай раздавай на все стороны! У каждого своих забот довольно, что ему до чужих! Неужели я всех, кому нужда, с дороги буду подбирать, к себе в дом приводить, кормить, лечить да еще, может, докторам платить? Женщина вы старая, а в голове все еще ветер свищет!
— Правда, чужим помогать никто не обязан, но и то сказать — человек не скотина, чтобы под забором околевать.
— Так уж оно есть и так будет. Вы, что ли, можете свет переделать?
— Помню, еще до войны была в деревне больница для бедных — в том доме, где теперь живет органист. Хорошо помню! И платили мужики с морга.
Борына был раздражен и не хотел больше продолжать этот разговор.
— Болтовня ваша ей поможет, как мертвому кадило! — бросил он хмурясь.
— Да уж, конечно, не поможет. Коли у человека в сердце нет жалости к чужому горю, перед ним и плакаться нечего, слезами его не проймешь. Кому живется хорошо, тот думает, что все на свете идет, как следует, как Бог велел!
На это Борына уже ничего не ответил, и Ягустинка заговорила с Насткой:
— Ну, как там у Матеуша бока? Лучше?
— У Матеуша? А что с ним приключилось?
— Неужели не знаете? — воскликнула Настка. — Да ведь еще перед праздником — во вторник, кажется, — ваш Антек его избил. Взял за шиворот, вынес из мельницы да как шваркнет о забор — так четыре жерди в заборе треснули, а Матеуш в реку полетел и чуть не утонул. Вот теперь больной лежит, кровью харкает и шевельнуться не может. Амброжий говорит, что у него печень перевернулась и четыре ребра сломано! Он все время так стонет, так стонет!
Она расплакалась.
При первых словах Настки Ягна рванулась, будто кто полоснул ее ножом, — у нее сразу мелькнула мысль, что ссора вышла из-за нее. Но она снова села на сундук и прижала к лицу Юзину ветку, чтобы свежие лепестки охладили ее пылающие щеки.
Все были удивлены — в доме у Борыны никто ничего не знал. Хотя об этой новости с первого дня говорила вся деревня, но до них она еще не дошла.
— Небось ворон ворону глаз не выклюет! Оба — разбойники! — буркнул Борына и, сердито насупившись, стал подбрасывать дрова в печь.
— Из-за чего они подрались? — спросила немного погодя Ягна у Ягустинки.
— Из-за тебя! — злобно проворчала та.
— Нет, вы правду скажите!
— Правду и говорю. Матеуш хвастал на мельнице перед мужиками, что часто бывал у тебя в спальне, Антек это услышал и вздул его. Грызутся из-за тебя, как кобели из-за суки!
— Вы эти шутки оставьте, нелегко мне их слушать!
— Спроси у людей, коли мне не веришь. Каждый тебе подтвердит. Ведь я же не говорю, что Матеуш правду сказал, а только так он людям рассказывал.
— Врет он, проклятый!
— Разве от злых языков убережешься? Они и после смерти человека в покое не оставят.
— Молодец Антек, что поколотил его! Я бы еще подбавила! — яростно прошипела Ягна.
— Смотрите-ка, наша курочка когти ястребиные пустила!
— За вранье я хоть убить готова! Врет он, подлец!
— И я это самое всем говорю, да вот не верят и косточки тебе перемывают.
— Замолчат, когда им Антек языки поукоротит.
— Что же, он за тебя с целым светом воевать будет? — ядовито ухмыльнулась Ягустинка.
— А вы, как Иуда, — поддакиваете, а сами рады чужой беде!
Ягуся ужасно рассердилась — пожалуй, впервые в жизни она была в таком гневе. Она так злилась на Матеуша, что готова была сейчас бежать к нему и ногтями вцепиться ему в лицо. Не снести бы ей, кажется, бремени этой злобы, если бы не вспоминался Антек и его великодушие. Всю ее заливала огромная нежность к нему, невыразимая благодарность за то, что он вступился за нее, не дал в обиду. И все-таки она так металась по избе, так из-за каждого пустяка кричала на Юзю и Витека, что старик забеспокоился, подсел к ней, стал гладить по лицу и спрашивать:
— Что ты, Ягусь? Что с тобой?
— А что? Ничего. Отодвиньтесь! На людях вздумали нежничать!
Она резко отстранилась.
"Вот еще, будет меня гладить да обнимать, старый хрен!" — думала она с раздражением. В первый раз ей бросилась в глаза старость мужа, в первый раз проснулось отвращение и глубокая неприязнь, почти ненависть к нему. С тайным злорадством, с презрением приглядывалась она теперь к нему. Он и в самом деле сильно постарел за последнее время, волочил ноги, горбился, руки у него тряслись.
"Дед несчастный! Развалина!"
Она гнала эти мысли о нем, полная нового чувства отвращения, — и тем охотнее думала об Антеке, и уже не защищалась от воспоминаний, от сладостного шепота искушений.
А день тянулся бесконечно, сил не было выдержать! Ягна каждую минуту выходила то на крыльцо, то в сад за домом и сквозь просветы между деревьями глядела в поле. Или, перегнувшись через плетень, отделявший сад от дороги, тоскующими глазами смотрела вдаль, на снежные поля, на темные леса, но ничего не видела, — так переполняла ее глубокая радость, что он за нее заступился и не позволил ее срамить.
"Такой всех одолеет! Силач! — думала она с умилением. — Приди он сейчас, сию минуту, я бы ему не противилась, нет!"
Сеновал стоял неподалеку, тут же за дорогой, где начиналось поле. В нем чирикали воробьи, они целыми стаями укрывались в большой дыре, проделанной в сене: работнику не хотелось лазить наверх и сбрасывать оттуда сено, как приказывал Борына, и он выдергивал сено понемножку из середины — вот и получилась такая дыра, в которой могли поместиться два-три человека.
"Выйди! Выйди к сеновалу!" — бессознательно повторяла Ягна просьбу Антека.
Зазвонили к вечерне, и она побежала в дом. Ей захотелось пойти одной в костел: она смутно надеялась встретить там Антека.
В костеле его, конечно, не было, но у входа, в притворе, она встретилась с Ганкой. Поздоровалась и опустила протянутую к кропильнице руку, чтобы Ганка первая могла омочить пальцы. Но та на приветствие не ответила, не коснулась освященной воды и, проходя мимо, посмотрела на Ягну так, словно камнем ее ударила.
У Ягны даже слезы подступили к глазам от такого оскорбления и явной злобы, но, сев на свое место, она не могла отвести взгляда от бледного, изможденного лица Ганки.
"Жена Антека, а такая дохлятина — кожа да кости! Ну, ну!" — подумала она, но скоро забыла о ней, потому что запел хор и орган играл так чудесно, так тихо и торжественно, что душа Ягны вся растворилась в музыке. Никогда еще ей не было так хорошо в костеле. Она даже не молилась, молитвенник лежал нераскрытым, четки неподвижно висели на пальцах, а она все вздыхала, смотрела, как мрак медленно наплывал из окон, смотрела на образа, на сверкавшую в огне свечей позолоту. Душа ее уносилась в какой-то иной мир, погружалась в эти приглушенные, замирающие звуки, в священный экстаз и черпала в нем глубокое забвение. Она уже не помнила, где находится, и чудилось ей, что святые сходят со стен, идут к ней, светло улыбаясь, простирая к ней благословляющие руки, проносятся над всем народом в костеле, и народ склоняется, как нива под ветром, и веют над ним ризы голубые, алые, светятся милосердные взоры, и звучит невыразимо прекрасная музыка, благодарственная песнь…
- Каравай, каравай - Сергей Алексеевич Примаченко - Ужасы и Мистика
- Ну, здравствуй, муж! (СИ) - Абалова Татьяна Геннадьевна "taty ana" - Любовно-фантастические романы
- Здравствуй, это я! - Андрей Саломатов - Научная Фантастика
- Незнайка на Диком Западе - Дмитрий Суслин - Детская фантастика
- Подлость союзников. Как Запад предавал Сталина - Ральф Паркер - Политика