Выбор невесты - Эрнст Гофман
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Выбор невесты
- Автор: Эрнст Гофман
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эдмунд чувствовал странное влечение к старому золотых дел мастеру, а тот в награду за почтительность и доверие, которые молодой художник ему выказывал, помогал ему в занятиях живописью своей строгой, но весьма поучительной критикой, больше того, он открыл ему утраченные секреты, как изготовлять и смешивать краски, которыми располагали старые мастера, что очень помогло молодому художнику.
Так между Эдмундом и стариком Леонгардом установились отношения как между подающим надежды любимым учеником и отечески к нему расположенным наставником и другом.
Вскоре случилось, что в погожий летний вечер у господина коммерции советника Мельхиора Фосвинкеля, сидевшего в Тиргартене в "Придворном охотнике", не загоралась ни одна из принесенных сигар. Видно, они были слишком туго свернуты. С каждой сигаретой раздражаясь все больше, бросал он одну за другой на пол, а под конец воскликнул:
– Господи боже мой, неужели я только ради того с превеликим трудом и немалыми издержками выписывал сигары прямо из Гамбурга, чтобы эти пакостницы испортили мне все удовольствие! Могу ли я теперь разумно наслаждаться прекрасной природой и вести полезные беседы? Это же возмутительно!
Слова его были в известной мере обращены к Эдмунду Лезену, который стоял тут же, весело дымя сигарой.
Эдмунд, хотя он и не был знаком с коммерции советником, сейчас же вытащил полный портсигар и любезно протянул его впавшему в уныние господину Фосвинкелю, прося его не чиниться и закурить, ибо за качество сигар он ручается, хотя и не выписывал их прямо из Гамбурга, а купил в лавочке на Фридрихштрассе.
Коммерции советник, просияв от удовольствия, взял сигару со словами: "Покорнейше благодарю" – и когда из тотчас же загоревшейся от фидибуса табачной трубочки (так пуристам угодно было окрестить сигару) поднялось тонкое светло-серое облачко, господин Фосвинкель воскликнул в полном восторге:
– Ах, сударь, вы действительно вывели меня из ужасного затруднения. Премного вам обязан, пожалуй, у меня хватит наглости, докурив эту сигару, попросить у вас другую.
Эдмунд уверил коммерции советника, что тот может располагать его портсигаром, и они расстались.
Уже смеркалось, когда Эдмунд, обдумывая композицию картины, а потому в рассеянности не замечая пестрого общества, пробирался между столиками и стульями, чтобы выйти на воздух, как вдруг перед ним снова очутился коммерции советник, вежливо спросивший, не желает ли он присесть к их столику. Эдмунд уже хотел отклонить приглашение, потому что стремился на волю, в лес, но тут его взгляд упал на девушку – воплощение юности, очарования и грации,- сидевшую за тем столиком, из-за которого встал коммерции советник.
– Моя дочь Альбертина,- отрекомендовал ее коммерции советник Эдмунду, который как зачарованный смотрел на девушку и чуть не позабыл ей поклониться. Он с первого же взгляда признал в ней ту изысканно одетую красавицу, которую видел на прошлогодней выставке картин, где она задержалась перед одним из его полотен. Она с большим знанием дела растолковывала пожилой даме и двум молоденьким барышням, пришедшим вместе с ней, фантастическую картину, касалась рисунка и композиции, хвалила творца произведения и прибавила, что это, должно быть, еще очень молодой, подающий большие надежды художник, с которым ей хотелось бы познакомиться. Эдмунд стоял у нее за спиной и упивался похвалами, исходившими из столь прелестных уст. Охваченный сладостной робостью, с безумно бьющимся сердцем, он не решался подойти и сказать, что он создатель картины… Вдруг Альбертина обронила перчатку, которую как раз сняла с руки; Эдмунд быстро наклоняется за перчаткой, Альбертина тоже – и они так сильно стукаются лбами, что у обоих посыпались искры из глаз и зашумело в голове.
– Боже мой! – вскрикнула Альбертина и схватилась за лоб.
Эдмунд в ужасе отпрянул назад и тут же отдавил лапу мопсику пожилой дамы, который громко завизжал от боли, а Эдмунд, сделав еще шаг назад, наступил на ногу профессору-подагрику; тот поднял страшный крик и послал злополучного художника ко всем чертям, прямо в пекло. Из всех зал сбегается народ, все лорнетки наставлены на бедного Эдмунда, который, сгорая от стыда, выбегает из помещения, сопровождаемый жалобным воем пострадавшего мопса, проклятиями профессора, бранью старой дамы, смехом и хихиканьем барышень, а тем временем дамы открывают флаконы и наперебой предлагают Альбертине потереть туалетной водой сразу вспухший лоб.
Эдмунд влюбился, правда, не отдавая себе в этом отчета, еще тогда, в ту критическую минуту, когда они так глупо стукнулись лбами, и, если бы не жгучий стыд, он уж, конечно, обегал бы весь город в поисках прекрасной незнакомки. Он представлял себе Альбертину не иначе, как с красным от ушиба лбом, разгневанной, осыпающей его горькими упреками.
Однако сейчас он не заметил ничего подобного. Правда, при виде юноши Альбертина так и зарделась и, по-видимому, очень смутилась; но, когда коммерции советник спросил Эдмунда, как его зовут и чем он занимается, она с чарующей улыбкой промолвила нежным голоском, что, если она не ошибается, это господин Лезен, превосходный художник, рисунки и картины которого взволновали ее до глубины души.
Можно себе представить, какое пламя зажгли в сердце Эдмунда ее слова, пронизавшие все его существо словно электрической искрой. Он уже собирался блеснуть красноречием, но это ему не удалось, ибо коммерции советник бурно прижал его к груди и воскликнул:
– Дорогой мой, а как же обещанная сигара? – Затем, быстро закурив предложенную ему Эдмундом сигару об еще дымящийся окурок старой, он продолжал: – Значит, вы художник, и, по словам моей дочери Альбертины, даже превосходный, а она в таких вещах хорошо разбирается. Ну так вот, я в восторге,- живопись или, выражаясь словами Альбертины, искусство вообще я чрезвычайно люблю, просто души в нем не чаю! К тому же я знаток живописи,- да, на самом деле, настоящий знаток, мне, так же как и моей дочери Альбертине, очков не вотрешь, у нас глаз наметан, да, наметан! Скажите же мне, дорогой господин Лезен, скажите честно, без ложной скромности, не правда ли, вы тот самый славный художник, перед картинами которого, проходя мимо, я ежедневно простаиваю несколько минут, любуясь их радужными красками?
Эдмунда несколько озадачило то обстоятельство, что коммерции советник ежедневно проходит мимо его картин, ибо юноша не мог припомнить, чтобы он когда-либо писал вывески. Но из дальнейшего разговора выяснилось, что Мельхиор Фосвинкель имел в виду выставленные в магазине Штобвассера на Унтер ден Линден лакированные подносы, каминные экраны и другие предметы подобного рода, лицезрением коих он действительно услаждал себя ежедневно около одиннадцати часов утра, предварительно позавтракав у Сала Тароне четырьмя сардинками и рюмочкой данцигской водки. Выставленные в витрине предметы прикладного искусства он считал за величайшие шедевры. Эдмунд очень досадовал на коммерции советника и проклинал его пошлое пустословие, из-за которого не удавалось перекинуться с Альбертиной ни словечком.
Наконец к ним подошел знакомый коммерции советника, и тот втянул его в разговор. Эдмунд воспользовался этой минутой и подсел к Альбертине, к чему та отнеслась весьма благосклонно.
Всякому, кто знаком с девицей Альбертиной Фосвинкель, известно, что она, как уже было сказано, воплощение юности, очарования и грации, кроме того, как это свойственно берлинским барышням вообще, одевается с большим вкусом и по последней моде, занимается в Цельтеровской Академии пения, берет уроки музыки у господина Лауска, вслед за прима-балериной проделывает грациознейшие пируэты, послала на художественную выставку искусно вышитый тюльпан, окруженный незабудками и фиалками, а также отличается веселым и бойким нравом, но иногда, особенно за чайным столом, проявляет склонность к чувствительности. Всякому также известно, что она аккуратно переписывает в альбом, в тисненном золотом сафьянном переплете, красивым бисерным почерком стихи и изречения, особенно понравившиеся ей в сочинениях Гете, Жан Поля, равно как и других блещущих умом сочинителей и сочинительниц, и никогда не путает падежных окончаний.
Естественно, что теперь, в присутствии молодого художника, сердце которого переполняли восторженная любовь и благоговение, Альбертина проявила еще больше чувствительности, чем обычно за чаем или чтением вслух, и поэтому весьма приятным голоском лепетала о наивности, поэтической душе, жизненной достоверности и тому подобных вещах.
Поднявшийся к вечеру ветерок доносил сладкий аромат цветов, в темной чаще кустов заливались в любовном дуэте, исполненном томных жалоб, соловьи.
И вот Альбертина начала стихотворение Фуке:
Ветров весенних шорохПо роще пробежал,И, как любовь, – напор ихСражает наповал.
Почувствовав себя смелее под покровом наступивших сумерек, Эдмунд прижал руку Альбертины к груди и закончил:
- Успеть до полуночи - Рейн Елена - Любовно-фантастические романы
- Из переписки Марии-Каролины и леди Гамильтон - Федор Булгаков - Очерки
- Война упущенных возможностей - Макс Гофман - Биографии и Мемуары
- Вечер - Ги Мопассан - Классическая проза
- Жития святых. Земная жизнь Пресвятой Богородицы. Пророк, Предтеча и Креститель Господень Иоанн. Апостолы Христовы - Литагент «Благозвонница» - Религия