Звезды в озере - Ванда Василевская
- Дата:02.10.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Звезды в озере
- Автор: Ванда Василевская
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Да кабы на свои!
— А ты откуда знаешь? Ничего ты не знаешь.
— Ну да! Приехал сюда — ничего у него не было, откуда ж теперь взялось? Не иначе, как они что-то с этой стройкой мошенничают.
— А ты видел, ты его за руку поймал? Нет? Ну и молчи, а то еще договоришься.
— А что?
— Ну да, будто не знаешь! Овсеенко сам говорил, еще вначале, что за клевету у них строго наказывают.
— Овсеенко!.. Опять же клевета — это когда неправда. А тут ведь правда.
— А как ты ее докажешь, эту правду?
— Пьет, жрет, костюмов себе накупил…
— Ну так что? Он скажет, что это Вольский с мясником его угощают, подарки ему дарят… Что ты ему сделаешь?
— Так они и расщедрились, подарки будут дарить…
— А если он им понравился, если они советскую власть полюбили?
— Может, и так. Ничего ему не сделаешь. Надо ждать. Посмотрим, что дальше будет.
— Чему еще быть-то? Что есть, то и будет.
— А может, и нет. Приедет какая комиссия, что ли… Посмотрят его счета…
— Ну счета-то они чисто сработали! Мясник на это мастер. Забыли, как он нас обвешивал?
Овсеенко минутами чувствовал, что погружается в болото и все вокруг него смердит гнилью. Но с этим было так же, как с болотными испарениями, — они одурманивают, вызывают головокружение. И он знал, что это напоследок, ненадолго. Стало быть, пока есть, пока можно…
Ольшины разделились на несколько лагерей. В одном лагере радовались. К нему принадлежал и Хмелянчук, но он, конечно, не был настолько неосторожен, чтобы выражать свои чувства вслух. Зато Рафанюк торжествовал.
— Ну и что вышло? Лишь бы нажраться, напиться, лишь бы карман себе набить. Компания собралась — Вольский, мясник… Вот вам и советская власть!
— Зря говорите… — робко вмешивался втянутый в эти разговоры Кальчук. — И школа есть, и больница, и землю дали…
— Еще бы они и этого не дали! Тогда что же было бы? Нешто кто им поверил бы? Пришлось дать! А вы посмотрите, как он все делает… Сидит, как барин, роется в бумажках, жрет, пьет, а на чьи деньги?
— Так-так, верно, — поддакивал Рафанюк и шел домой, радуясь, что снова может взять верх над женой, которой было показалось, что свет вверх ногами перевернулся. Кто знает, что у нее в голове? Может, ей тоже этих большевистских свадеб на три месяца хочется? Бросить мужика, сойтись с другим, а потом менять их, пока охоты хватит. Сначала он смертельно боялся этого. Но с падением авторитета Овсеенко его оставили все опасения.
Некоторые крестьяне перестали ходить на собрания, не верили ничему, что там говорилось, и занимались своим делом. Каков бы там ни был Овсеенко, а жизнь все-таки изменилась, стало можно, наконец, зажить по-человечески. Была земля, был инвентарь, дети учились в школе, под окном не расхаживали полицейские, не выводили из хлева последнюю коровенку за неуплату податей, не составляли протоколов. Впервые на их памяти стало можно жить. И они жили, а в усадьбу ходили лишь в случае крайней необходимости.
И, наконец, был третий лагерь: Семен, Совюки, все батраки, хозяйничавшие сообща на выделенной им помещичьей земле. Эти вступили в открытую борьбу. Овсеенко быстро сообразил, что только они ему и опасны. На собраниях он сурово одергивал их, ронял словечки, на основании которых можно было делать любые выводы. Но им руководил один только страх. Он старался не извещать о собраниях, а они каким-то образом всегда узнавали и приходили. Они задавали щекотливые вопросы, выступали с прямыми и неприкрытыми обвинениями. Он подозревал, что ими верховодит Петр, хотя Петр ходил совершенно пришибленный, понурый и ни во что не вмешивался.
Хмелянчук быстро сообразил, в чем дело. Как всегда, он и тут сумел пойти навстречу Овсеенко. Больше всего нравилось в нем Овсеенко именно то, что ему не нужно было ничего говорить, не надо было давать никаких поручений. Хмелянчук всегда сам знал, что от него требуется. Так было и теперь.
— Работы сейчас меньше, чем зимой, маленько поотдохнет народ, — как бы ненароком начал разговор Хмелянчук.
— Работа всегда найдется, — безапелляционно заявил Овсеенко.
— Конечно, найдется… Ну, все же, не столько. Люди могут и отдохнуть и поговорить между собой!..
Овсеенко оторвался от своих бумаг и стал прислушиваться.
— По соседям больше ходят…
— Что ж, это каждому разрешается, к соседу зайти. Значит, люди общаются между собой.
— А я разве что говорю? Ничего и не говорю. Вот к Иванчуку Лучук заходит… Почти каждый день заходит.
— Да?
— Ага… Я так полагаю: раз Лучук этот своего хозяйства никогда не имел, надо же ему зайти посоветоваться. А Иванчук хозяин хороший.
— Они, значит, по хозяйственным вопросам?
— Наверно… О чем же им еще говорить по стольку времени? Далеко за полночь, все спят уже, а у них все еще огонь. Так уж, верно, по хозяйству что-нибудь…
— И много народу бывает у этого Иванчука?
— Да что ж, известно, по-соседски… И Семен заходит и Совюки. Опять же кое-кто из батраков бывших. Известно, сосед к соседу…
Овсеенко прикусил губу. Все сходилось точка в точку: Семен, Совюки, бывшие батраки. Он засмотрелся в окно, что-то обдумывая.
— А вы уверены, что это так просто, по-соседски?
Тот пожал плечами:
— Что ж я? Думаю, что так. А то что же еще?
— А я думаю… Вы вот разговариваете с людьми, много знаете. Мне этот Лучук что-то не нравится.
— Мужик как мужик…
— Разные мужики бывают, знаю я…
— Не то чтобы он вредный был… Только так, иной раз что-нибудь да и скажет…
Больше ничего Овсеенко из Хмелянчука вытянуть не мог. Полуслова́, мимоходом переданные обрывки разговоров. Но он уже все понял, уже знал, как обстоит дело.
— Я их знаю. Вначале громче всех горланили за советскую власть. Думали, что это лучшее средство, чтобы замаскироваться, притаиться. Но нам знакомы такие штучки… Что ж, пусть себе, пускай собираются, пускай говорят… Придет время, разоблачат их… И этого бывшего политзаключенного и всех… Уж я с ними справлюсь.
Хмелянчук с кислой улыбкой кивал головой.
Хмелянчука сейчас интересовал только вопрос о попе, — это дело нужно было уладить до весны. При первых его намеках Овсеенко стал было на дыбы, но Хмелянчук неутомимо, не упуская ни одного случая, все-таки осторожно добивался своего, — и под конец Овсеенко уже был не в силах сопротивляться.
— Это уж, понимаете, не мое дело, — говорил он. — Я не имею права противодействовать. Как решат, так и будет. Я не могу выступать против воли большинства.
— Ага, значит, как решит собрание? — неторопливо рассуждал Хмелянчук.
— Разумеется.
— Так, значит, и будет? — осторожно удостоверялся мужик.
Овсеенко пожал плечами:
— Не знаю, как будет. Я учту постановление, которое будет вынесено собранием.
— А сами вы?
— Что ж я? Сам понимаешь, положение у меня трудное. Очень трудное. Проблема сложная. Но все же…
Хмелянчук вышел очень довольный, мысленно подсчитывал голоса. Большинство было обработано. Целиком он мог рассчитывать на постоянных сторонников попа и на тех, которые, не слишком доброжелательствуя ему, по тем или иным причинам враждебно относились к советским порядкам.
Однако Хмелянчук просчитался. На собрании разразился страшный скандал. Он забыл об Олексихе, которая уже привыкла к мысли, что клочок земли за рекой принадлежит ей. Баба подняла крик. Неожиданно на ее стороне выступила и Паручиха. Рафанюк испугался и сразу замолк, а как раз он-то и должен был внести предложение о том, чтобы вернуть попу отобранную у него осенью землю. Он говорил робко, неуверенно, озираясь и так откровенно оглядываясь на Хмелянчука в те моменты, когда ему не хватало слов, что Хмелянчук поторопился забиться в угол за спины баб.
— Так я, стало быть, думаю вот что… Может, мы и обидели отца Пантелеймона… Стало быть, бедствует он, это всякий знает. А жить ведь надо…
— Ведь сказано, что самое главное — это человек, — вмешалась Мультынючиха, и все оглянулись на нее: откуда у нее такая мудрость.
— Ясно… Советская власть должна обо всех заботиться. А вот отец Пантелеймон…
Лучук насмешливо кашлянул, и Рафанюк быстро оглянулся на Хмелянчука. Но тут вскочила красная как рак Олексиха.
— Это что же?! Конфискована земля или не конфискована? Полагалось ее брать или не полагалось? Все было сделано как следует! У попа и так всего довольно, так вы еще хотите ему за чужой счет пузо набить? Мало он людей обирал? Какой тут может быть разговор о поповской земле? Земля моя, Макарова, и кто там еще получил участки. Ишь, какие умные, что выдумали!
Она стояла подбоченясь, красная, разъяренная. Рафанюк уселся на скамью и как воды в рот набрал. Овсеенко рисовал на столе какие-то узоры, не поднимал глаз и молчал. Он чувствовал, что вопрос о поповской земле проваливается, и боялся Хмелянчука. Что теперь будет? Что надо делать? Как молния, промелькнула мысль о подделанных счетах, о Казе, о сделках с Вольским, с мясником.
- Брошенные миры - Мария Куприянова - Социально-психологическая
- Разбитые звезды - Эми Кауфман - Зарубежные любовные романы
- Кровавое наследие - Лоэнн Гринн - Фэнтези
- «Тигры» горят! Разгром танковой элиты Гитлера - Майкл Кайдин - Публицистика
- На озере Фертё - Лайош Мештерхази - Классическая проза