Форма входа
0/0
Ада, или Эротиада - Владимир Набоков
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Ада, или Эротиада
- Автор: Владимир Набоков
- Просмотров:4
- Комментариев:0
Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Ада, или Эротиада - Владимир Набоков. Жанр: Классическая проза. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Ада, или Эротиада - Владимир Набоков:
Роман «Ада, или Эротиада» открывает перед российским читателем новую страницу творчества великого писателя XX века Владимира Набокова, чьи произведения неизменно становились всемирными сенсациями и всемирными шедеврами. Эта книга никого не оставит равнодушным. Она способна вызвать негодование. Ужас. Восторг. Преклонение. Однако очевидно одно — не вызвать у читателя сильного эмоционального отклика и духовного потрясения «Ада, или Эротиада» не может.
Читем онлайн Ада, или Эротиада - Владимир Набоков
Шрифт:
-
+
Интервал:
-
+
Закладка:
Сделать
Оба вели дневники. Вскоре после этой прелюдии взаимопознания произошел один забавный случай. Направляясь к дому Кролика с коробочкой появившихся из личинок и усыпленных хлороформом бабочек и уже проходя через сад, Ада внезапно остановилась и выругалась («Черт!»). В этот самый момент и Ван, направлявшийся в противоположную сторону с намерением немного пострелять в расположенном неподалеку павильоне (где был и кегельбан, и всякие прочие разности, к которым частенько прибегали на досуге прочие Вины), точно так же резко, как вкопанный, остановился. И тут по странному совпадению оба кинулись бегом в дом прятать свои дневники, так как каждому взбрело в голову, будто дневник оставлен раскрытым у каждого в комнате. Ада, опасавшаяся любопытных глаз Люсетт и Бланш (гувернантка, будучи патологически ненаблюдательна, никакой угрозы не представляла), обнаружила, что волновалась напрасно: альбомчик с последней записью оказался ею спрятан. Ван же, подозревавший, что Ада не прочь «пошпионить», обнаружил в своей комнате Бланш, делавшую вид, будто заправляет уже заправленную постель, при том, что неспрятанный дневник его лежал рядом на тумбочке. Легонько шлепнув ее по заду, Ван прибрал затем книжечку в шагреневом переплете в безопасное место. Потом Ван с Адой встретились в коридоре и вполне могли бы обменяться поцелуем на ранней стадии развития этого романа в истории литературы. Что могло бы стать естественным продолжением того, что случилось на дереве шаттэль. Вместо этого каждый направился в свою сторону, — а Бланш, думаю я, в слезах удалилась к себе в спаленку.
16
Их первым буйным, неистовым ласкам предшествовал период какого-то странного лукавства, какой-то съежившейся затаенности. В роли неявного преступника выступал Ван, однако ее пассивное приятие поступка нашего бедного мальчика, казалось бы, служит поощрением этого шага при всей его чудовищной непристойности. Через пару недель оба с насмешливой снисходительностью будут вспоминать этот период ухаживания; однако в ту пору явная трусость Вана и Аду ставила в тупик, и причиняла мучения ему самому — главным образом потому, что он отлично видел, что ее это ставит в тупик.
Хотя Вану ни разу не пришлось заметить ничего даже близко напоминавшего возмущение девственного начала в Аде — девочке отнюдь не склонной быстро пугаться и не чрезмерно брезгливой («Je raffole de tout ce qui rampe»), его страх основывался на двух-трех кошмарных видениях, в которых он рисовал себе ярко, во всяком случае, вполне достоверно, как она, отвергнув его страсть, с диким взором отшатывается, призывая на помощь гувернантку или мать, а то и какого-нибудь верзилу лакея (в действительности не существующего, но в мечтах Вана убиваемого — поражаемого, точно лезвием, острыми костяшками пальцев, прорезаемого, точно кровавый окорок), после чего становилось ясно, что Ван будет из Ардиса изгнан…
(Рукой Ады: Отчаянно протестую по поводу слов «не чрезмерно брезгливой». Несправедливо как факт и дурно литературно. Пометка Вана на полях: Прости, кисонька, но оставим как есть.)
…но даже если б пришлось заставить себя посмеяться над этими фантазиями и вовсе стереть их из памяти, все равно Ван не был бы в восторге от своего поведения: в своих реальных, хотя и скрытых, отношениях с Адой, в том, что он делал и как, ему казалось, он либо пользуется ее невинностью, либо заставляет скрывать от него, самого томящегося, что она понимает, что именно скрывает он.
После первого, такого легкого, такого безмолвного взаимоприкосновения его мягких губ и ее нежнейшей кожи — высоко на пятнистом том дереве, где лишь шальная ardilla[101] изящным прыжком смахивала листву, — в каком-то смысле ничего как будто не изменилось, в каком-то все было потеряно. Такие прикосновения выявляют некое новое касание; простым осязанием не ощутить; карандаш завершает контур. С этого момента в некоторые миги их уже по-иному беззаботных дней, при некоторых повторяющихся накатах сдерживаемого безрассудства вставал между ними завесой какой-то тайный смысл…
(Ада: теперь в Ардисе они перевелись почти полностью. Ван: Кто? А-а, понял.)
…не исчезавший, пока ему не удалось избавиться от состояния, какое необходимость таиться постоянно низводила до гнусного зуда…
(Ну же, Ван!)
После, обсуждая с ней вместе это жалкое и гадкое состояние, он и сам сказать не мог, боялся ли он в самом деле, что его avournine[102] (как впоследствии называла Аду на своем ломаном французском Бланш) на всякое пылкое проявление чувств может ответить взрывом искреннего или отлично разыгранного негодования, а может, его мрачное коварство было продиктовано желанием вести себя пристойно и щадить невинного ребенка, чьи прелести слишком манили, чтоб отказаться от тайного их вкушения, но все же были слишком святы, чтоб открыто оскорбить насилием; но не так все шло, и это было очевидно. Нет сомнения, трактуемые весьма банально, что было более чем нормально для событий восьмидесятилетней давности, представления о благопристойности, вся эта невыносимая, почерпнутая из трясущих букольками романтических буколик пошлая чушь о робких воздыхателях, все эти манеры и манерность, — именно они и явились причиной затаенности Вана в засаде, а также и Адиного молчаливого выжидания. Нигде не осталось никакого указания, в какой именно летний день началось Ваново осмотрительное и тщательно продуманное обхаживание Ады; только она, ощущая в определенные моменты у себя за спиной его до неприличия близкое присутствие, жар его дыхания, скольжение губ, одновременно отдавала себе отчет в том, что эти странные, молчаливые приближения, должно быть, начались давным-давно, в каком-то неопределенном и неясном прошлом, и раз уже начали происходить с ее молчаливого согласия, теперь их остановить ей уже не удастся.
В невыносимо жаркие июльские дни Ада любила сиживать в залитой солнцем музыкальной гостиной на прохладном, деревянном, цвета слоновой кости, рояльном табурете за столом, покрытым белой клеенкой, и, раскрыв перед собой любимый ботанический атлас, перерисовывать красками на глянцевую бумагу какой-нибудь изысканный цветок. К примеру, ее выбор мог остановиться на повторяющей насекомое орхидее, чье увеличенное изображение исполняла Ада просто мастерски. Или же она совмещала один вид с другим (неизвестным, но возможным), придумывая какие-то эксцентричные детали и перекруты, что было даже как-то нездорово для такой юной и не слишком одетой девочки. Косо падавший из высокого, до потолка, окна длинный солнечный луч играл на гранях стакана, на окрашенной воде, на жестяной коробке с красками — и Ада, старательно вырисовывая какое-то пятнышко или дольку лепестка, в напряженном возбуждении непроизвольно загибала кончик высунутого на сторону языка, и в свете солнца это фантастическое дитя с иссиня-каштановым переливом в волосах само казалось подобием цветущего Венерина зеркала. Ее легкое, свободное платье имело на спине такой глубокий вырез, что стоило Аде — когда она с застывшей в воздухе кисточкой обозревала влажный итог своих трудов — выгнуть спину, поведя выпирающими лопатками, и отвести голову назад, как Вану, придвигавшемуся к ней близко, как только мог осмелиться, открывался весь, снизу доверху, ее гладенький ensellure[103] до самого копчика, а в ноздри ударял теплый аромат ее тела. С глухо стучавшим сердцем, в отчаянии, глубоко запустив руку в брючный карман — где, маскируясь, он держал кошелек с золотыми десятидолларовыми монетами, — Ван склонялся над Адой, склонившейся над своим рисованием. Он позволил, едва-едва касаясь, своим воспаленным губам пройтись по теплым волосам на затылке и жаркой шее. Ощущения такой сладости, такой силы и такой таинственности мальчик никогда еще в жизни не испытывал; ни в какое сравнение не шла жалкая похоть прошлой зимы с вот этой бархатистой нежностью, с этим отчаяньем страсти. Хотелось навеки замереть вот здесь, у основания ее шеи, на этом перепутье, на этом возбуждающем восторг бугорке, чтоб только она вот так сидела, наклонясь, — чтоб только он, несчастный, смог подольше удержать сомкнутыми, восковыми губами экстаз этого прикосновения, не рванувшись, как безумный, прижаться к ней всем телом. Неприкрытое волосами ухо ярко вспыхнуло, кисть в руке мало-помалу замерла, то были единственные — но опасные — свидетельства, что она почувствовала усилившийся напор его ласки. Ван тихонько скользнул к себе в комнату, запер дверь, схватил полотенце, разделся и вызвал в памяти только что оставленный им позади образ, пока безмятежный и ясный, как пламя прикрытой рукою свечи, и унесенный сюда, во тьму, именно для того, чтобы здесь избавиться от него со всей силой неистовой страсти; потом, на время облегчившись, с дрожью в чреслах и на слабых ногах Ван возвращался в чистую, залитую солнцем комнату, где девочка, теперь вся в испарине, продолжала рисовать свой цветок: диковинный, похожий на яркую бабочку, в свою очередь похожую на жука-скарабея.
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Ада, или Эротиада - Владимир Набоков бесплатно.
Похожие на Ада, или Эротиада - Владимир Набоков книги
- Н В Гоголь, Повести, Предисловие - Владимир Набоков - Русская классическая проза
- Полное собрание рассказов - Владимир Набоков - Русская классическая проза
- Машенька. Подвиг - Набоков Владимир - Прочее
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Джон Фаулз. Дневники (1965-1972) - Джон Фаулз - Биографии и Мемуары
