Самостоятельные люди. Исландский колокол - Халлдор Лакснесс
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Самостоятельные люди. Исландский колокол
- Автор: Халлдор Лакснесс
- Просмотров:2
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Роза на это ничего не ответила. Ведь фру поручилась за Бьяртура вскоре после того, как застала с кем-то свою служанку — в самом неподходящем месте и в самое неподходящее время. Тем не менее от внимания Розы не ускользнуло, что жена старосты была разочарована, заметив, как равнодушно Роза выслушала весь ее рассказ о том, какое участие она, фру, приняла в судьбе Бьяртура и как именно она настояла, чтобы Бьяртуру разрешили купить хутор. Вскоре после этого гостья встала и, поблагодарив за кофе, поцеловала дорогую Розу, опустила вуаль и вскочила на свою Соути.
Глава четырнадцатая
Прощание
После второго похода в горы Бьяртур зарезал старую овцу и посолил мясо в бочонке; он решил приберечь его для воскресных дней и других праздников, какие будут в течение зимы, по иногда он неожиданно получал по воскресеньям кусок удивительно сочного, немного мяса и находил его необычно мягким для старой жилистой овцы. Гудлбрау ему так и не удалось отыскать, даже во время второго похода, и Бьяртур стал беспокоиться, высказывал разные предположения и догадки. Он считал наиболее вероятным, что овца, когда ее привязали, обезумела от страха и, вырвавшись на волю, помчалась на юг, в сторону Блауфьедля, так что теперь ее не сыщешь. Он часто спрашивал жену, когда она видела овечку в последний раз, но Роза твердила, что Гудлбрау убежала и скрылась из виду на болоте.
Крестьяне поднялись в горы в третий раз, и Бьяртур собрал всех овец, кроме Гудлбрау. Ему это показалось весьма странным, и он встревожился — совсем как в старой притче о заблудшей овце.
— Такая великолепная овца, — говорил он. — Прекраснейшее животное, с изогнутыми рогами, широкими бедрами, осторожное, мясистое, порода пастора Гудмундура. А взгляд какой! Твердый, недоверчивый: я, мол, самостоятельная овца и в человеке не нуждаюсь… Такие овцы выглядят в горах, как королевны. Они, правда, пугливы, но не убегают неведомо куда, а ищут лучшего и находят его.
Вечером, укладываясь спать, Бьяртур сказал:
— Пусть бы мне приснилась Гудлбрау!
— Но ты же не веришь в сны, — заметила жена.
— Я верю, во что хочу, — резко ответил Бьяртур. — В то, что разумно. Но я не верю в такие сны, от которых наживаешь сердечную болезнь и теряешь бодрость. — Он сердито повернулся к стенке.
Однажды утром он проснулся с таким чувством, будто его желание исполнилось.
— Сдается мне, что Гудлбрау еще жива и с ней ничего не стряслось, — сказал он. — Мне приснилось, что я вижу ее перед собой в маленьком ущелье, где трава еще не завяла. Если бы только припомнить, где это было. Во сне мне казалось, что это знакомое ущелье, что я там бывал раньше, но, как я ни старался, я никак не мог подняться на гору, чтобы узнать, где же нахожусь. Думается мне, что оно, где-то вблизи теплых источников, на юге от Блауфьедля. Овцу-то я узнал. Это была моя Гудлбрау.
— Вот как, — сказала жена, подавая на стол хлеб и остатки воскресного обеда — ребрышки той самой овцы, которая приснилась Бьяртуру.
Была поздняя осень, ливни перемежались с мокрым снегом; холмы уже покрылись белой пеленой. Пустошь тоже местами побелела, гора надела снежную шапку. Но холода еще не наступили, овцы оставались на подножном корму. Отара Бьяртура паслась вместе с редсмирской, на западе от хутора. На несколько дней выглянуло солнце, снег на горе близ хутора растаял, только на севере ущелья были еще покрыты изморозью.
— Сегодня хороший день для моей Гудлбрау, где бы она ни находилась, — сказал Бьяртур.
Вдруг ударил мороз. Однажды утром оказалось, что болото уже затянуло ледком. Увядшая трава покрылась инеем. Даже на ручье появилась тонкая кромка льда; под ней играли пузырьки воздуха. Какой он был ясный, прозрачный, этот ручеек, струившийся меж обледеневших берегов. Роза стояла на берегу и слушала, как он журчит. Ее ребенок вырастет возле этого ручья, как она выросла у ручья возле мельницы. Бьяртур сказал ей:
— Милая моя, приготовь мне еды на три дня, пойду я да поброжу по южной части пустоши.
Это было через две недели после первого зимнего дня.
— Оставь эти глупости, — сказала жена. — Я уверена, что овца свалилась в какую-нибудь дыру.
— Свалилась? — переспросил сильно задетый Бьяртур. — Моя Гудлбрау? Овца породы пастора Гудмундура? Словно какой-нибудь несчастный отощавший ягненок? Да ты не в своем уме!
— Ну, тогда она, значит, заболела чумой, — ответила Роза.
— Нет, — сказал Бьяртур. — Не заболела она чумой. И довольно болтать вздор.
— Но ведь на дворе зима. Не знаешь, какой ожидать погоды.
— О, мне не раз случалось обходить пустошь зимой, даже позже, чем теперь; притом ради чужих овец. Никто меня тогда не жалел, да и не за что было жалеть.
— Обо мне ты совсем не думаешь.
— Под периной всегда хорошая погода.
— Как тебе не стыдно!
— Ну, тут и толковать не о чем, — непреклонно сказал Бьяртур. — Как говорится в Библии: одной заблудшей овце больше радуются, чем ста незаблудшим.
— Ну, а если овца погибла от чумы?
— У меня совесть будет нечиста, если я не выясню, жива она или погибла. Может быть, ты хочешь, чтобы меня замучила совесть?
— А если я заболею, пока тебя не будет?
— Ты не заболеешь. Во всяком случае, это случится еще не скоро.
— Что будет, если ты погибнешь в метель?
— Ну, довольно, — сказал Бьяртур. — Я уже сыт по горло этими бреднями. Все это сердечная болезнь. Что бы ни случилось, у тебя все-таки будет утешение, что овцы дома, поблизости от тебя. Накорми собаку как следует. Заверни несколько кружков кровяной колбасы и немного ливерной; недурно будет, если нальешь мне в бутылку холодного кофе, да покрепче.
Роза задумалась на минуту: все же в ее власти одним словом решить, пойдет он или останется. Но она была слишком горда, чтобы воспользоваться этой властью. Вместо этого она прибегла к угрозам — малодейственное средство, чтобы удержать мужа дома.
— Если ты меня оставишь одну, я отправлюсь в поселок.
— В поселок? Нет, ты не захочешь опозориться. Ты ведь самостоятельный человек.
— И все-таки я пойду, — произнесла Роза.
— Пойдешь, пожалуй, если заупрямишься. Овцы упрямы, но куда им до женщин.
— Ты знаешь, что я жду ребенка.
— Я знаю только, что мой ребенок должен родиться после Нового года. А до чужих детей мне дела нет.
— Он давно начал шевелиться.
— Может быть, но это меня не касается.
Что бы жена ни говорила, Бьяртур не уступал ей ни на пядь. Он надел две пары теплых чулок и шерстяную куртку; видя, что жена не собирается готовить ему на дорогу еду, он стал укладывать ее сам. Роза села у плиты, к нему спиной. Ей даже в голову не пришло сознаться, что она зарезала овцу. Бьяртур медлил, возился, будто ждал, что Роза образумится, пробормотал несколько стихов. Но она не образумилась и продолжала неподвижно сидеть.
— Ну, — сказал он. — Я что-то замешкался, время не ждет. Роза сидела, опустив голову, и не двигалась.
Он еще раз проверил ремни на башмаках, поворчал, стал постукивать костяшками пальцев о потолок и стропила, словно опасаясь, что дом может рухнуть, пробормотал еще несколько строк какой-то поэмы…
— Ну, теперь пора, — сказал Бьяртур. Никакого ответа, никакого движения.
— Разве оставить тебе собаку, — сказал Бьяртур. — Вряд ли я соберу много овец.
Молчание.
— Я, значит, оставляю собаку, и, прошу тебя, не вздумай никуда уходить. Ты всякому будешь только в тягость, а ведь ты самостоятельная женщина.
Молчание.
— Да чего ты, черт возьми, сидишь как неживая? — крикнул Бьяртур; у него лопнуло терпение. — Успеешь намолчаться в могиле.
Он спустился вниз, кликнул собаку, и та немедленно сообразила, что хозяин отправляется в путь. Титла сначала обрадовалась, что будет сопровождать его, но когда ее позвали в дом, что-то заподозрила и не захотела идти. Больше всего она боялась остаться дома взаперти в отсутствие хозяина.
— Сюда, на место! — крикнул Бьяртур. — Вам, женскому полу, лучше держаться друг возле дружки.
Собака продолжала увертываться, прибегая ко всевозможным уловкам: виляла хвостом, крутила головой, скулила. Бьяртур побежал за ней и наконец нашел ее на замерзшей траве. Она визжала как ребенок, но быстро сдалась, легла на брюхо, мордой в землю, и, завидев приближавшегося хозяина, зажмурилась. Когда Бьяртур подошел ближе, она легла на спину и, вся дрожа, вытянула лапы. Бьяртур взял ее под мышку и отнес в дом. Здесь он схватил ее за шиворот и, поднявшись на лестницу, бросил через край люка в комнату. Вот она лежит на полу и уже не упорствует, но все еще дрожит.
— Смотри, Роза, — сказал Бьяртур, — вот собака. Запри-ка ты ее, а то она побежит за мной следом. Прощай, дорогая моя! И не срами меня перед этим чертовым старостой, не бегай по хуторам.
Он взял с собой узелок с едой, палку и на прощание поцеловал жену.
— До свидания, моя Роза, — сказал он.
Когда жена почувствовала в его словах тепло, сердце у нее быстро оттаяло, и слезы брызнули из глаз еще прежде, чем она успела встать и поцеловать его.
- Замок на песке. Колокол - Айрис Мердок - Проза / Русская классическая проза
- Аквариум. (Новое издание, исправленное и переработанное) - Виктор Суворов (Резун) - Шпионский детектив
- Книга 1. Западный миф («Античный» Рим и «немецкие» Габсбурги — это отражения Русско-Ордынской истории XIV–XVII веков. Наследие Великой Империи в культуре Евразии и Америки) - Анатолий Фоменко - Публицистика
- Первая энциклопедия Дикого Запада – от A до Z - Юрий Стукалин - Военная история
- Охотник на духов - Антон Демченко - Боевая фантастика