Помпадуры и помпадурши - Михаил Салтыков-Щедрин
- Дата:18.10.2024
- Категория: Проза / Классическая проза
- Название: Помпадуры и помпадурши
- Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Аудиокнига "Помпадуры и помпадурши" от Михаил Салтыков-Щедрин
📚 "Помпадуры и помпадурши" - замечательное произведение, которое погружает слушателя в атмосферу российской действительности XIX века. В книге рассказывается о жизни дворянской семьи, о ее проблемах, радостях и скрытых тайнах. Главный герой, помещик, пытается разобраться в сложных отношениях с окружающими и найти свое место в обществе.
🎭 Михаил Салтыков-Щедрин, автор этого произведения, является выдающимся русским писателем и сатириком. Его произведения отличаются остротой социальной критики и глубоким психологическим анализом персонажей.
На сайте knigi-online.info вы можете бесплатно и без регистрации слушать аудиокниги на русском языке. Здесь собраны лучшие произведения классической прозы, которые погрузят вас в увлекательный мир литературы.
Не упустите возможность окунуться в историю и насладиться произведениями великих писателей. Слушайте аудиокниги, погружайтесь в мир книги и наслаждайтесь литературным наследием!
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Публику?
– Вы жестоки, Татьяна Михайловна.
– Вашество! рекомендую вам пирожки! у меня для них особенный повар есть! в Новотроицком учился! – приглашал с другого конца хозяин дома.
– Ем-с, Платон Иваныч; пирожки действительно бесподобны.
– Шесть лет в ученье был, – продолжал хозяин, но Митенька уже не слушал его. Он делал всевозможные усилия, чтоб соблюсти приличие и заговорить с своею соседкой по левую сторону, но разговор решительно не вязался, хотя и эта соседка была тоже очень и очень увлекательная блондинка. Он спрашивал ее, часто ли она гуляет, ездит ли по зимам в Москву, но далее этого, так сказать, полицейского допроса идти не мог. И мысли, и взоры его невольно обращались к хорошенькой предводительше.
– Кушайте же пирожки; их шесть лет учились готовить, – насмешливо говорила между тем хозяйка.
Митенька ободрился.
– Так вы согласны будете взять на себя труд устроить spectacle de société? – спросил он.
– Да, если вы будете внимательны к нашим дамам… Mesdames! Дмитрий Павлыч просит, чтоб вы приняли участие в предполагаемом им спектакле! Но вы и сами непременно должны принять в нем участие, – продолжала она, обращаясь к Митеньке, – вы должны быть нашим premier amoureux…[31]
– Да, да! непременно, непременно! – вторили дамы.
– Увы! для меня это недоступно! Печальная необходимость… мой пост… Но я могу, если угодно, быть вашим режиссером, mesdames, и тогда – прошу меня слушаться! потому что ведь я очень строг.
– Будто бы строги? – мимоходом заметила предводительша, взглядывая на него исподлобья.
– Увы!.. боюсь, что нет!
– Это вы, вашество, их спектакль устроить приглашаете? – вступился опять хозяин, – напрасно стараетесь! Эта штука у нас пробована и перепробована!
– Mon mari va dire quelque bêtise,[32] – шепнула предводительша про себя, но так, что Митенька слышал.
– А что же? – спросил он предводителя.
– Да наши барыни, как соберутся, так и передерутся! – ответил хозяин, отнюдь не церемонясь.
– Fi, mon ami,[33] какие ты вещи говоришь! – обиделась супруга его.
– Ну, уж извини меня, Татьяна Михайловна! а что правда, то правда!
– Какие же пиесы мы будем играть? – молвила блондинка, сидевшая по левую сторону.
– Позвольте… я знаю, например, водевиль… он называется «Аз и Ферт»… le titre est bizarre, mesdames,[34] но пиеска, право, очень-очень миленькая! Есть в ней этакое brio…[35]
– Я однажды в Москве у князя Сергия Борисыча «Полковника старых времен» играла, – пискнула было вице-губернаторша, но на нее никто не обратил внимания.
– Есть еще, вашество, пиеска: «Несчастия красавца», – откликнулся хозяин, может быть, с намерением, а может быть, и без намерения, но Митенька почувствовал, что его в это время словно ударило чем в спину.
– Да, и такая пиеса есть, – сказал он, – но, признаюсь, я более люблю живые картины. Je suis pour les tableaux vivants, moi![36]
На минуту все смолкли; слышен был только стук ножей и вилок.
– Дурак родился! – сказал хозяин.
Все засмеялись.
– Но, Платон Иваныч, позвольте вам заметить, что если всегда в подобные минуты должен непременно родиться дурак, то таким образом их должно бы быть уж чересчур много на свете! – заметил Митенька.
– А вашество разве думали, что их мало?
Митеньке сделалось положительно неловко, потому что хозяин, очевидно, начинал придираться.
– Mon mari est jaloux![37] – шепнула опять-таки про себя предводительша, очень мило обгладывая крылышко цыпленка.
Начали подавать шампанское. Начались поздравления и пожелания. Предводительша мило чокнулась и сказала:
– Je désire que vous nous restiez le plus longtemps possible![38]
– А еще что? – процедил сквозь зубы Митенька.
– Nous verrons,[39] – тоже процедила хозяйка.
– Вашество! извините! тоста не провозглашаю, а за здоровье ваше выпью с удовольствием! – говорил между тем предводитель.
«Ишь ведь оболтус! и у себя-то не хочет почтения сделать!» – подумал Митенька, припомнивший теорию предводителя о государевых писарях.
– Вот у меня письмоводитель в посреднической комиссии есть, так тот мастер за обедами предики эти говорить, – продолжал хозяин, – вот он!
Тут только Митенька заметил, что в темном углу комнаты, около стены, был накрыт еще стол, за которым сидели какие-то три личности. Одна из них встала.
– Я от хлеба-соли никому не отказываю! потому – народ бедный, оборванцы! – ораторствовал хозяин, – прикажете ему, вашество, приветствие сказать?
– Отчего же… я с удовольствием!
– Катай, Анпетов!
– Ах, mon ami, какие у тебя выражения!
– Ну, уж, Татьяна Михайловна, не взыщи! каков есть, таков и есть! Что правда, то правда!
Анпетов вышел к середине стола и произнес:
– Почтеннейшие госпожи и милостивые господа!
Если солнцу восходящу всякая тварь радуется и всякая птица трепещет от живительного луча его, то значит, что в самой природе всеблагой промысел установил такой закон, или, лучше сказать, предопределение, в силу которого тварь обязывается о восходящем луче радоваться и трепетать, а о заходящем – печалиться и недоумевать.
Здесь вижу я, благородные слушательницы и почтеннейшие слушатели, собрание гостей именитых, в целом крае славных, и между ними некоего, который именно тот восходящий солнца луч прообразует, о коем сказано. Он еще млад, но умудрен знаниями; глава его не убелена сединами, но ум обогащен наукой. Не дерзостный и не гордостный, но благостный и душеприятный пришел ты к нам! дерзнем ли же мы пренебречь тем законом, который сама природа всещедрая вложила в сердца наши? Дерзнем ли печалиться и недоумевать в такие минуты, когда надлежит трепетать и радоваться?
Нет, не дерзнем, но воскликнем убо: за здравие и долгоденствие его вашества Дмитрия Павловича Козелкова! Ура!
– Благодарю вас! – отвечал Митенька и, обратившись к дамам, прибавил: – Mais il a le don de la parole![40]
– Приходи ужо! водки дам! – сказал хозяин.
Наконец обед кончился. Провожая свою даму в гостиную, Митенька дерзнул даже пожать ей локоть, и хотя ему не ответили тем же, однако же и мины неприятной не сделали. Митеньку это ободрило.
– Так судьба наших спектаклей в ваших руках? – сказал он.
– Да; я постараюсь… если Платон Иваныч позволит…
– О, мы нападем на него всем обществом! Но вы представьте себе, как это будет приятно! Можно будет видеться… говорить!
Предводительша легонько вздохнула.
– Репетиции… трепетное мерцание лампы… – начал было фантазировать Митенька.
– Вашество! милости просим в кабинет! господа! милости просим! – приглашал гостеприимный хозяин.
Митенька должен был покориться печальной необходимости; но он утешался дорогой, что первый толчок соединению общества уже дан и что, кажется, дело это, с Божьею помощью, должно пойти на лад.
Был уж девятый час вечера, когда Митенька возвращался от предводителя домой. Дрожки его поравнялись с ярко освещенным домом, сквозь окна которого Митенька усмотрел Штановского, Валяй-Бурляя и Мерзопупиоса, резавшихся в преферанс. На столике у стены была поставлена закуска и водка. По комнате шныряли дети. Какая-то дама оливкового цвета сидела около Мерзопупиоса и заглядывала в его карты.
– Чей это дом? – спросил Митенька кучера.
– Советника Мерзаковского!
«Га! помирились-таки! – подумал Митенька, – ну, и здесь, с Божьею помощью, дело, кажется, пойдет на лад!»
Возвратившись домой, Митенька долгое время мечтал.
«Кажется, что дело не дурно устраивается, – думал он, – кажется, что уж я успел дать ему некоторое направление!»
Он подошел к зеркалу, поставил на стол две свечи и посмотрелся – ничего, хорош!
– Что ж это они всегда смеялись, когда на меня глядели? – произнес,[41] – что они смешного во мне находили?
Митенька решил, что это было не что иное, как пошлое школьничество, и пожелал отдохнуть от трудового дня.
– Что же, когда Дюсе деньги-то посылать будете? – спросил старик-камердинер Гаврило, снимая с него сапоги.
Митенька молчал и притворился погруженным в глубокие соображения.
– Ведь Дюса-то Никиту-маркела перед отъездом ко мне присылал. «Ты смотри, говорит, как у барина первые деньги будут, так беспременно чтобы к нам посылал!»
Митенька все молчал.
– Что же вы молчите! нешто я у Дюса-то ел!
– Молчать, скотина!
– Как я могу молчать? Я дело завсегда говорить должен!
– Цыц, каналья!
Митенька лег спать и видел во сне Дюссо и хорошенькую предводительшу.
«На заре ты ее не буди»
IК несчастию для Митеньки, в Семиозерске случились выборы – и он совсем растерялся. Уж и без того Козелков заметил, что предводитель, для приобретения популярности, стал грубить ему более обыкновенного, а тут пошли по городу какие-то шушуканья, стали наезжать из уездов и из столиц старые и молодые помещики; в квартире известного либерала, Коли Собачкина, начались таинственные совещания; даже самые, что называется, «сивые» – и те собирались по вечерам в клубе и об чем-то беспорядочно толковали… Дмитрий Павлыч смотрит из окна своего дома на квартиру Собачкина и, видя, как к крыльцу ее беспрерывно подъезжает цвет российского либерализма, негодует и волнуется.
- Записки экспедитора Тайной канцелярии - Олег Рясков - Историческая проза
- Коняга - Михаил Сальтыков-Щедрин - Классическая проза
- 100 рецептов при холецистите. Вкусно, полезно, душевно, целебно - Ирина Вечерская - Здоровье
- Орёл-меценат - Михаил Салтыков-Щедрин - Классическая проза
- Верный Трезор - Михаил Салтыков-Щедрин - Классическая проза