Сарум. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Зарубежная современная проза
- Название: Сарум. Роман об Англии
- Автор: Эдвард Резерфорд
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она поселилась в Саруме три года назад. Ее появление разбило сердце доктору Барникелю. Агнеса была женой Ральфа Шокли.
Ральф Шокли, ровесник доктора Барникеля, служил школьным учителем, но вел себя с такой юношеской горячностью, что все забывали о его возрасте. Агнеса не устояла перед его мальчишеским очарованием и бойкими речами; Таддеуса они утомляли, хотя он втайне и корил себя за предубеждение.
Дом на Нью-стрит, в котором жили Ральф и Агнеса Шокли, нуждался в ремонте, и Франсес с позволения мужа пригласила брата пожить у них, в особняке на соборном подворье. Агнеса поначалу отказалась, но Ральф, настояв на своем, приглашение принял.
Узнав об этом, Барникель понял, что добром дело не кончится. Скорее всего, этим и объяснялся срочный вызов к Портиасам.
Доктор поглядел на обеих женщин. Знают ли они, зачем он пришел?
Под громкое тиканье высоких напольных часов в коридоре доктор завел вежливый разговор. В солнечном луче, пересекавшем гостиную, танцевали золотистые пылинки; с портрета на стене угрюмо глядел каноник Портиас. Иглы, зажатые в тонких женских пальцах, ловко прокалывали полотно; грудь Агнесы Шокли чуть заметно вздымалась и опадала.
Не красавица…
«Да я и сам красой не блещу…» – подумал доктор Барникель.
Отчего же всякий раз при виде Агнесы в нем пробуждалось острое желание ее защитить? Почему в разговорах с ней возникало совершенное понимание? Отчего ему так хотелось сжать ее в объятиях и поцеловать?
«Ах, если бы…» – вздыхал он про себя.
Ах, если бы она не встретила этого очаровательного болтуна!
В узком кругу светского общества Сарума доктор Барникель и Агнеса Шокли встречались часто. Бедняга Таддеус отчаянно скрывал свою безнадежную привязанность, но она никуда не исчезала.
«Я безнадежно постоянен…» – горько посмеивался он над собой.
Медленно тянулись минуты. Наконец в гостиную вошел каноник.
– Доктор, я рад вас видеть. – Он чинно поклонился гостю и добавил: – Пройдемте ко мне в кабинет, нам надо поговорить.
Барникель со вздохом последовал за ним.
– Я не желаю быть слишком суров, – мрачно изрек Портиас, сверкнув черными глазами. – Мне следует проявить сострадание.
Слова его прозвучали глухим похоронным звоном.
Никодемус Портиас был столпом общества – праведным, несгибаемым и тощим как жердь. Жиденькие волосы, поседевшие на висках, были коротко острижены на макушке, но завивались локонами с боков. Узкий вытянутый череп каноника великолепно подходил для пышных париков; к сожалению, лет пятнадцать назад мужские парики и пудреные волосы стали выходить из моды, а Французская революция и вовсе положила этому конец. Издали Портиас походил на чахлое деревце с облетевшей листвой. Черные шелковые чулки и черные панталоны обтягивали худые ноги; из-под застегнутого на все пуговицы черного сюртука чуть выглядывал крахмальный шейный платок, заложенный двумя строгими складками, на клерикальный манер.
Каноник Портиас прослыл человеком осмотрительным. Когда настоятель с одобрения капитула предложил канонику и миссис Пор тиас, тогда еще молодоженам, переехать в особняк на соборном подворье, Никодемус Портиас потратил целый день на осмотр дома, вычисляя, не заденет ли его шпиль собора, если вдруг обвалится.
– Что ж, можно въезжать, – объявил он Франсес. – Если шпиль и обрушится, то футах в пятидесяти от нас.
Никодемус Портиас, человек дотошный и обстоятельный, в девятнадцать лет, будучи безвестным студентом Оксфордского университета, совершил поразительное открытие (именно так он об этом и рассказывал): фамилия Портерс, которую носил его отец, владелец суконной мануфактуры на севере Уилтшира, представляла собой искаженное древнее имя Портий. Из уважения к древности Никодемус тут же сменил фамилию на Портиас; вдобавок «древнее» написание возвышало его над родственниками – представителями торгового сословия, потому что Никодемус больше всего мечтал стать джентльменом. Радости его не было границ, когда в соборной библиотеке он совершил еще одно поразительное открытие: в Солсберийском соборе некогда служил каноник Портеорс – наверняка еще одно искажение имени Портий.
– Вполне возможно, что Портии, как и Пуры, издревле неразрывно связаны с историей Сарума, – с затаенной гордостью предположил он и со временем сам в это поверил, совершенно не подозревая о своей правоте: ведь он происходил из рода тех самых Портиев, точнее, ле Портьеров, что в Средневековье, спасаясь от эпидемии чумы, бежали из Солсбери на север.
В довершение всего был он человеком весьма наблюдательным. В Сарум он приехал с деньгами, но без друзей и вскоре заметил, что Франсес Шокли – любимица епископа и, хотя и бесприданница, но, бесспорно, дочь джентльмена. Если взять ее в жены и взять под опеку ее младшего брата Ральфа, то у епископа наверняка сложится хорошее впечатление о Никодемусе Портиасе, что благоприятно скажется на его дальнейшей карьере. Поразмыслив, Никодемус начал ухаживать за Франсес, и она согласилась выйти за него замуж.
На переломе XVIII века, в эпоху вседозволенности и распущенности, Никодемус Портиас с великим усердием исполнял свои обязанности по службе, относился к жене с подобающим уважением и опекал ее брата с необычайным тщанием, а потому к началу нового столетия удостоился назначения на пост каноника. Более всего каноник Портиас жаждал стать настоятелем Солсберийского собора – из всех церковных должностей в епархии эта считалась самой выгодной. Некогда, в Средние века, обширные угодья епархии приносили немалые прибыли, и, хотя сейчас епархия захирела, настоятель собора по-прежнему получал две тысячи фунтов в год – весьма приличную сумму даже для человека состоятельного.
– На такие деньги можно жить, как подобает истинному джентльмену, – объяснял Никодемус жене.
Вдобавок настоятель был вхож в светское общество – его принимали если не в круге знакомых графа Пемброка или графа Раднора, то уж точно у лорда Фореста. Таким образом, должность настоятеля доставляла не только материальное, но и моральное удовлетворение, возвышая и укрепляя положение ее носителя в свете. Поэтому к ежевечерним молитвам в спальне – о сирых, хворых и путниках – каноник Портиас украдкой добавлял еще одну сокровенную мольбу:
– Господи, сделай меня настоятелем!
Неудивительно, что каноника весьма беспокоило поведение шурина Ральфа Шокли.
– Должен признаться, доктор, временами он меня раздражает, – сказал он Барникелю. – Увы, мой христианский долг – терпеливо сносить его выходки. Однако же его необдуманные поступки и вольные суждения наталкивают на мысли о… – Каноник тяжело вздохнул и сурово продолжил: – О помрачении рассудка. Меня тревожит его душевное состояние. А каково придется его несчастной жене и детям? – Он опустил бледную длань на толстый том проповедей, будто стараясь почерпнуть в них мудрость и терпение. – Он ведь должен осознать, что я о его же благе пекусь и щедротами своими не оставлю…
Барникель согласно кивнул и отвел глаза – о благодеяниях каноника еще никому не удавалось забыть.
– Моим кротким советам он не внемлет… – добавил Портиас.
– Понятно, – вздохнул доктор.
– Прошу вас, отобедайте с нами, побеседуйте с ним, а затем не сочтите за труд поделиться со мной своими умозаключениями.
Барникелю совершенно не хотелось этого делать, но отказать канонику он не мог.
– А в чем выражается это самое помрачение рассудка? – полюбопытствовал он.
– Ах, вы сами сейчас все увидите! – воскликнул Портиас, трагически заламывая тощие руки. – Слышите? Он только что пришел…
Люди, незнакомые с чувствительной натурой каноника, поначалу ничего особенного не заметили бы.
В дом Ральф вошел в приподнятом настроении. Светлые волосы растрепались на ветру, сюртук был припорошен мелом, в панталонах виднелась невесть откуда взявшаяся прореха, а галстук-крават, тщательно повязанный утром, донельзя измялся. Не обращая внимания на укоризненный взгляд каноника, Ральф поздоровался с присутствующими и ушел в детскую, где провел не меньше четверти часа, хотя всех пригласили обедать.
К столу он явился, так и не переодевшись.
Провожая доктора Барникеля в столовую, Агнеса встревоженно шепнула ему на ухо:
– Прошу вас, не дайте им повздорить!
– И часто они ссорятся?
– День ото дня все хуже и хуже. Я места себе не нахожу от страха. Добром это не кончится… – Она умоляюще взглянула на доктора.
Ради Агнесы доктор Барникель в одиночку сразился бы с наполеоновской армией.
Поведение Ральфа Шокли объяснялось просто. Французская революция свершилась, когда юноше не было и двадцати. Как и многие молодые люди того времени, он, поддавшись влиянию радикальных идей, восторженно решил, что грядет новая, счастливая эпоха. Даже сейчас, спустя много лет, он время от времени выражал реформистские взгляды – упоминал о необходимости упразднить гнилые местечки и настаивал на религиозной терпимости. Ничего ужасающего в этом не было.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Собрание речей - Исократ - Античная литература
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Город Гарольда (СИ) - Михаил Lё - Научная Фантастика
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция