Сарум. Роман об Англии - Эдвард Резерфорд
- Дата:20.06.2024
- Категория: Проза / Зарубежная современная проза
- Название: Сарум. Роман об Англии
- Автор: Эдвард Резерфорд
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дети своего отца в матери больше не нуждались.
К мосту шел юноша. Лиззи он показался знакомым, только имени его она вспомнить не могла. «Ах, это же сын бедняги Уилсона, которого Роберт выгнал из дома!» – с затаенной улыбкой сообразила она.
Неудивительно, что черты его лица казались ей знакомыми, – он походил на отца Роберта, Джона Уилсона, Паука. Много лет назад, впервые повстречавшись с отцом и сыном, она заподозрила родство, но упоминать об этом вслух не стала – недаром Роберт взял новую фамилию, Форест.
Юноша взошел на мост.
– Уилл Уилсон? – спросила Лиззи.
Он нерешительно кивнул.
– Что ты здесь делаешь?
– Ухожу из Авонсфорда, миледи.
– Уходишь? Насовсем?
Он снова кивнул:
– Ага. Мне в Саруме делать нечего.
– И куда же ты пойдешь?
– Не знаю.
– Как я тебе завидую, – с тоской прошептала Лиззи.
Уилл ошеломленно уставился на нее, решив, что владелица Авонсфорда повредилась рассудком. «Потому и на мост в такую рань вышла, наверняка топиться собралась, – подумал он. – Что ж, дело господское».
Глядя на удивленное лицо юноши, Лиззи звонко расхохоталась.
«Ну точно умом тронулась. Как бы на меня не бросилась!» – внезапно испугался Уилл.
– А как же твоя родня в Авонсфорде? – спросила Лиззи.
Уилл, не подозревая о скрытом смысле ее слов, коротко ответил:
– Все померли, миледи.
Она не стала настаивать, хотя ее несколько подбодрила нелепая мысль о том, чтобы представить Роберту неожиданно объявившегося родственника. Лиззи запустила руку в кошель на поясе, нащупала там золотую монету:
– Вот, возьми. Удачи тебе.
Уилл схватил монету и заторопился прочь по тропке, боясь, как бы безумица не передумала.
– Это же целое состояние! – изумленно бормотал он.
Лиззи смотрела ему вслед, пока он не скрылся за поворотом.
Уилл долго расхаживал по собору, восхищаясь стрельчатыми арками свода и яркими росписями в часовнях знатных особ, где священники ежедневно служили обедни. Ходили слухи, что вскоре построят и часовню для старого епископа Бошампа – его смерти ожидали со дня на день. Величие собора заставило Уилла остро ощутить собственное ничтожество. Гробница святого Осмунда сияла позолотой, переливалась яркими красками и ослепляла блеском самоцветных каменьев, сверкавших в солнечных лучах, льющихся сквозь разноцветные витражные стекла огромных окон; юноша приблизился к ней с благоговейным страхом.
– Сам Господь освятил это место своим прикосновением, – утверждал авонсфордский священник.
Уилл всем сердцем верил его словам, ведь здесь, в гробнице, лежали мощи святого, а всем известно, что святые мощи не поддаются тлену, источают благоухание и лучатся божественным теплом. Даже свет, льющийся на гробницу, обладает чудодейственными свойствами, олицетворяя Господне призрение.
– Припасть к гробнице – все равно что припасть к самим святым мощам, – заверил Уилла священник.
Прикосновение к гробнице святого даровало исцеление страждущим – таким чудодейственным свойством обладали все святые реликвии. В детстве Уилл своими глазами видел у паломника замысловатый ларец, в котором покоился кусочек проржавевшего железа.
– Это обломок гвоздя с Креста Господня, – заявил паломник и предложил Уиллу прикоснуться к ларцу.
Мальчик испуганно отпрянул – ему почудилось, что, притронувшись к ларцу, он коснется самого тела Христова и за такое кощунство Господь тут же его покарает. Святая реликвия еще долго являлась Уиллу во сне.
Подобные реликвии – частицы Животворящего Креста, пряди волос, кости и лоскуты одеяний различных святых – хранились почти в каждой церкви; на поклонение им приходили толпы паломников. Однако гробница епископа Осмунда своей святостью превосходила любые реликвии.
Уилл, опустившись на колени перед сверкающей гробницей, взмолился:
– О святой Осмунд, на тебя уповаю! Дай мне знамение, куда путь держать!
Он долго стоял на коленях, но так ничего и не дождался.
«Святой Осмунд обязательно пошлет знамение!» – наконец подумал Уилл и направился к выходу.
За воротами соборного подворья, на краю рыночной площади, он столкнулся с необычной процессией. Священник, два служки и шесть певчих с зажженными свечами торжественно ввели какого-то лысого старца во двор церкви Святого Фомы. Следом шли друзья и родственники старика, среди которых Уилл различил коренастую фигуру Бенедикта Мейсона, колокольных дел мастера. Певчие затянули псалом, а старик, облаченный в длинное одеяние грубой шерсти, как у бродячего монаха, и в сандалиях на босу ногу, медленно плелся за ними, низко склонив голову.
– Чего это они? – спросил юноша у какого-то зеваки.
– В затвор ведут, – ответил тот и, заметив недоуменный взгляд Уилла, охотно пояснил: – Старик решил стать отшельником, вот его в келью и провожают.
– А кто это?
– Евстахий Годфри.
Уилл никогда прежде о таком не слыхал и с любопытством уставился на старика.
Затворничество как особый вид подвижничества и служения Господу было весьма распространенным явлением в Средневековье. После мессы в церкви затворник принимал обет ухода из мира и облачался во власяницу, которую должен был носить до самой смерти, а потом его торжественно провожали в уединенную келью.
У северного входа церкви шествие остановилось. От недавно пристроенного крыльца на второй этаж уходила лесенка, ведущая в келью, где Евстахию полагалось провести остаток дней в молитве и размышлениях. Священники и служки, поднявшись по ступеням, благословили приют затворника. Дальнейшего мрачного обряда Уилл не видел.
Евстахия привели в келью, уложили на деревянный помост, служивший отшельнику ложем, скрестили руки на груди, как покойнику, и прочли над ним заупокойную службу. Один служка размахивал кадильницей, а второй держал мешочек, откуда священник зачерпывал пригоршни земли и рассыпал ее над телом Евстахия, а потом окропил его святой водой.
– Евстахий Годфри, ты умер для мира и жив во Христе! – торжественно провозгласил священник, вместе со служками вышел к лестнице и запер дверь в келью. – Евстахий Годфри удалился в затвор! – во всеуслышание объявил он. – Молитесь за его душу.
Впрочем, отшельничество Евстахия не было чрезмерно суровым. По правилам того времени любой, кто возжелал отойти в затвор, должен был не только убедить архидиакона собора в искреннем же лании уединиться для жизни духовной, но и доказать, что будущий отшельник располагает достаточными средствами для под держания условий своего существования. Келью ежедневно убирали, затворнику приносили еду, родственникам было позволено его навещать. Затворничество в Англии – добровольное заключение для молитвы и очищения ума благодатью – особой строгостью не отличалось.
Евстахия затворничество вполне удовлетворяло, он готов был прожить в келье остаток своих дней. Решение это пришло к нему постепенно. Подобно своим предкам, считавшим своим долгом во что бы то ни стало добиться успеха в ратном деле, будь то на поле брани или на ристалище, Евстахий Годфри пытался исполнить свой долг – добиться успеха в торговых делах. Увы, все его старания оказались напрасны. Двадцативосьмилетнюю красавицу-дочь с большим трудом удалось выдать замуж за пожилого крестьянина из Таунтона; брак их был бездетным. Оливер так и не стал юристом или парламентским представителем – он жил в скромном доме в квартале Кабаний Ряд, без особого успеха приторговывал шерстью и слишком много пил. Евстахий продолжал вкладывать деньги в рискованные предприятия, стараясь хоть немного поправить положение семьи. Когда отношения Англии с торговцами Ганзейского союза обострились, Годфри вложил половину своего состояния в предприятие со скандинавским купцом, но в 1474 году Англия заключила мирный договор с Ганзой, торговля с Германией возобновилась, а Евстахий разорился.
От этого потрясения Годфри так и не оправился, а потому решил всецело посвятить себя жизни духовной, для чего каждый день истово посещал мессы и перечитывал богословские труды Фомы Кемпийского, Юлиании Норвичской и мистическое сочинение «Облако незнания». К концу года он заявил, что больше не желает обитать в доме у ворот Святой Анны.
– Я хочу удалиться от мирской суеты, – объяснял он детям.
Поступок его особого удивления не вызвал – в те времена отшельников хватало в каждой епархии. Из безземельного дворянина Евстахия Годфри купца не вышло, оставалось только уповать на то, что Господь, как истинный христианский джентльмен, молчаливо примет страждущего в свои объятия. После ухода священника Евстахий медленно встал и впервые за много лет улыбнулся – вот оно, счастье!
Бенедикт Мейсон пристально следил за торжественным обрядом. Колокольный мастер, раздобревший на склоне лет, полагал Годфри образцом праведности и верил, что между ними существует незримая, но прочная связь, поэтому и счел своим долгом присутствовать при воздвижении Евстахия в затвор. На рыночную площадь Мейсон явился в своем лучшем наряде – в алом дублете и ярко-синих чулках-шоссах, что делало его похожим на откормленного индюка. Он истово крестился в церкви и с немым укором смотрел на зевак, которые не проявляли должного рвения.
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Собрание речей - Исократ - Античная литература
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика
- Город Гарольда (СИ) - Михаил Lё - Научная Фантастика
- Общество с ограниченной ответственностью (ООО): от регистрации до реорганизации - Виталий Семенихин - Юриспруденция