Кайкки лоппи - Александр Бруссуев
- Дата:19.06.2024
- Категория: Приключения / Прочие приключения
- Название: Кайкки лоппи
- Автор: Александр Бруссуев
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Колумбии, действительно, несколько раз на дню подходили всякие оборванные личности и предлагали взять у них для перевозки кокаин, или героин, или вообще, поди знай, что. Складывалось такое превратное мнение, что торговля наркотиками в этой южноамериканской стране — вполне легальное и распространенное занятие. Конечно, все это был просто бред, а торговцы на 99 процентов состояли из полицейских провокаторов.
Потом пытались узнать, кто же из команды засветился, но точно определить не смогли — никого не арестовали, все остались на своих местах. Заменился, правда, рефмеханик, но его уже не было на борту целые сутки до ментовского погрома. Короче, проведенная «успешная операция» могла быть только для галочки. Отчитались перед всем миром, в том числе и начальством, в плодотворности своей работы — и снова геройски тянуть лямку. В общем, позднее больше смеялись, нежели плакали, при воспоминании о тех мрачных днях.
Через семь месяцев работы Ромуальд покрылся загаром, как Эрнест Хемингуэй при жизни на Кубе. Отправленных маме денег хватило полностью рассчитаться с государством. Какой-то прокурорский молодой субчик попытался, было, ухватиться за пухлое дело о пирамиде, пытаясь выставить «госпожу Карасикову» чуть ли не главной похитительницей средств, но без помощи самой Ромуальдовой мамы дело не выгорало. Укоризненные намеки на гражданственность, угрозы и шантаж не сработали: после всего пережитого, она не произнесла ни одного слова в дознавательном кабинете. Это законом не каралось, прокуратура, щерясь, отступила.
Дембель близился, перед последней своей ходкой за океан Ромуальд начал процедуру прописки в новом своем жилище. Бумаги заполнил быстро, оставалось дело за малым — за справкой с военкомата. Как ни странно ему не сказали ни одного бранного слова, просто выписали военный билет, поставили надпись в графе прохождения воинской службы, гласящую «не служил», шлепнули печатку о принятии на учет и отпустили с богом.
Вокруг зеленело лето, уже успевшее насытиться серостью несмываемой дождями городской пыли, он возвращался на пароход, чтобы дождаться, наконец-то, своего сменщика и все время задавал себе вопрос: «Это все?»
Замена появилась только через две недели. Ромуальд уже обзавелся драгоценной питерской пропиской и переживал, что придется идти в еще один рейс, как на судно важно поднялся старый и пузатый старпом. Дел никаких принимать он не хотел, зато хотел пить халявное пиво, сидеть в кресле, временами засыпая, и кивать головой неизвестно чему. У него была фамилия Черномор и мечта: ничего не делать, пить пиво, и получать деньги. Ладно бы он был высоким правительственным чиновником или каким-нибудь начальником общего отдела — может быть тогда все и получилось. Но тут Ромуальд, получив расчет, разбил мечту в дребезги: взял изготовленную сумку и ушел. Черномор поорал для порядка, что его подставили, что всю работу завалили, что проклятые москали, что маленькая зарплата, но эхо, как известно, не может отвечать. Больше разговаривать было не с кем, Ромуальд с чемоданом на колесиках позади себя шагал в новую жизнь.
13
Жильцы попросили еще месяц перед заселением законного хозяина квартиры, люди были порядочные и не наглые, поэтому Ромуальд поехал на месяц домой. Наконец-то можно было спокойно отдохнуть, не беспокоясь о вручении военкоматовской повестки. Шагая с железнодорожного вокзала сквозь летнее утро, он улыбался по сторонам. Хоть за те тринадцать лет, что он не был в городе, ничего нового здесь не появилось, только дорога полностью разрушилась, многие сараи и заборы легли набок да облезли до неприличия стены домов, ему было хорошо. В моря он не собирался, по крайней мере в этом году. Стало быть — можно жить.
Мама вдруг очень постарела. Поймав на себе взгляд сына, полный жалости, она горестно вздохнула и сказала:
— Да, сынок, тяжело дается крушение идеалов. К тому же на старости лет.
— Каких идеалов, мама?
— Да наших, Ромка. Свобода. Равенство. Братство.
— Мама, — Ромуальд не знал, чего сказать. — Ты меньше телевизор смотри. И газеты не читай. Совсем. Это все вредно для здоровья.
— Ты когда на кладбище пойдешь? — спросила мама.
— Завтра с утра.
Вечером были гости. Только родственники. Большая часть былых друзей, начитавшихся пропагандистских газет, прочно связала ту лопнувшую финансовую пирамиду с именем мамы Ромуальда. Но в родном кругу было уютно и весело. Вспоминали старые времена, когда старики и некоторые молодые были еще живы, как ходили по лесам, ездили на рыбалки, смотрели на съемки фильма «И на камнях растут деревья».
На следующий день, возвращаясь с могилы отца, где он приводил в порядок оградку, цветник, да и сам памятник, Ромуальд вдруг услышал откуда-то сбоку:
— Кром!
Так его никто не звал уже целую вечность, с того момента, когда они, курсанты речного училища, перед расставаньем одели на памятник Петру Первому тельняшку.
Ромуальд оглянулся на крик, но никого не заметил. Можно было, конечно, предположить, что кричит какая-то неприкаянная душа, так как кладбище навевало некую маргинальность в настроениях, но восклицание повторилось:
— Кром! Зазнался, кабаняра!
Из стоявшего поблизости милицейского уазика вылез в форме старшего лейтенанта человек, с которым они никогда не были скреплены узами дружбы, так — шапочное знакомство. Былой приятель училищного Бэна, имевший некогда вечно спящее выражению лица независимо от обстановки, а также два сержанта-переростка в мышиной форме лениво выбрались из машины.
— О! — сказал Ромуальд. — Здорово!
Как ни напрягал он свою память, имя так и не вспомнилось. Ему сделалось даже забавно, что он не смог увидеть людей в двух шагах от себя.
— Ты чего тут делаешь?
«Спящий» как-то криво усмехнулось, и это очень неприятно исказило его полумертвое лицо:
— Вообще-то, Кром, я здесь теперь работаю.
— На кладбище? — ничего более умного не могло сорваться с языка.
Сержанты загоготали. Отчего-то Ромуальд сразу вспомнил, как после смерти отца наведался в местное отделение милиции. Разговаривать с милиционерами не хотелось.
— Остришь? — «спящий» вновь стал самим собой: с полузакрытыми глазами, прилипшей ко лбу челке и опущенными уголками рта. — А я думаю: ты — не ты? Потом говорю пацанам: «Вон знаменитость идет».
— Какая знаменитость? — удивился Ромуальд.
— Ну как — какая? — былой коллега по «речке» картинно развел руки, и Ромуальд понял, что случилась беда. Надо было как-то уходить отсюда, от этих ставших полукругом людей с пустыми глазами и волчьими оскалами. Но «спящий» продолжал. — Ты же этот — представитель колумбийского наркокартеля в России. Про тебя по всем каналам показали не так уж и давно. Я думал — срок ты мотаешь, как положено. А ты вон — клумбочки грабельками дергаешь. У нас дети от наркотиков загибаются, а ты по могилкам скачешь. Откупился, что ли? Денег дохрена?
- Исагогика. Ветхий Завет - прот.Александр Мень - Религиоведение
- Акафист "Слава Богу за всё" - Трифон Туркестанов - Религия
- Багровый лед - Екатерина Даль - Прочая детская литература / Русская классическая проза
- Всемирный следопыт, 1926 № 10 - И. Окстон - Публицистика
- Две недели в другом городе - Ирвин Шоу - Современная проза