Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов
0/0

Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов

Уважаемые читатели!
Тут можно читать бесплатно Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов. Жанр: Исторические приключения / Публицистика. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн книги без регистрации и SMS на сайте Knigi-online.info (книги онлайн) или прочесть краткое содержание, описание, предисловие (аннотацию) от автора и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Описание онлайн-книги Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов:
В этой книге исследователи из США, Франции, Германии и Великобритании рассматривают ГУЛАГ как особый исторический и культурный феномен. Советская лагерная система предстает в большом разнообразии ее конкретных проявлений и сопоставляется с подобными системами разных стран и эпох – от Индии и Африки в XIX столетии до Германии и Северной Кореи в XX веке. Читатели смогут ознакомиться с историями заключенных и охранников, узнают, как была организована система распределения продовольствия, окунутся в визуальную историю лагерей и убедятся в том, что ГУЛАГ имеет не только глубокие исторические истоки и множественные типологические параллели, но и долгосрочные последствия. Помещая советскую лагерную систему в широкий исторический, географический и культурный контекст, авторы этой книги представляют русскому читателю новый, сторонний взгляд на множество социальных, юридических, нравственных и иных явлений советской жизни, тем самым открывая новые горизонты для осмысления истории XX века.В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Читем онлайн Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 143
его аресте, заключении и работе в спецтюрьме в сталинскую эпоху[214]. Эти анонимные мемуары, контрабандой переправленные на Запад и вышедшие на английском языке, явились странной аномалией, намекавшей на то, что в официальной биографии Туполева есть скрытые от постороннего глаза лакуны[215].

Рис. 4.1. А. Н. Туполев в Омске. 1942 год

Хотя «Туполевская шарага» была единственным значимым текстом о жизни Туполева в тюрьме, это была не первая публикация, в которой рассказывалось о научной и технической работе в лагерях: в романе Солженицына «В круге первом» рассказывается о заключенных ученых и инженерах – «специалистах», как их тогда называли, – которым приходилось делать сложный нравственный выбор между требованиями совести и идеологии [Солженицын 1968]. Роман Солженицына, написанный в язвительно-ироничном стиле, поведал читателям о неизвестном эпизоде из истории советской интеллигенции. Обе эти рукописи – и документальная, и художественная – первыми рассказали о практически неизвестном до того феномене сталинской системы: устройстве и быте тюрем, предназначенных исключительно для ученых, инженеров и техников. В эпоху гласности открылись новые подробности[216]. Анонимные мемуары, уже значительно дополненные, были наконец опубликованы под настоящим именем автора – Л. Л. Кербера, известного советского авиаконструктора[217].

Многие другие ученые и интеллектуалы опубликовали воспоминания о своей жизни в подобных лагерях, которые сами заключенные называли шарагами или шарашками – словом, которое на советском жаргоне означало жульническое предприятие или воровскую компанию[218]. Отчасти из-за множества свидетельств об истории шарашек, а отчасти из-за того, что эти воспоминания подтверждают расхожее мнение о разрушительном идеологическом вмешательстве советского государства в науку, шарашки можно считать классическим примером невзгод и страданий советских ученых. И все же по сравнению с лысенковщиной – другой знаменитой кампанией против ученых, также затрагивающей треугольник из идеологии, науки и государства, – истории шарашек историками уделялось намного меньше внимания.

Для многих современных исследователей истории советской науки и техники, особенно российских, феномен шарашки интересен только с биографической точки зрения: как явление, показывающее «трагические судьбы советских ученых и специалистов»[219]. Немало ученых уделяли внимание этой уникальной тюремной практике. Однако хотя их работы имеют значительную ценность, как правило, речь в них идет либо о том, как сталинский террор сбил советскую науку с нормального курса, либо в героическом ключе описываются жизни советских ученых и инженеров, прошедших через эту систему[220]. В первом случае предполагается существование нормативной науки, тогда как труды второго типа превращаются в агиографии. В обоих случаях система шарашек преподносится как сокрушительный удар по советской науке. Ученые и эксперты предстают беспомощными колесиками в машине, управляемой всемогущей, монолитной, централизованной и сверхстатичной структурой. Государство и наука зачастую показаны как две обособленные сущности с противоположными мотивациями. Наконец, хотя в литературе о советской науке произошел фундаментальный методологический сдвиг и появился доступ к ранее закрытым архивам, исследователи, как правило, уклонялись от пересмотра самого страшного периода в истории советской науки – Большого террора. Возможно, это связано с тем, что ужасы Большого террора предполагают нарратив с разделением на палачей и жертв, удобно вписывающийся в прежние односторонние социальные модели, где всемогущее государство, вооруженное коммунистической идеологией, нападает на беспомощных благородных ученых, не совершающих никаких действий.

Хотя о системе шарашек действительно можно говорить в контексте истории советской науки и всех тех невзгод, которые она претерпела, она также дает отличную возможность по-новому взглянуть на связь между советской интеллигенцией и сталинскими репрессиями. Цель данной работы состоит не в детальном описании особых тюрем для ученых, а в том, чтобы история шарашек перестала быть материалом для агиографий знаменитых ученых и конструкторов, таких как Туполев, а стала частью более широкой истории советского Гулага. В последнее десятилетие историография Гулага развивается небывалыми темпами. Используя новые архивные источники и методологии, историки и социологи изучили Гулаг как на конкретных примерах, так и на макроуровнях. Перестав воспринимать Гулаг лишь как результат государственного террора, направленного против населения, ученые рассмотрели его и как составляющий элемент сталинской экономики, и как средство установления жесткого контроля за общественным пространством и мобильностью граждан, и как место лишения свободы, и как систему реабилитации и искупления[221]. Несмотря на это изобилие научных работ, сравнительно мало было написано о роли интеллектуального труда в жизни Гулага. Историки Гулага, признавая важность шарашек, не уделяли должного внимания описанию этого явления[222]. Поместив историю интеллектуального труда в общий контекст истории Гулага, мы сможем понять, как деятельность советской интеллигенции – по принуждению или добровольная – усилила и расширила роль Гулага в советской экономике.

Вопрос о том, насколько Гулаг и, говоря шире, советское общество в целом могут восприниматься как смежные или отдельные объекты исследования, интересует многих исследователей. Концепция Гулага и не-Гулага, предлагаемая О. В. Хлевнюком, утверждение Гольфо Алексопулос о том, что «миры Гулага и не-Гулага часто соприкасались», и заключение Г. М. Ивановой, что география Гулага «практически совпадает с территорией Советского Союза», – все это помогает лучше понять роль Гулага в истории СССР[223]. Если, как пишет Кейт Браун, Гулаг располагался в «тюремном континууме», представленном в виде «сложного узора из изолированных пространственных объектов» [Brown 2007], то где тогда в этом континууме место для системы шарашек, особенно с учетом существования других изолированных мест, в которых в советское время производилось научное знание, таких как печально известные «закрытые города» (ЗАТО)? Как опыт шарашек помогает нам понять институциональную роль и историю Гулага, особенно различия между тем, как планировалась его деятельность, и тем, как она осуществлялась на практике, и в целом оценить экономическую эффективность лагерной системы? Именно эти вопросы и составляют предмет данного исследования.

Замечание по поводу терминологии: хотя историки используют различные термины для обозначения заключенных, работавших в шарашках, администрация Гулага всегда называла их «специалистами». Этот термин вошел в широкий обиход после 1917 года, когда большевики спорили, стоит ли привлекать «буржуазных специалистов» для работы на социалистическом производстве; сам Ленин признал, что «поднять производительные силы… без буржуазных специалистов нельзя» [Ленин 1967, 166]. Тогда это слово тесно ассоциировалось с зарождающейся научно-технической интеллигенцией, к которой принадлежали инженеры, техники, а также ученые, занимавшиеся прикладной наукой, – то есть те, чья деятельность была связана с массовым производством[224]. Однако в 1930-е годы многие ученые, занятые теоретическими исследованиями в области фундаментальных наук, тоже переключились на прикладную деятельность. С учетом этих изменений ко времени Второй мировой войны специалисты, собранные в шарашках, представляли собой смесь из ученых-теоретиков, ученых, занимавшихся прикладной наукой, инженеров и техников, большинство из которых пришли из таких областей науки, как аэронавтика, баллистика, металлургия, машиностроение и прикладная химия. В своей работе я

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 143
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов бесплатно.
Похожие на Феномен ГУЛАГа. Интерпретации, сравнения, исторический контекст - Коллектив авторов книги

Оставить комментарий

Рейтинговые книги