Поединок соперниц - Симона Вилар
- Дата:04.11.2024
- Категория: Приключения / Исторические приключения
- Название: Поединок соперниц
- Автор: Симона Вилар
- Год: 2011
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чего вы оробели? Эта девчонка несовершеннолетняя и подопечная Ансельма. Он же велел навести тут порядок до празднеств. Так что смелее. А эта госпожа… Ха! Она всего лишь отродье бандита Хэрварда.
— Сам ты отродье сатаны! — услышала я за собой рычащий голос Утрэда.
Я оглянулась. Они все были здесь. С тесаками, лезвиями от вил, топорами. Я услышала, как Цедрик сказал дочери:
— Беги наверх, Эйвота, поспеши зажечь огонь на башне.
Я знала — это сигнал. Жители фэнов увидят свет на Тауэр-Вейк, кинутся на подмогу, и тогда пришельцам не избежать мести. Они окажутся в ловушке, их убьют. А потом явятся карательные войска, чтобы отомстить восставшим за пролитие крови.
Этот же глупец Уло только распалял своих людей:
— Чего попятились? Эта девка и ее смерды — мятежники. Псы, болотные саксонские свиньи, которые посмели воспротивиться воле преподобного Ансельма и…
— Ах ты, нормандский пес! — разозлился Цедрик, наступая и перехватывая поудобнее топор.
Я остановила его.
— Назад!
Я сама была в гневе, но старалась сдерживаться.
— С чего вы, воины, решили, что имеете право тявкать на моих людей, словно собаки на овец? Вы пришли с оружием — и это в самый канун рождественского мира. Даже Ансельм отречется от вас, если вы нарушите закон, и сам поспешит отдать вас в руки шерифа Эдгара, когда станет ведомо, что вы спровоцировали резню.
Уло расхохотался. Теперь он стоял прямо передо мной.
— А кто узнает, что здесь было? Фэны хорошо хранят свои тайны. Мы утопим ваши изрезанные тела в болотной жиже. И ваше, красотка. Но сперва я узнаю, такая же дыра меж ног госпожи, как у ее саксонских рабынь…
Дальнейшее произошло мгновенно. Рык — и, словно темный дух, мимо пронесся Утрэд. Уло только что стоял с мечом, а вот он уже на коленях, и мой солдат занес над ним нож.
— Иду помнишь, убийца?
Взмах ножа — и я вижу, как неестественно откинулась голова норманна и темная кровь брызнула на меня из отверстой раны на его шее.
Я закричала.
А потом… Меня оттолкнули. Лязг железа, запах крови, крики, мелькание тел в тумане. Кто-то упал с дамбы в воду. А из мрака, из темноты фэнов слышались крики, мелькали огни. Бойня, трупы, кто-то побежал, и меня опять толкнули. Старый Цедрик потащил меня назад в башню, обхватив поперек туловища. Я и не знала, как силен старый рив.
— Побудьте здесь, госпожа.
Он почти бросил меня на пол и кинулся назад, в гущу схватки на дамбе.
Меня трясло. Надо было это остановить. Как? Я не знала. Хотела выскочить, но Труда удержала меня.
— Не вмешивайтесь, леди Гита. Мужчины знают, что делают. Так было всегда. На йоль и в старину приносили жертвы.
Я даже различила в полумраке ее торжествующую улыбку.
— Ты не понимаешь! — кричала я. — Это безбожно…
— Все я понимаю. И молодец Утрэд, отомстил за свою девушку.
Гул снаружи все усиливался. И отовсюду, со всех сторон, долетал старый саксонский клич:
— Белый дракон! Белый дракон за старую Англию!
Сверху по огибавшей стену лестнице спускалась Эйвота. В руке пылающий факел, а вид торжественный, словно у языческой жрицы. И она улыбалась.
— Фэны поднялись!
* * *На Рождество в монастыре Святой Хильды всегда бывало весело. Стены украшались ветками омелы и вечнозеленого остролиста с красными ягодами. Приходили дети и пели кэролы [41], а монахини готовили все необходимое для постановки рождественского миракля [42]. Потом являлись ряженые и начиналось Рождество — праздник, когда весь мир ликует и люди ждут перемен к лучшему, строят планы, гадают. И конечно, веселятся.
Я же сидела у огня в старой башне Хэрварда, глядела, как пробегают язычки пламени по святочному полену, ощущала голод, тоску… и страх. Вся моя жизнь, так заботливо устроенная родителями, спокойное и безбедное существование в обители — все исчезло в тот единый миг, когда я вышла из монастыря, шагнула в туман и тьму зимней ночи.
В семнадцать лет многие мечтают о переменах. Но в моей жизни все изменилось так круто, что теперь я страстно желала одного — вновь оказаться под защитой стен обители. Ведь я любила книги, любила размеренный уклад монастыря, уверенность, что у меня, слабой женщины, всегда будет стол и кров и забота сестер-бенедиктинок. Ранее я так ясно видела свой жизненный путь: я стану ученой, мудрой и уважаемой монахиней, буду молиться о грешниках, лечить больных, вникать в дела монастырского хозяйства. И однажды сделаюсь аббатисой. И вот теперь все рухнуло.
— Аlea jacta est [43], — порой повторяла я обреченно.
Рив Цедрик спрашивал, что означает эта фраза, но я молчала. Понимала, что судьба моя решилась без моей воли, и была растерянна.
После бойни у башни Хэрварда не могло быть и речи о моем возвращении в монастырь. Я уже не успевала, да и была слишком потрясена случившимся. А потом настало светлое Рождество, и на меня опустилась тоска. Я не могла вернуться к прежнему укладу жизни, так как понимала, что, вернувшись в обитель, вряд ли отделаюсь розгами или отсидкой в карцере. Порой я думала об Отилии, гадала, как она объяснила сестрам мое исчезновение и чем это для нее обернулось. И еще я понимала, что весть о мятеже уже дошла до обители и всем стало ясно, что я примкнула к восставшим. Поэтому, надумай я вернуться, меня тут же отправили бы к опекуну, аббату Ансельму. А об этом мне и подумать было страшно. Вот и выходило — жребий брошен.
Когда прошла эйфория победы над людьми Уло, моих крестьян тоже охватила растерянность. У нас было двенадцать дней Божьего перемирия, но все понимали, что потом снова будет пролита кровь. Ведь через фэны уже дошла весть, что аббат Ансельм послал отряды в наш край. Они пока не идут в наступление, но занимают все соседние городки и крепости, подкупают проводников из местных жителей. Цедрик, правда, хорохорился, говорил, что фэны всегда служили надежным убежищем саксам. Но со времен последнего мятежа прошло немало лет, и тропы на болотах стали известны и норманнам. Рано или поздно люди Ансельма нагрянут в Тауэр-Вейк.
Мне было страшно. Но, вместе с тем, я понимала, что аббат был не прав, обрекая людей на голод и тем самым толкая к мятежу. А за эти несколько дней я узнала, в какой нищете жили мои крестьяне. Мы ели только угрей, а когда похолодало и болота промерзли, и их не стало. Луковицы и сырая вода, да еще лепешки из грубой муки — вот все, чем мы могли попировать на это Рождество. И каждое утро я просыпалась от скрежета каменного пестика, которым старая Труда толкла в ступе горсть зерна. И это были единственные звуки в тиши холодных фэнов, если не считать отдаленных ударов молота в кузнице — мой кузнец Абба ковал оружие для повстанцев.
- Высадка в Нормандии - Энтони Бивор - Прочая документальная литература
- Лёд и пламень - Сергей Волков - Фанфик
- Варварские нашествия на Западную Европу. Вторая волна - Люсьен Мюссе - История
- Башня первого мага (СИ) - Нелли Видина - Фэнтези
- Любовник моей матери - Урс Видмер - Современная проза