Человек находит друга. Кольцо царя Соломона - Конрад Захариас Лоренц
- Дата:07.01.2025
- Категория: Приключения / Природа и животные
- Название: Человек находит друга. Кольцо царя Соломона
- Автор: Конрад Захариас Лоренц
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На мою долю выпало еще одно столь же трогательное, хотя и далеко не столь трагичное происшествие, героем которого был английский бульдог наших альтенбергских соседей. Бонзо (так звали этого бульдога) с чужими обходился очень свирепо, но друзей семьи он признавал своими и держался с ними кротко и вежливо. Меня же он вообще отличал и при встречах здоровался со мной не только учтиво, но и радостно. Однажды я был приглашен на чай в замок Альтенберг, где жили Бонзо и его хозяйка. Я приехал туда на мотоцикле и, остановившись перед расположенным в лесу домом, наклонился над мотоциклом спиной к двери. Из нее внезапно вылетел Бонзо и, по вполне понятной причине не узнав моей облаченной в комбинезон спины, вцепился мне в ногу, повиснув на ней истой бульдожьей хваткой. Я отчаянным голосом назвал его по имени, и он тут же повалился на землю, приняв самую виноватую позу. Так как произошло очевидное недоразумение, да и толстые кожаные брюки предохранили меня от серьезных повреждений — а что такое два-три синяка на голени для мотоциклиста? — я заговорил с Бонзо самым ласковым тоном, погладил его и был готов тут же забыть о случившемся. Я — но не бульдог. Весь день Бонзо ходил за мной по пятам, а за чаем примостился у моей ноги. Каждый раз, когда я смотрел на него, он устремлял на меня взгляд своих выпуклых бульдожьих глаз и просил прощения, судорожно предлагая мне лапу для пожатия. Когда несколько дней спустя мы встретились на дороге, он не приветствовал меня со своим обычным оживлением, но принял смиренную позу и протянул мне лапу, которую я потряс со всей сердечностью, на какую только способен.
Оценивая поведение этих двух бульдогов, следует помнить, что ни тот ни другой до тех пор никого не кусали — ни меня, ни других людей, — а потому подобный поступок не мог в их мозгу связываться с наказанием. Так откуда же им было известно, что такое действие, причем совершенное случайно, подпадает под категорию преступления? Мне кажется, их состояние соответствовало депрессии, которую испытал я, умертвив тех шестерых крысят, — они сделали то, что глубокое инстинктивное чувство запрещало им делать, а потому, хотя преступление было совершено нечаянно и казалось логически извинительным, это обстоятельство так же не могло смягчить шока, испытанного ими, как все доводы рассудка, оправдывавшие убийство крысят, не помогали мне избавиться от кошмаров.
Совсем иным бывает чувство вины, которое испытывает умная собака, сделав что-то, что с точки зрения ее врожденных запретов вполне естественно и дозволительно, но является нарушением табу, привитого дрессировкой. Всем любителям собак хорошо известно выражение преувеличенной невинности и сугубой добродетельности, которое умные собаки, подобно детям, принимают в таких случаях и которое можно считать верным признаком нечистой совести. Это поведение настолько забавно своей «человечностью», что нередко бывает трудно наказать преступника надлежащим образом. Лично мне это так же тяжело, как наказывать собаку за первое преступление, совершенное по неведению.
Волк I, который принадлежал к старшему поколению моих чау-чау с примесью немецких овчарок, был чрезвычайно кровожадным охотником, но тем не менее ни при каких обстоятельствах не трогал домашней птицы, если знал, что это — моя собственность. Однако если он не успевал познакомиться с нашими новыми приобретениями, нас нередко ждали неприятные сюрпризы. Как-то на Рождество жена подарила мне четырех молодых павлинов, и прежде чем мы успели спохватиться, Волк вломился в их загородку, и к тому времени, когда на сцене появился я, один павлин уже успел распроститься с жизнью. Волк был наказан и с тех пор ни разу даже не посмотрел на трех уцелевших птиц. Павлины были первыми птицами отряда куриных, которые появились в нашем доме при жизни Волка, и, по-видимому, он не отнес их к числу неприкосновенных для него объектов.
То, как он определял, каких птиц убивать можно, а каких нельзя, бросает интересный свет на способность собак различать их — так сказать, воспринимать абстрактно. Все утки были для Волка неприкосновенными; даже когда речь шла о породах, очень непохожих на обычные, его не приходилось специально предупреждать, что они находятся под охраной закона. После того как он был научен не трогать павлинов, я решил, что теперь он будет уважать всех куриных птиц, как до сих пор уважал всех уток. Но я ошибся: когда я купил бентамок-виандотов, чтобы посадить их на утиные яйца, Волк опять ворвался в их загородку и задушил всех семерых кур, хотя ни одной не съел. Он снова был наказан (очень легко — оказалось достаточным просто указать ему, что это запрещено), а
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Новые Миры Айзека Азимова. Том 4 - Айзек Азимов - Научная Фантастика
- Кольцо царя Соломона - Конрад Лоренц - Прочая научная литература
- Тайна серебристой лягушки - Александр Иванович Бородулин - Путешествия и география / Русская классическая проза
- Книжный магазин Блэка (Black Books). Жгут! - Роман Масленников - Цитаты из афоризмов