Прогулка под деревьями - Филипп Жакоте
- Дата:22.10.2024
- Категория: Поэзия, Драматургия / Поэзия
- Название: Прогулка под деревьями
- Автор: Филипп Жакоте
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По лунному следу
Почти абсолютное молчание, воцаряющееся порой на исходе ночи даже в большом городе, никогда не было для меня отрадно, напротив, наводило ужас, и когда-нибудь я попытаюсь описать эти моменты, порой до странности тяжелые: словно в невидимой, всегда защищающей нас стене вдруг обнаружилась брешь, к которой вплотную подтягиваются (но пока не проникли внутрь) воинства небытия, огромные обволакивающе-ватные призраки. И совсем иначе было в ту лунную ночь, когда тишина стала как бы другим наименованием пространства, — редкие звуки, или, скорее, музыкальные ноты, различимые в яме ночи, и прежде всего прерывный крик совы, уходили вверх, казалось, лишь затем, чтобы могли зазвучать дали, расстояния и чтобы из этих нот выстроился огромный, легкий и прозрачный дом. Тому же служили звезды; я было сравнил их со сверкающей растянутой над головой сетью, но тут же понял, что этот образ был слишком конкретным, и не так важно, что банальным; но и представить их всего лишь абстрактными знаками, числами, фигурами тоже не мог. Я был уверен только в одном — в их связи с криками сов… Но сначала скажу о других составляющих этой ночи.
* * *Гора Ванту уже стала облаком пара, и оно в свою очередь было лишь намеком на нечто дальнее, последней различимой границей земли. Но на деле всё, что можно было различить в ту ночь — дерево посреди поля, стог сена, один-два дома и дальние холмы, — каждый видимый предмет, светлый или темный в зависимости от падения лунного луча, явился не просто дневным знакомцем, застигнутым врасплох в ночном одеянии, но настоящим созданием лунного света; и со всем увиденным, с тишиной, редкими звездами и листвой, в моем очарованном уме соединились образы, но ни одним я не был доволен: я думал о ледниках, ледяных мирах, о которых хранил смутные воспоминания, но легкий ветерок, доносивший к осиянным стенам дома аромат скошенной травы, сдувал прочь холодные картины; я задумывался о тумане, но ведь все окружающее проступало предельно ясно; вспоминал о прохладе горных потоков, которые всегда любил (водяные молнии, рассекающие скалы), но это сравнение своим избыточным буйством нарушало предельно спокойный пейзаж. Слова «легкий», «светлый», «прозрачный» возвращались без конца вместе с образами стихий — воздуха, воды и света; но произнести эти перегруженные значениями слова было недостаточно, следовало выстроить их в нужном порядке, создать между ними мелодические — и не слишком мелодические — интервалы. Нужно было искать дальше.
* * *О чем же еще думал я посреди этого блаженства? Ну что ж! Пусть это покажется полным абсурдом, но мне явилась мысль о так называемом «царстве мертвых»; быть может, я погряз в грезах, поддался всем возможным иллюзиям, но коль скоро сам этот соблазн был частью лунной ночи, а я хотел понять ее истинный смысл, я был обязан прислушаться и к нему. Итак, на миг я, словно сказочный герой, опрометчиво распахнул доселе неведомую или запретную дверь и, не теряя присутствия духа, вдруг увидал перед собой потусторонний мир; там не было ничего мрачно-загробного, ни благочестиво-лубочного; то, что я увидел, не походило ни на одно привычное представление о мире ином, и я подчеркиваю, что перенесся туда легко, как в сказке.
Все вдруг утратило телесность; по крайней мере, исчезли казавшиеся непреложными свойства тел — влажность, тяжесть, утомляемость, старение, тление, — они были от всего этого свободны, настоящие птицы; но эта свобода не делала их Призрачными химерами, во всяком случае, перед моими глазами не колебались гротесковые дымные конструкции. Как и звезды, повторяю, эти тела не были ни видениями, ни абстрактными понятиями; подобно великолепной, хоть и почти невидимой горе Ванту, они принадлежали земле, но лунный свет все-таки изменил их. Мне показалось, что теперь я лучше постиг связанные с ними образы и свою спокойную радость при виде их. Та же земля — но свободней, прозрачней, умиротворенней; эманация здешнего мира, но при этом нечто более сокровенное, внутренняя жизнь самой жизни, воплощения света, парящие между закатом и рассветом, печаль и упоение, страна мертвых, возможно, с оттенком безотрадности, но не без ужасов ада, где каждый звук казался абсолютно уместным, необходимым, — не пришел ли я по лунному следу в самое сердце стиха? Я без страха шагнул в траву, готовый к любым переменам, перерождениям, метаморфозам, какие только могут случиться.
Новые подсказки луны
Прошло два или три года с той лунной ночи, о которой я только что рассказал, и снова подобное же чудо вызвало у меня сходные чувства, я хочу лишь разобраться в них глубже, уточнить кое-что.
* * *Я вижу прекрасный многоярусный мир, где снизу доверху царят покой и почти абсолютная неподвижность. Местные жители ложатся рано, утомленные невыносимой дневной жарой. Наступает час, когда даже шум моторов рассеивается в далях; если что-то и движется — это едва заметные во тьме ночные птицы: почти неслышный размеренный полет домового сыча, промельк черного на черном; и звучная ровная песня сверчков — словно где-то работают дрелью. И все это — под темными массами листьев, деревья дремлют, сплетясь листвой в сердцевине своего безмолвного дыхания. А еще ниже — словно уснувший военный лагерь, где изредка проедет курьер или крикнет дозорный; там собрались множества, но среди них нет смятения.
Но стоит чуть поднять глаза, и взгляд легко скользит к иным, более ясным и уже светлеющим далям; к границам обозримого мира, к невысоким горам, чьи удлиненные и безмятежные очертания так похожи на сон. Там я замечаю редкие огни селений, сверкающие в тумане: душу всегда трогают смиренные и ненавязчивые знаки человеческого присутствия.
А над этим, еще выше, является Юпитер во всей славе, безмерная небесная свежесть, округлая луна затмевает слабые созвездия, оставляя только главные источники света.
* * *Чтобы выразить это, нужны стихи почти без эпитетов, где очень мало образов; одно восходящее движение — не резкое, форсированное и стремительное, но подобное испарению, воскурению облачной свежести; эта ночь — дыхание спящей, сон, льющийся из ее сомкнутых глаз; призрак ее любви, ускользнувший от всего земного.
Пусть отдыхает она, пусть дремлет! Пусть спят труждающиеся, а мой взгляд взлетает к верхним видимым ярусам этого дома. Я словно застал миг, когда все наши тяжкие труды превращаются в свет.
Я пока смотрю перед собой, но скоро, завершая труд, тоже пойду отдыхать, умиротворенный. Это и правда вознесение вещей, оно представляется мне либо движением по восходящей оси симметрии треугольника, вершина которого касается тайны нашей жизни; либо это идущее из темных глубин бормотание перевозчика, он скользит на своей лодке от одного берега реки к другому и словно бы шепотом дает нам советы по наущению Гекаты: приоткрой блаженной и трепетной рукой, которой ласкал спящую женщину, эту дверь со звездными засовами, распахни запотевшее окно навстречу навеки свежему ветру.
* * *Меня могут спросить: а что, собственно, все это значит (в сравнении, скажем, с мировыми событиями или просто с тяготами повседневного существования)? И я считаю этот вопрос закономерным.
Порой мне кажется, что можно просто оставить эти странички как есть — рассказ о пережитом, праздная мечта, счастливое признание… Но на самом деле я сам первый ожидал большего — какого-то урока. Я не одобряю словесные игры, не доверяю им; а поэтому должен решить, есть ли у меня право на эти два рассказа о лунной ночи.
Оба раза я описывал примерно одно, и, если и результате получились разные картины, путь к ним вел сходный. Я нашел этот путь — не запутанный, сложный и опасный, а напротив — совсем легкий, сладостно простой, прямой, как стрела. Но что может быть проще ложных слов и пустых мечтаний? Превратить житейские трудности в иллюзорный свет, развеять тяжесть, сделать слезы сверкающими искрами — нет ничего легче… Но тем не менее эта иллюзия — неотъемлемая часть реальности, и потому ее не сбросить со счетов.
* * *Здесь сталкиваешься со странной загадкой. Главным мне кажется то, что результат длительных поисков точного слова — пусть даже временный и сомнительный — приносит нечто похожее на радостное озарение. Может быть, это и есть цель? Тот миг, когда верно найденное слово вспыхнет, как новая звезда?
Я должен кое-что сказать — пусть даже это покажется смешным: стремление к точности дает ощущение движения к цели, а коль скоро существует движение, то почему оно должно завершиться и как может оно быть лишено направления и смысла?
Глаз обретает в мире основание своего бытия, и под его воздействием проясняется дух.
* * *Спасет ли это от проявлений чудовищного, которыми так богата жизнь? Та ночь словно отвечала «да» на этот вопрос, тоже приходящий из глубочайших глубин; она, казалось, говорила телу: одно движение — и ты избавишься от веса, забудешь страдание; иди вперед, восхищайся, и все плохое развеется, как дым; стань легче, отточенней, чутче, и ты не устрашишься даже самых мучительных и резких перемен. Ты видел такие чудеса, что взор твой обрел бессмертие, он уже не смешается с прахом, не истлеет.
- Когда гаснут звезды - Пола Маклейн - Мистика / Триллер
- Пока ты не спишь - Мишель Бюсси - Иностранный детектив
- Встретимся в полночь - Сонда Тальбот - Короткие любовные романы
- Русская весна. Антология поэзии - Коллектив авторов - Поэзия
- Ночная стража [Доктор] - Василий Павлович Щепетнёв - Детективная фантастика / Ужасы и Мистика