Стихи и эссе - Ингер Кристенсен
- Дата:26.09.2024
- Категория: Поэзия / Публицистика
- Название: Стихи и эссе
- Автор: Ингер Кристенсен
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вся эта неразбериха вокруг фрагмента, а также вокруг нашего фрагментированного положения и его изменения по отношению к окружающему миру согласуется с нашим амбивалентным взглядом на соотношение между природой и культурой или между природой и творением рук людских. С одной стороны, наше примитивное стремление назад к природе в нарциссической ностальгии, а с другой – полное отсутствие у нас органа восприятия для чего-то иного, нежели рукотворный мир вокруг нас. Правду сказать, мир рукотворный заполнил собой уже столь многое, что в конце концов и нам самим стал внушать страх. Но вместо того чтобы исследовать, сколь интимными узами рукотворный мир связан с природой, из которой он, несмотря ни на что, вырос, мы рассматриваем рукотворное само по себе, а природу саму по себе как непримиримые, просто-напросто враждебные величины.
Фантазии
Гротескная сторона рукотворного мира ясно проступает в фантазиях из «Расписанной комнаты» («Det malede værelse»), романа, который я написала в 1970-х о жизни художника Мантеньи в Мантуе в XV веке. Сын Мантеньи Бернардино рассказывает о местности, по которой он странствует, рассматривая картины своего отца, и его изумлённому взору раскрывается соотношение между естественным и искусственным, или пугающе искусственным:
Я немедленно тронулся в путь. Повсюду умиротворение и зелень, в большой надежде я поднимаюсь в расположенный на горе город. Я не успеваю особенно высоко подняться, как мне становится ясно: что-то здесь не так, – что-то трудноуловимое, поскольку я никогда ранее этого не видел. Я как раз достиг дерева с раздвоенным суком, на который сажусь с твёрдым намерением понять, в чём тут дело. Но я не нахожу ответа. Деревья все самые обычные, и я их прекрасно знаю; дома такие же, как и в Мантуе, или как те, которые чертят архитекторы, или как те, которые мы нашли весной, когда школа была на раскопках; поля зелены, небо голубое, и у скал обычный коричневатый, синеватый или зеленоватый оттенок; даже маленькие человечки, с которыми я надеюсь познакомиться поближе, выглядят совершенно естественно. И всё же мне никак не удаётся избавиться от мысли, что что-то не так. Не то настроение. Похоже на то, как курица бегает без головы, когда её режут.
Я слезаю и продолжаю путь. Когда я дохожу до огромной каменоломни, я останавливаюсь. К тому времени мне уже доводилось проходить мимо небольших каменоломен и подземных шахт, но лишь здесь, когда я наконец подошёл к скале вплотную и могу хорошо разглядеть всю местность, где каменщики вгрызались в удивительный мрамор, мне становится ясно, что в том, что я вижу, не так.
Гора сделана людьми. Людьми выстроен не только город на вершине горы с городской стеной и крепостью и всем прочим. Людьми создана вся огромная гора, поднимающая город к свету, – сложена с самого основания, метр за метром, так что камни выглядят почти как настоящие, у них почти такие же неправильности, почти такой же блеск, как у настоящих камней.
Я не могу этого понять. Предки этих каменщиков затратили века, чтобы построить эту гору, и всё лишь затем, чтобы их потомки пришли, заложили карьер и стали добывать камень?
А откуда они сами брали камень? Привезли откуда-то ещё? Или они и камень сами сделали? – Если камни, которые мы обычно называем камнями, настоящие камни, то камни здесь ни настоящие, ни естественные, ни божественные. Камень, которого я сейчас касаюсь, – рукотворный камень. Когда-то здесь, на этом месте, побывали люди, которые не только построили гору, но которые ещё и произвели камень, из которого построена гора.
Я поднимаюсь к надвратной башне, чтобы попросить разрешения пройти к площадке между комендантской крепостью и собственно городской стеной. Слева от башни построена развалина с короткими колоннами и низкими арками из грубо отёсанного камня. Не думаю, что недостающая часть этого здания когда-либо существовала. Без сомнения, она была сразу возведена как развалина людьми, знавшими, что руины о чём-то должны напоминать, но не знавшими, о чём именно они должны напоминать. Справа крутой, поросший деревьями склон, с пятью-шестью большими обломками мрамора, колоннами, пирамидами и сосудами – всё это произведено из рукотворного мрамора, как и тот, по которому я иду. И мне приходит в голову, что эти люди явно знали, как полагается создавать историю, вот только саму историю они забыли или никогда не подозревали о её существовании.
Образ людей, которые заведуют наслоениями фрагментов, чьё происхождение давно забыто. Карикатура на людскую способность внушать себе, что всё, что мы сами изобрели или изготовили в этом мире, столь же исключительно великолепно, как и то, что породила природа. В конечном итоге настойчивое напоминание о том, что история принадлежит нам, хотя мы и забыли, на каком фундаменте она строится. И хотя мы отлично видим, что гора Эверест, Альпы и так далее появились на свет без помощи людей, в силу склонности нашего мышления к экстраполяции мы считаем, что если бы они исчезли и если бы мы только пожелали, чтобы они снова существовали, то в наших силах было бы заново их спроектировать и построить, да в конечном итоге в нашей власти было бы фактически заново создать их, не хуже, чем если бы их создало какое-нибудь божество. Подобная спесивость появляется по той причине, что мы столь давно обустроили наш человеческий мир так, как будто он охватывает весь мир, как будто давняя тоска по раю после того, как власть у природы захватили люди, должна претвориться в вечное беспечное существование в искусственном раю. И вот теперь, когда мы, по крайней мере в некоторых точках планеты, живём в этом искусственном раю, до нас доходит, что мы скорее отгородились от природы, чем взяли её с собой в наш мир и преобразовали её. Напротив, мы сделали нашу культуру зависимой от энергии, например в форме атомных энергоблоков, природный цикл работы которых полностью отличается от нашего людского цикла. Если вообще можно сказать, что у радиоактивных веществ есть какая-то форма цикла и её можно отнести к какой-либо известной нам форме природы. Их время распада, а для нас это время заражения, составляет, может быть, 100, а может, и 1000 лет. И вместо того чтобы производить человеческую энергию из этих нечеловеческих веществ, нам бы следовало попытаться хранить тепло, идя
- Улыбка - Рэй Брэдбери - Научная Фантастика
- Переводы - Бенедикт Лившиц - Поэзия
- 20-ть любительских переводов (сборник) - Рид Роберт - Мистика
- Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается - Джейн Фонда - Эротика, Секс
- И грянул гром… (Том 4-й дополнительный) - Вашингтон Ирвинг - Научная Фантастика