Том 6. Дураки на периферии - Андрей Платонов
- Дата:20.06.2024
- Категория: Поэзия, Драматургия / Драматургия
- Название: Том 6. Дураки на периферии
- Автор: Андрей Платонов
- Просмотров:5
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Александр. Тогда всякий будет поэтом, тогда Музы будут жить в русских избушках, а в деревянных колодцах забьют касталийские родники!
Чаадаев. А я и тогда не стану поэтом…
Александр. А кем будешь? Дельвиг будет лодырем, он говорил.
Чаадаев. Я буду, кем был, — буду солдатом. Я боюсь за вольность, пожрут ее.
Александр. А кто пожрет?
Чаадаев. Неизвестно, а может так статься…
Александр. А ты сторожи!
Чаадаев. Хорошо, я буду сторожить… Ты, может быть, еще кушать хочешь?
Александр. Не хочу. Я к тебе по делу!
Чаадаев. Сказывай твое дело… А то скушай яичницу, тебе надо кушать.
Александр. Не надо, мне некогда… Петр Яковлевич, устрой вольность на Руси!
Чаадаев. Как можно — так вдруг?
Александр. А все бывает вдруг! Зачем томиться? Ступай к государю — скажи ему. Ты ведь офицер!
Чаадаев. Ты наивен, милый друг мой, сердце твое доверчиво и чувствует просто… Государь казнит меня!
Александр. Тогда ты возьми власть над государем — и объяви вольность.
Чаадаев (улыбаясь). Да, это легко и приятно!
Александр. Нет, это страшно! Но зато легче, чем жить в рабстве. А то жизнь будет потеряна даром…
Чаадаев. Как ты сказал? Да, жизнь может быть потеряна даром…
Александр. А государь трус, и они все трусы, ты их не бойся.
Чаадаев. Умолкни! Я сам знаю, что мне делать.
Александр. Я хочу иметь высокую цель жизни! Скажи, что я правду говорю, мне будет легче жить.
Чаадаев. Так… Так слушай: я сам изберу первый час вольности, я знаю срок ее рождения. А сейчас ей времени еще нету!
Александр. Ты трус!
Чаадаев (разгневанно). Молчать!
Александр. Трус!
Чаадаев. Ты безумец!
Александр (в ярости). А ты враг отечества, ты длишь его рабство! Есть в доме пистолеты?
Чаадаев. Есть!
Александр. Давай стреляться!
Чаадаев. Ты молод еще, чтобы оскорблять и стреляться!
Александр. Молчать!
Чаадаев бросает на стол два пистолета.
Чаадаев. Жребий будем тянуть?
Александр. Нет. Я вызываю вас. Ваш выстрел первый!
Чаадаев. Хорошо. Ваши условия?
Александр. Любые, которые вы мне поставите!
Чаадаев. Отлично. По одному выстрелу, в этой комнате, дистанция — расстояние меж двух противоположных углов.
Александр. Согласен. Скорее!
Чаадаев. Становитесь!
Противники становятся на свои позиции — в противоположные углы комнаты. Александр стоит спокойно, с опущенным пистолетом в руке. Чаадаев медленно наводит свой пистолет на Александра, нацелился — и держит пистолет на линии выстрела; кладет палец на спусковой курок, Александру надоело ожидать: он отворачивается, глядит рассеянно в весенний день за окном, затем опять спокойно, неподвижно смотрит на Чаадаева.
Чаадаев быстрым движением прикладывает дуло пистолета к своему виску. Александр одно мгновение следит за Чаадаевым огненным взором — и враз, роняя свой пистолет, бросается на Чаадаева; с ловкостью и могучей силой Александр хватает правую руку Чаадаева и скручивает ее — дуло пистолета в этот момент случайно обращается прямо в лицо Александра. Чаадаев разжимает пальцы, пистолет падает на пол. Чаадаев в изнеможении садится. Александр смущенно протягивает ему руку. Чаадаев, взяв руку Александра, приближает его к себе и целует Пушкина.
Чаадаев. Не надо так… обижать меня… Я тоже бедный человек.
Александр. Прости меня… я больше никогда тебя не обижу…
Чаадаев. Не надо больше… В тебе сердце, и во мне сердце…
Александр. Я теперь один добуду вольность, никого не стану просить.
Чаадаев. Как же… каким средством ты добудешь вольность один?
Александр. Сейчас не знаю, но я выдумаю средство.
Чаадаев. Выдумаешь? Как же ты его выдумаешь?
Александр. Не знаю… Я буду биться в неволе…
Чаадаев. Трудное твое средство!
Александр. Трудное… Но пока живой, я буду биться в неволе.
Чаадаев. Другие не бьются, а порхают в клетке, — подлецы!
Александр. Подлецы!
Стук в дверь. Является Дельвиг.
Дельвиг. Здравствуйте, господа… Здравствуйте, Петр Яковлевич! Я к месту или нет?
Чаадаев. Садись, садись, Антон Антонович, — честь и место, честь и место.
Дельвиг (поднимая с пола пистолеты). Кто дрался? Пушкин! С кем?
Александр. С противником.
Дельвиг. А где он?
Александр. Я его к тебе послал — занять денег и купить вина.
Дельвиг. Значит, мы с ним разминулись, как жалко: я бы вызвал его! Зачем ты дерешься, Саша, с кем попало? Дерись со мной, я тебя давно прошу.
Александр. Зачем с тобой драться?
Дельвиг. Я уже говорил, — я буду постоянно при тебе в должности трупа.
Чаадаев. Ах, Дельвиг, вон вы какой!
Дельвиг. Какой? Я сам себя не вижу.
Чаадаев. Вы славный, Дельвиг… Я второй день постничаю, давайте поедим немного.
Александр. Горького хлеба?
Чаадаев. Нынче хлеб наш сладкий, — мы этот хлеб отработаем.
Александр. Как мы его отработаем?
Чаадаев. Честью сердца, может быть — жертвой своей жизни.
Александр. Давай тогда его кушать!
Дельвиг. Саша, завтра у нас экзамены!
Александр. Пусть!
Дельвиг. Что — пусть? Слышно, Державин будет. Что ты прочтешь из русской словесности? Прочти стихи самого Державина.
Александр. Я свои стихи прочту.
Дельвиг. Которые, Саша?
Александр. Новые стихи, я их сочиню нынче в ночи. Я давно их задумал — стихи о вольности…
Чаадаев. Не надо, не надо, Пушкин! Сочини эти стихи после экзамена.
Александр. Я хочу сочинить их нынче.
Дельвиг. Прочитай что-нибудь прелестное и тихое.
Александр. Иди ты прочь!
Чаадаев. Прочитай им «Воспоминания в Царском Селе». В нем сокрыта слава русского народа, там поминается Державин, там музыка великой нашей мощи…
В дверь слышится слабый стук; его не слышат действующие на сцене лица.
Александр (улыбаясь). А правда, там есть мощь России против ее врагов:
Да снова стройный глас герою в честь прольется,И струны трепетны посыплют огнь в сердца,И ратник молодой вскипит и содрогнетсяПри звуках бранного певца.
Входят Пущин, за ним Кюхельбекер.
Пущин. «И ратник молодой вскипит и содрогнется при звуках бранного певца». Можно к вам, господа?
Все здороваются и приветствуют друг друга. Чаадаев по-холостяцки, то есть небрежно и быстро, собирает на стол угощение, доставая кое-что из скудных своих запасов.
Кюхельбекер (Александру). Скажи мне, как ты соединяешь в стихах своих силу с музыкой?
Александр. Не знаю.
Кюхельбекер. Лжешь! Как же ты пишешь, когда не знаешь? Так не бывает!
Александр. А ты узнай, брат Кюхля.
Кюхельбекер. Я узнаю… Я десять раз переписал эти твои стихи, чтобы узнать.
Пущин. Узнал, Вильгельм?
Кюхельбекер. Ничего не узнал. Я еще перепишу!
Александр (к Пущину, с нежностью). Ну как, Жан? Ах ты, Жан!
Пущин (сияя от дружеского счастья). Ах ты, Саша, Саша! Брат мой милый, скучно мне без тебя! Не живется и не учится…
Александр. А со мной?
Пущин. А с тобой… С тобою мне всегда хорошо, и все можно стерпеть.
Дельвиг. Даже взор ее можно стерпеть!
Александр. Чей взор?
Дельвиг. Ее!
Пущин. Я не знаю, как ее зовут. Антон, ты видел ее?
Дельвиг. Конечно. Прелестное создание природы и духа!
Александр. Скажите скорее, кто она, кого вы видели?
Кюхельбекер. Не говорите ему! Мы одни видели ее, когда шли сюда!
Дельвиг. Я видел ее прежде вас всех! Вон там она проходила… (Указывает в окно в парк).
Кюхельбекер. Не говорите ему!
Александр. Молчи, Кюхля! Скажи мне, Жан, скажи, Антон! А ты, Кюхля, молчи лучше!
- Жена дракона. Проклятые узы брака (СИ) - Коваль Дарья - Любовно-фантастические романы
- Шашлык из козла отпущения - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Али-Баба и сорок разбойниц - Дарья Донцова - Иронический детектив
- Историческое описание перемен в одежде и вооружении российских войск. Том 29 - Александр Висковатов - Справочники
- Мальчик из Ленинграда - Нина Раковская - Детская проза